Виктор Шендерович рассказывал:

— Меня Гердт научил, как подавать даме пальто.

А вот и зря вы смеетесь: это тоже относится к числу забытых правил! Юного Гердта правильной подаче пальто научил Всеволод Эмильевич Мейерхольд, и Зиновий Ефимович настаивал на том, что мейерхольдовская технология — ​единственно возможная!

Это ж вам не мешок накинуть. Тут целое искусство…

Гердт инструктировал так: пока дама накручивает на себя свои платочки-шарфики, — ​не стой в метре с растопыренным пальто (дескать, давай скорее, дура!). Нет! Пальто в это время должно быть смиренно прижато к груди кавалера, руки крест-накрест…

Кавалер как бы обнимает женское пальто, тактично обозначая свое счастье от одной мысли о возможном объятии с предметом… Он весь наготове!

И только когда дама навертела все свои шарфики-платочки, следует элегантным движением распахнуть пальто ей навстречу и — ​вторым элегантным движением, чуть снизу — ​подсадить его на плечи.

После чего, чуть приобняв даму сзади, следует нежно, сверху вниз, прогладить воротник. Гердт утверждал: даме будет приятно.

Я уточнил, на всякий случай:

— Зиновий Ефимович, вы уверены, что даме это будет приятно всегда, а не только тогда, когда это делаете вы?

Гердт ответил, конспиративно понизив голос:

— Надо пробовать.

Теперь вы знаете все.

В 50-е годы студенты подрабатывали в основном тяжелым физическим трудом. Но были и другие способы заработать на хлеб насущный. Один из них...

Кострома. Общежитие на Чайковского. Прямо через двор забор городского ПКиО. От дырки в заборе в нескольких метрах столики тихих игр — шахматы, шашки и домино. Домино, как правило, на деньги. В общежитии несколько сыгранных и башковитых пар. В трудные дни, когда ни в одной комнате не оставалось ничего съестного, их по очереди, чтобы не примелькались, бросали в бой. Голодный студент, да еще с мозгами, да еще освоивший шулерские приемчики — страшная сила. Но иногда, правда довольно редко, били и отбирали деньги... Зато как встречали добытчиков! Гонцы учебной рысью мчались в гастроном на углу Чайковского и Советской, а на кухне в кастрюлях уже закипала вода. Макарончики!

Было это лет тридцать назад на одном из отечественных аэродромов, где базировались бомбардировщики стратегического назначения. Объявили какие-то серьезные учения, самолетам — вылет с боевым комплектом.

Приехала комиссия во главе с каким-то заслуженным боевым генералом (героем войны), с ним — офицеры штаба.

Команда на взлет. Генерал сидеть в бункере отказался — типа, я хочу все глазами вблизи видеть.

В общем, вся комиссия стоит где-то у взлетной полосы.

Взлетает здоровенный бомбардировщик с ядерным боекомплектом, и вдруг — какая-то бандура, очень похожая на бомбу, от него отваливается и начинает прыгать по взлетке.

Вся комиссия в страхе прыгает в канаву, только один генерал как стоял, так и стоит, и при этом хохочет.

Бандура попрыгала и успокоилась.

Офицеры штаба вылезли из канавы все грязные, как свиньи.

Спрашивают:

— Товарищ генерал, а если бы эта бомба взорвалась? Почему вы не спрятались?

А он говорит:

— А толку то, она же ядерная...

Эпоха Горбачева... Уже начался полусухой закон, в магазинах все хуже с продуктами, в рабочих столовых, из-за того что часть продуктов закупалась у кооператоров, цены поползли вверх. Раньше обед там обходился максимум в рубль и вдруг стал 3.. 5 рублей... А в нашей, студенческой столовой, комплексный обед по прежнему стоил 70 копеек...

Моя мать меня родила лишь ради того, чтобы выскочить замуж в свои 16 (беременным можно было выходить замуж в ускоренном порядке). Использовалась я по полной программе. А окончательно я это поняла лет в 10, вспомнив одну историю...

Мы ехали в деревню, мне лет шесть, и, стоя на остановке, мама увидела мужскую сумку-портфель толстую и коричневую.