Ко мне подошел бухой мужик, схватил меня за куртку и начал что-то говорить. Он был значительно выше меня ростом, я ему еле до плеча доставал. Я, совершенно автоматически, зажал его локоть, как нас учили. В результате мы попали в абсолютно идиотскую ситуацию. Он понял, что что-то пошло не так — но любое движение причиняло ему невыносимую боль. А я понял, что если я его отпущу или даже, допустим, сломаю ему руку - то он меня по асфальту размажет.

В результате, мы стояли и разговаривали, находясь, можно сказать, в интимной близости, пока мой друг не вернулся. Он оценил ситуацию и завел машину, оставил ее с открытыми дверьми и вернулся ко мне. Потом отвлек внимание моего "собеседника" вопросами — где тут можно травы купить, и мы вскочив в машину, уехали.

2. В возрасте 11 лет учащийся должен уметь разбивать доску ударом ребра ладони. Мне поручили научить этому 11-летнего мальчика. Сил и веса у моего подопечного хватало, техника нормальная была, но он боялся. Он в последний момент пытался остановить руку, в результате ему было больно, а удар не получался. Я пытался довести его до нужного морального состояния, но получалось у меня плохо. Рядом стояла его мама (маленькая, худенькая женщина) и переживала за него. Кроме того, мое моральное давление действовало и на нее тоже.

В результате, она не выдержала и, отстранив своего сына со словами: "Какой же ты тупой. Смотри как надо", — с одного удара разбила доску.

например магнитное поле, записывает, а потом по результатам строят карты того, что намеряли. С легкими приборами в маршруты ходят обычно поодиночке, хотя это строжайше запрещено ТБ.

Дело было в горах Южного Казахстана, давно уже, наверно в где-то семидесятые. Иду это я с магнитометром, по каменюкам на подъеме в гору, виды, природа, солнышко, и так далее... Вдруг навстречу мне с противоположного склона возникает шобла каких-то оборванцев. Несколько жутковато. Меня, однако, пока не замечают, хотя стою от них всего метрах в десяти, бросают на землю рюкзаки и начинают громко кричать

УРА-А-А-А!!! УРА-А-А-А!!! Море радости. Я ставлю треногу с прибором на землю, жду что дальше будет. Наконец кто-то из них замечает меня, беспредельная радость на лице резко сменяется недоумением. То же происходит поочередно с лицами остальных. (Это надо было видеть)

Оказалось — альпинисты — покорили вершину, чем заработали себе очки на какой-то там значок и плюс к этому массу самоуважения. А тут на вершине

— я, с такой вот прозой — нажимаю кнопочки, карандашиком что-то там записываю. Каюсь, испортил хорошим людям праздник.

Юра, привет.

мужиков круглогодично обитает в деревне в своей избенке, отопляемой исключительно дровами. Он не женат, хотя мужик вполне ладный, несильно пьющий и мастер – гроссмейстер! – на все руки. Весь дом и двор у него в различных самоделках-приспособлениях (не место здесь их перечислять), включая собранное им самим нечто напоминающее мотоцикл. А вот огорода

Сашка большого не держал, хотя цветов у него хватало, в основном тюльпанов.

Вступил он как-то в роман с одной москвичкой. Сашка было переехал к ней в столицу, в отдельную квартиру, но через неделю смотался оттуда – жить в "этом ужасном городе", по его мнению, невозможно. Ну а дама отказалась жить с ним в деревне. Так что к нему захаживали какие-то однодневки, но была у него и настоящая тайная романтическая любовь — к молодой девушке из переселившейся к нам в деревню после Чернобыля белорусской семьи. Это выяснилось, когда девчонка погибла в автокатастрофе, и на следующий день кто-то всю улицу в селе усыпал тюльпанами, а в саду у Сашки их не осталось.

Денег у него долгое время не водилось, поэтому из имеющейся у него земли в 30 соток, он только 5 оставил себе, остальные продал раскрутившемуся в

Москве соседу, который выстроил в деревне шикарный дом и на полном серьезе занялся сельским хозяйством.

Но вот лет 5 назад Сашке повезло, и он устроился на денежную работу в город Дмитрове, до которого надо было пилить сначала на автобусе, а потом на электричке. Автобус уходил в 5 утра, и тут мы переходим к главной слабости, точнее даже беде, Сашки – как ни странно для деревенского жителя, он смертельно боялся собак (те его в детстве покусали – психическая травма осталась на всю жизнь). А эти твари – гибриды всяческих овчарок, чувствуя, что он их побаивается, считали его своей законной жертвой и накидывались на Сашку при первой возможности.

Днем они сидели на привязи во дворах, однако на ночь хозяева их обязательно спускали с цепи. Так было принято, что называется, издревле.

Поэтому часов до шести утра деревня оказывалась в полном распоряжении этих зверюг.

Короче, Сашка не мог пройти к пятичасовому автобусу без опаски быть покусанным. А ведь автобусная остановка находилась прямо за его домом, не более чем в 50 метрах. Но как раз эта территория и была продана богатенькому соседу и теперь окружена высоким забором. Однажды Сашка пытался через него перелезть, но был застукан этим самым соседом, который свое возмущение выразил очень недвусмысленно. С другим соседом, слева, Сашка тоже не дюже ладил, так что и через его территорию не проскочишь.

И тогда он стал пристраиваться ко мне, поскольку я на том же автобусе летом как на работу ездил по грибы или за какой-нибудь интересной болотной ягодой вроде гонобобеля. А я всех этих собак давно прикормил.

Хоть и поругивают в народе нынешнюю вареную колбасу, животные ее уважают. Уважают и того, кто их ею кормит. (Замечу, что и Сашка пытался собак колбасой подкупить, но те ее сжирали и набрасывались на бедного

Сашку с удвоенной энергией). В общем, под моей охраной он так и пробирался к остановке едва ли не каждый божий день в течение последних лет.

Года три назад Сашка решил у себя на участке устроить колодец. Приехала бригада, выкопала этот колодец, а также еще одну неясного предназначения яму. В тот же год в доме Сашки появились два таджика, однако чем они там у него занимались, я не сильно понимал, но не удивлялся. В последнее время чуть не в каждом деревенском дворе сновали разнообразные азиаты, которые выполняли самую разную работу.

В нынешнем году я приехал в деревню в апреле и решил ближайшим утром пойти за сморчками. Заскочил к Сашке, намекнул, что готов его сопровождать, но он к моим словам отнесся равнодушно и сказал, что "проблема решена радикально". Я удивился, но расспрашивать его ни о чем не стал. Может, у него график работы сменился или собак в деревне перестреляли (было такое во время эпидемии бешенства).

На следующее утро я с корзиной двинулся к 5-часовому автобусу. Свора все тех же собак бродила по деревне. Сашки не было видно. Пришел я рановато — автобус приходилось ждать минут двадцать, и тут я обнаружил, что какие-то придурки дотла сожгли лавочку на остановке. Я огляделся – где бы присесть – и обнаружил метрах в десяти за деревом приличных размеров камень, раньше я его вроде бы не видел. Я расположился на нем, благо он был достаточно плоским.

И вдруг мне показалось, что камень подо мной шевелится. Я, будучи к тому же некоторым образом с похмелья, вскочил ни жив ни мертв. А камень между тем отвалился в сторону. Под ним оказался лаз, откуда сначала появилась рука, потом голова. Оба предмета принадлежали Сашке. Наконец он вылез весь, скинул с себя балахон со свежей грязью – видимо, лаз был не слишком широким — и оказался в цивильном прикиде, в котором и ездил на свою работу.

— Три года с таджиками рыли, — пояснил он. – Тоннель – самое радикальное средство против собак.