Вот сейчас готов поклясться. Ни слова, ни полслова не прибавлю. Вот как есть — расскажу вам.

Подъезжаю к бензозаправке на выезде из нашей деревни. Сигареты купить, масло подсолнечное кончилось. Захожу в магазинчик при заправке. Передо мной в кассу стоит мужик в форме с автоматом.

За ним модерновая бабушка с двумя внуками. Такая знаете из пожилых, но очень продвинутая. Две кассирши. Вдруг та, кассирша, которая не наша, спрашивает у офицера.. громко так спрашивает, даже бесцеремонно. Ну те, кто живёт в Израиле могут живо представить этот диалог даже со звуком.

— Скажи, ты же в Кипат Барзель (Железный купол) служишь?

Офицер тихо отвечает:

— Ну да...

— Так.. кто за него платит?

Грозным голосом спрашивает эта девчушка лет 20, обводя глазами две очереди.

— Не надо, вы что? Я ведь не срочник, я резервист. Я могу сам без проблем заплатить. Не надо, я директор завода на гражданке. Не стоит, правда...

Все полезли доставать кредитные карточки, не слушая его. Всех опередила модерновая бабка, одной рукой придерживая двух внуков, просунув между ним и кассой свою кредитку и ворча:

— Ялла, не надо ему. Иди выспись, посмотри на свой цвет лица. Поешь и выспись, слышишь? , — говорила она окончательно смутившемуся офицеру лет сорока, — Иди-иди, мамеле.

Я не сентиментален вообще. Я и плакать - то не умею. Лет с 11.

Ну вот он выходил в двери, а его, незнакомого человека хлопали по плечам, обнимали и даже поаплодировали слегка.

Он сел свой Вольво и поехал на войну. Которая идёт рядом.

Похоже на пасторальную историю и даже слегка пахнет елеем? Я ничего не преувеличил и ничего не добавил. Жизнь богаче фантазий и интересней любого голливудского сюжета.

Лев Инна Клоц

Время идет... Но еще живы мы – те, кто слышал рассказы своих бабушек, переживших войну.

Вот один из таких рассказов.

Поехали мы хлеб сдавать. Осенью было дело... Вернулись домой поздно. Подхожу к дому, слышу: плачут. Почуяло сердце беду. Родня, соседи — все плачут, причитают. Я без слов поняла: погиб мой. Но не хочу верить. Не могу!.. Тут протягивают мне извещение о его смерти. Взяла его в руки, ноги подкосились, упала. Когда пришла в себя, соседка и говорит: "Твой хоть успел перед смертью весточку послать. А мой без вести пропал... " — "Какую весточку? " — спрашиваю. Она мне дает письмо "Вместе с извещением пришло! Да теперь читай — не читай, его уже не воскресить! "Стала я читать письмо... И радость! Жив он!

Бабушка хранила это письмо, как святыню. Я читала его. В нем говорится, как в атаке погибла вся рота, где был и мой дед. А он, израненный, потерявший сознание, лежал до ночи, а потом, придя в себя, пополз в тыл и наткнулся на наших разведчиков, которые доставили его в медсанбат. Там он встретился со штабным писарем, который и сообщил ему, что уже посланы извещения о гибели всего личного состава роты. "Не верьте вести, — писал дедушка. — Я жив, слышите, я жив! Это письмо я пишу после того, как послано извещение о моей гибели. Я жив! Я вернусь, обязательно вернусь... "

Про моего друга-одноклассника. Коля был высокий, очень крепкий парень. Несмотря на свой типаж, учился хорошо. Мечтал стать ученым-ориенталистом, т. е. изучать восточные страны. Свою мечту осуществил, поступив на факультет востоковедения. Специализировался по Японии, с углубленным изучением японского языка. Большинства деталей не

Про очковтирательство из мемуаров генерала Батова:

От штаба фронта ему (командарму) в числе прочего поступает приказ — взять пять холмов.

Батов ставит задачу командиру своей дивизии и занимается другими делами. К вечеру тот докладывает в штаб армии — первый холм взят! Штаб армии радостно доносит в штаб фронта. На следующий день снова донесение от комдива — второй холм взят! Замечательно! Снова докладывают в штаб фронта. И тут оттуда — вспоминает Батов — звонит лично комфронта Константин Константинович Рокоссовский и ледяным тоном, безукоризненно вежливо, интересуется у Батова — и сколько же еще холмов тот намерен взять?! Тот удивленно смотрит на карту и смущенно крякает: "Пять Холмов" — название ОДНОЙ высоты…

В 1943 году, будучи сержантом разведроты, Гайдай подорвался на противопехотной мине и получил тяжёлое ранение ноги. Он перенёс пять операций, но мастерство хирургов и собственная сила воли позволила будущему культовому режиссёру и актёру сохранить ногу: "Одноногих актёров не бывает", — с присущим ему чувством юмора говорил Гайдай фронтовым докторам. В 1944 году, после лечения в госпитале, Леонид Иович был комиссован. Гайдай вспоминает, как к ним в Монголию приехал военный комиссар для набора в действующую армию:

— Кто в артиллерию?

— Я!

— В кавалерию?

— Я!

— Во флот?

— Я!

— Да подождите вы, Гайдай, дайте огласить весь список!

Впоследствии этот эпизод режиссёр воспроизвел в знаменитой картине "Операция "Ы! " и другие приключения Шурика".