тех кому места в дисбате не хватило), как я уже сказал — плавучий стройбат такой. Меня всегда удивляла система присвоения званий в СССР. Вот я – капитан, и он – капитан-лейтенант, командир корабля. Или полковник – начальник курса, начальник хоз. части госпиталя, или же начальник тира ВИИЯ и полковник – командир Дивизии стратегических бомбардировщиков. Ответственность, мягко говоря разная. Ну, речь не о том.

Сиди мы, потребляем спиртные напитки — с нашей стороны вискарь, с хозяйской – “шило” (спирт). Кстати, про шило — когда-то, еще на парусном флоте, водку, по чарке (123 грамма) которой непременно наливали матросам перед обедом (кто не пил – тому к жалованью каждый день пятачок добавляли), хранили спиртное в кожаных бурдюках. Завязки как-то там особо опечатывались, чтоб было видно, если кто покусится на святое. Так вот самые ушлые матросы наловчились бурдюки прокалывать. Добытое, таким образом спиртное, называлось "шильным" или "шилом".

Ладно, не отвлекаемся.

Ангола, тепло. Весь свежий воздух из иллюминатора, кондиционеров нет и в помине, ибо судно с Северного флота, их Североморска пришло. Шинель висит, шапка зимняя, рядом фуражка. Тараканы ходят стаями, как волки, всё пытаются колбасу со стола стянуть. Мы им не позволяем, колбаса это вам не виски, такую на рынке тут не купишь. И тут у меня дежа вю – был я тут. Вот в этой же каюте.

“А вы раньше уже заходили в Луанду? ”

“Нет, первый раз. ”

“Не может быть, я бывал уже на борту, именно в этой каюте”

“Да как ты мог? В первый раз мы тут! ”

И вдруг я вижу на стене вымпел с боевым путём данной посудины. И на нём маршрут через Атланитику с заходом в порт Биссау (это вообще жопа мира). 1982 год. Ага, вот всё и срослось. Тут я и вспомнил, что посещал это же корыто 6 годами ранее — в ходе дружеского визита произвёл обмен мешка папайи и ананасов на бутыль серной кислоты. Убей не помню зачем она понадобилась. Всё стало на свои места.

“А где прежний командир? Тоже был капитан-лейтенант? Высокий такой, блондин? ”

“А, Серёга? Так убили его, шёл с вахты домой, а его ножом в живот. На мосту. ”

Судя по изложению, такая смерть Серёги, не была чем-то вон из рук выходящем в тез местах. Ну, помянули мы Серёгу.

Через часик стало совсем тепло, и я поинтересовался нет ли тут душа, сполоснуться.

“Как нет? Командир я или, кто? Вон гальюн, и душ там. Иди, там же и полотенце, и мыло. ”

Захожу я в душ, встаю под лейку. Справа полочка с мылом тёмно-коричневого цвета. Лейка такая правильная – прям над головою, диаметром сантиметров в 30. Всё просто – труба, на ней лейка, и шаровой кран на трубе.

Встаю я под лейку, открываю кран … И тут меня сбивает потоком холодной солёной воды на пол. Я мгновенно трезвею — поток мощный, вода прохладная и явно океанская. Встать я реально не могу – меня прибывает к полу, как оказалось, давление в системе больше 2-х атмосфер. После пары попыток, схватившись за трубу я дотягиваюсь до рычага крана и вырубаю Ниагару. Вытираюсь, и в состоянии белой ярости выхожу в каюту

"Это что за военном-морской юмор? "

Кап-лей был искренне изумлён моей реакцией.

"Не понял? Мы так моемся. "

"А чего вода солёная и холодная? "

"Так для душа – вода забортная. "

Замечу, что в районе Луанды океан летом (а это у них зима) порядка 20 градусов, что для душа не совсем комфортно, скажем так.

"А как мыться мылом? "

"Так мыло специальное – для солёной воды. Так и моемся"

Как мыться где-то возле Норвегии, я уже спрашивать не стал.

плечо, в глубине которых что-то заманчиво позвякивало – хрен его знает, как там у них в сельпо обстоят дела с горячительными напитками.

Лишь один – очкарик Лёха – разительно отличался от толпы: кроме рюкзака за спиной, при нём был небольшой дипломатик. В нём тоже что-то позвякивало, но звук был какой-то не такой, выбивался из стройного хора голосов винно-водочной продукции.

Последним к толпе присоединился Лёхин друган Мишка, с которым они пять лет вместе грызли гранит науки, а теперь, тоже вместе, работали в институтском ВЦ:

— Лёха, привет! Ты чё с дипломатом? Водкой затарился?

— Не, Миш, там не рыба, там удочки. Этим мы будем огненную воду у аборигенов добывать, — и, положив чемоданчик на асфальт, приоткрыл его.

Внутри был полный набор телемастера: паяльник, тестер, набор инструментов, коробочки с резисторами-конденсаторами, и всё это было щедро пересыпано кучей радиоламп.

— В деревне-то какая главная проблема? Телеателье в райцентре. Вот в каждом доме и пылятся по углам сломанные телевизоры и радиолы, — поучал друга Лёха, — мы и заполним эту нишу: я курсы телемастеров закончил. Можно деньгами брать, а можно и сразу бутылкой. Да ещё и накормят бабуськи сердобольные.

Так и случилось. По приезде на место, Лёха бросил рюкзак на кровать, взял дипломат и деловым шагом пошёл по селу. В первом же доме нашлась сломанная радиола, которую Лёха отчинил за полчаса и пузырь самогона.

Через пару часов Лёха вернулся, подозвал Мишку и показал ему бутылку “Пшеничной”, бутылку самогона и 5 рублей денег:

— Понял, Миха? Тут непочатый край работы. Рекламу я себе сделал, так что народ теперь потянется. Будешь со мной ходить – чё-нибудь там подашь-подержишь. Да и веселее вдвоём.

Всё пошло так, как и предсказывал Лёха: отбоя от клиентуры не было.

Друзья каждый вечер пропадали дотемна, возвращались сытыми и пьяными, с водкой и деньгами. Водку – на стол, деньги делили пополам.

Однажды вечером, закончив ремонт телевизора, сдав работу хозяину – старенькому, но шустрому деду, и получив пятёрку из дедова кошелька, ребята уже собрались уходить, но тут дедуля хлопнул себя по лбу:

— Сынки, у меня же в чулане старый “Рекорд” пылится! Меня им, как передовика, в 60-м году наградили. Пятнадцать лет, как часы, а потом затих чой-то – пришлось новый покупать. Гляньте, может чё-нить получится.

Там же в чулане нашлись бутылка водки и банка огурцов, которые честная компания и прикончила, перед тем, как приступить к осмотру тела.

Убрав со стола посуду, Лёха взгромоздил на него внушительный деревянный ящик, открыл заднюю крышку, заглянул внутрь, чихнул и почесал макушку:

— Да-а-а, дед, пылищи-то внутри – картошку можно сажать…

Лёха включил телевизор в розетку, крутнул ручку громкости… Тишина. Ни звука, ни изображения. Лёха взял тестер, потыкал в телевизор, задумчиво пошкрябал макушку.

Дед и Мишка сидели на диване напротив телевизора, наблюдая за Лёхой. Хозяина немного развезло, и он ударился в воспоминания о войне, о том, как после войны пересел с танка на трактор, как в райцентре ему вручали этот телевизор, первый в деревне…

Лёха ещё раз почесал макушку, взял пассатижи и полез внутрь ящика. Что-то сверкнуло, раздался громкий “бабах”, и комнату заволокло облаком пыли… И наступила тишина.

Через несколько секунд, когда пыль начала рассеиваться, дед, прищурившись, вгляделся в экран телевизора:

— О! Изображение появилось!

И на самом деле: через стекло экрана можно было разглядеть чёрно-белую чумазую физиономию Лёхи с квадратными глазами больше очков, которая ошалело рассматривала, что осталось внутри телевизора после взрыва кинескопа. Физия открыла рот и протянула:

— [м]ля-я-я-а!

— Ага, — мрачно сказал Мишка, — и звук тоже появился…