Российские новостройки напоминают мне сказку про Аленький Цветочек. Там тоже было чудище, которое надо поцеловать во все места, чтоб оно превратилось в прекрасного принца. Приятель-риэлтор, который смотрит на жизнь проще, предпочитает другую метафору и сравнивает наши новостройки с поленом. Вот Вам дали полено – можете сделать из него Буратину, можете сделать Папокарлу, а можете сделать скворечник. Так же и современные квартиры. Они сдаются в замечательном состоянии, прямо-таки провоцирующем у покупателя творческий полёт мысли: бетонные стены, проломы в них и стеклопакеты в тех проломах, что смотрят на улицу.

Получив такую квартиру, Вы должны отремонтироваться. Качественнно — если у вас есть на это деньги. Или по-простому — если денег нет. По-простому

— это значит: бросить на пол ламинат, на стены — обои, на потолок — побелку. Обычно так и происходит, когда в новые квартиры расселяют одиноких и небогатых людей "за пятьдесят" из хрущёвок. Именно так поступил и герой истории, пианист Михаил Иванович, человек небогатый, нервный и впечатлительный.

Досталась ему эта злосчастная двухкомнатная квартира в Южном Бутово. На нехитрую отделку ушло несколько недель, и Михаил Иванович посчитал, что нечеловеческие мучения его закончились: перевозка мебели на другой конец

Москвы, ремонт и прочие хлопоты сильно расшатали его нервную систему – неудивительно для человека с тонкой душевной организацией. Пианист, сами понимаете, существо чувствительное, ранимое и даже в чём-то надтреснутое.

Однако, человек предполагает, а высшие силы располагают. В случае с

Михаилом Ивановичем высшие силы были представлены в виде соседей – весьма состоятельных людей, купивших аж две квартиры – одну слева от него, а вторую – этажом выше. Эти состоятельные господа затеяли масштабный ремонт по индивидуальному проекту – проект, в частности, предусматривал пробитие потолка и сооружение винтовой лестницы во вторую квартиру, полы с подогревом, устройство студии, арки в стене, бильярдной, не говоря уже о мелочах вроде наборных паркетов и выравнивания стен. Делать ремонт были приглашены украинцы – бригада из пяти человек во главе с колоритным Мыколой, двухметровым здоровяком с примечательной круглой лысиной на голове, делавшей его похожим скорее на католического монаха, чем на запорожского казака.

Этот Мыкола приезжал делать ремонт часа в три дня и оставался грохать, штробить и шуметь до самой полуночи, а то и позже. Дня четыре Михаил

Иванович, скрипя зубами, терпел грохот, долбёжку и непрекращающийся стук, хотя у него начались нервный тик и бессоница. Потом он собрал в кулак всю интеллигентскую волю и в припадке истерической решимости пошёл ругаться со строителями. Дюжий Мыкола открыл ему дверь — весь в побелке, как в пудре — и весело рявкнул:

— Чого треба?

— Я требую, чтоб вы немедленно прекратили стучать! С ума сошли?

Одиннадцатый час ночи!

— І що? Подивися, скільки тут роботи. Треба пробити стелю, зробити арку, зробити підлогу з підігрівом. А ти кажеш — не стукати!

— Это возмутительно! Я милицию вызову!

— Та що ти брешеш, ну яка міліція?

— Да, милицию! Вы мне мешаете спать. Вы долбите мне прямо по голове. А я

— музыкант, я человек нервный!

— Музикант, кажеш? А на чому граєш?

— На рояле!

— Батько, так ти ж щасливчик. Мы тобi один месяц по голове стукаєм, а ты соседям будешь всю жизнь по мозгам довбати!

Этим разговор и кончился. Михаил Иванович, весь трясясь и бормоча, удалился в свою квартиру, а Мыкола вновь принялся за ремонт.

Следующую неделю пианист не спал вовсе. Не помогали ни новопассит, ни димедрол, ни затычки в ушах. Даже когда строители уходили, Михаилу

Ивановичу всё чудилось, что где-то долбят, крушат и скребутся. Он стал вздрагивать от каждого шороха, а под конец недели добавилась новая напасть: стоило ему лечь в постель и задремать, как мышцы вдруг сокращались, и его подбрасывало вверх точно невидимой пружиной. Совершив так за ночь семь-восемь прыжков на диване, Михаил Иванович понял, что сходит с ума.

Наутро после той жуткой ночи он отправился к психотерапевту. Врач, окинув пациента профессиональным взглядом (судороги, мешки под глазами, безумный лучистый взгляд), сказал:

— Уууууу… Голубчик, на вас страшно смотреть. Давно не спите?

Михаил Иванович излил врачу душу и всё подробненько рассказал – про сон, про ад и про ремонт.

— Так… Так… Так… Ясненько. Сестра, укольчик приготовьте… Вам хороший укольчик или государственный? За хороший придётся заплатить.

Михаил Иванович профинансировал "хороший укольчик", после которого ему действительно стало легко и спокойно, и выслушал рекомендацию эскулапа:

— Вам, дуся, в отпуск надо. Недельки на две уедете в Подмосковье, в санаторий, и будете как огурчик! Массаж, ванны, медсёстры-профессионалки

– есть брюнетки, блондинки, на любой вкус… За путёвку, конечно, придётся заплатить. Но… согласитесь, ваше здоровье уже требует жертв!

Михаил Иванович оплатил путёвку в больничной кассе и через день уже направлялся в санаторий. Там ему выдали ключи от номера, и неаппетитная тётенька лет пятидесяти пяти повела его на второй этаж:

— Вот ваша комната, Михаил Иванович. Сами видите – балкон, телевизер, ванная с душем, койка. Всё как у людей. Ой… Только знаете чего? Так уж совпало, вы не обессудьте… За стенкой недавно пожар был, и мы заказали бригаду ремонтников. Такие милые ребята… Вы не беспокойтесь – они по ночам стучать не будут.

Михаил Иванович от такой новости позеленел и затрясся, но это был ещё не нокаут. Нокаут случился спустя полчаса, когда в коридоре он столкнулся с бригадиром рабочих. Это был Мыкола…

Мне сегодня приятель рассказал, что, когда у него в институте затык с линейной алгеброй случился, ему отец помощь предложил. И помог, часть задач под удивленным взглядом сына решил, часть объяснил, как. А сам восьмилетку только перед войной окончил, а Ленинградское авиационно-техническое училище в войну уже заканчивал. Ну, и авиатехником с сорок первого до сорок пятого, потом — в Японии еще. В сорок третьем их послали под Горький за самолетами, застряли они там на месяц, жили в какой-то брошенной избе. Из пустой деревни никуда не выпускали, зато нашелся задачник по аналитической геометрии Ольги Николаевны Цубербиллер. И больше — ни одной книги. Решали по очереди, друг другу не подсказывали и решили весь.

Я приятеля спрашиваю, неужто отец даже автора запомнил? А он: а ты бы такую фамилию забыл? Приятель потом в букинисте купил задачник, издание, конечно, не то, но все-таки.

По устному рассказу свидетельницы Иринки:

Название должности Петровича пышное и длинное, напоминает титул про всея Великия, и Малыя, и Белыя Руси в полном варианте. Но вкратце он замдиректора-всем дыркам затычка на грузовом терминале крупной транспортной компании. В старину это гордо называлось Заведующим Хозяйством,

Довелось нам однажды ехать на Камазе с отцом, и двумя его братьями (т. е. моими дядьками с Самары в Казахстан. Весело, в общем-то, ехали... На одном из многочисленных спусков уральского хребета попался нам старенький ГАЗ-51 (кто не знает — этакий дореволюционный дельтоплан, с деревянной кабиной, чудом доживший до сегодняшнего дня); два деревенских

По долгу работы делаем обходы по частным домам. Почти на каждой двери у входа во двор висит табличка: "Осторожно, злая собака". Но звонки, к сожалению, не у всех. А если звонки и присутствуют, то у особо умных хозяев находятся они непосредственно на входной двери. То есть, нам каким-то образом нужно пройти по двору со злой собакой и позвонить.

Вот такой дом нам и попался. Медленно идём по двору, опасливо озираясь по сторонам и присвистывая для возможного обнаружения потенциального противника. Но, к нашему счастью, из-за дома к нам навстречу выходит сам хозяин с маленьким сыном.

— Чего крадётесь? — спрашивает.

— Так у вас собака злая. Опасно.

— Мммм, она спит...

— Ясно.

Тут малой подходит ко мне, дёргает за рукав и разочарованно так говорит: "На самом деле нет у нас никакой собаки". Опускает грустный взгляд в землю и добавляет: "Ни злой, ни доброй".