Гуляем мы как-то с Диком и Барсом по лесочку. Птички поют, сосны шумят, собаки чувствуют себя королями тропы. И тут — бах! — на тропу выходит камышевый кот. Не рысь, но явно из той же банды: морда серьёзная, взгляд с лёгким презрением, походка — как у владельца леса, который забыл взять с собой красную ковровую дорожку.
Дик с Барсом переглянулись: "О, босс леса, ща мы ему устроим бульдожью репризу! "
План был простой: Дик заходит сзади, Барс — спереди, а я наблюдаю с выражением "ну-ну".
Но кот, видимо, был не просто кот, а кот-каратист. Он бил Дика задними лапами так, будто играл на барабанах, и одновременно умудрялся лупить Барса по морде передними, не забывая вставлять точечные укусы — бонусом. Собаки выглядели как два новичка на боксерском ринге против чемпиона по кунг-фу.
Через минуту у обоих морды в крови (к счастью, больше от царапин, чем от драматизма ситуации), я уже в панике: "Всё, ребята, бой окончен, разбегаемся! "
Кот же, как настоящий мастер, просто развернулся и ушёл. Медленно. С достоинством. Как будто у него через пять минут деловая встреча по отъёму территории у соседних барсуков.
Дик и Барс продолжали тявкать, но это было уже не "гррр, мы опасные", а "видели, да? мы почти его сделали!". Почти.
С тех пор, когда мы идём в лес, собаки при виде любого кота делают вид, что их срочно заинтересовал мох на дереве.
* * *
На(в) Кубани у родителей во дворе росла огромная шелковица.
Я посадил. Подсиропил, так сказать.
Обожаю её, особенно чёрную. Хотя она скорее тёмно-красная.
Я даже целую неделю, как-то ездил по станицам, в команде из шести человек за семенами.
Ездим, смотрим, завидев хорошее дерево, мы стучались в ворота и спрашивали у хозяев:
— можно у вас тутовник обтрухать? Все говорили — да.
И вот расстилаешь под деревом брезент и лезешь наверх трясти ветки как в лихорадке.
Собранную шелковицу заталкивали в огромные мешки, кои ставили в ряд на грузовик и когда ехали по дороге за нами тянулся кровавый след.
Тонны этой текущей массы свозили к ребятам на берегу ручья в предгорьях. Там её промывали в текущий воде через мельчайшую сетку и получали драгоценные семена. Почти 800 кг за неделю костоломной работы от восхода солнца и до полуночи.
Возвращаясь к шелковице во дворе. Утки просто обожали её, сидели внизу и ждали, буквально гонялись за каждой упавшей кляксой. С утра, когда выпускаешь пернатых из сарая — драка с курами.
Как-то рано, смотрю, одна курица жрёт под деревом, без конкуренции, хотя сарай я ещё не открывал. Что такое? Выяснилось, что она заночевала на ветках. Оно и понятно, в сараюшке жарко, душно.
На следующую ночь кур было уже несколько, которые прочухали ситуацию. А потом — все.
До самой осени они ночевали на дереве.
Уже в октябре, в холодные ночи они начали терять много энергии и хуже нестись, но мне уже с большим трудом удалось их снова приучить к сарайке. Как жена сказала, куры стайные животные.
* * *
Вот вам история про Ваську — кота, который думал, что он собака, а работал как служба санобработки.
Васька ходил за мной хвостом, садился у двери, когда я уходил, и встречал, как начальник смены: строго, но по расписанию. Мышам пощады не давал, а с фонариком вечерами мы устраивали обход. Я освещаю — Васька "инвентаризирует". Через двадцать минут
у кота — обед, у меня — отчёт закрыт.
Однажды соседка прибегает:
— Спаси, сынок! В летней кухне мыши — стадо!
— Завтра придём, Васька составит протокол, — отвечаю.
Приходим. Открываем летнюю кухню — а там мышиная дискотека: шорох, писк, пробежки. Васька посмотрел на это хозяйство так, будто ему предложили шведский стол.
План был простой, как лопата: "Запускаем Ваську — считаем победы". Я приоткрыл дверь, сказал служебное: "Фас! " — и кот вылетел, как молния с усами. Внутри началось: шмяк-шмяк, тыдыщ-тыдыщ, пару раз "мрр! " для мотивации персонала.
Минуту спустя распахиваем дверь… Картина маслом: Васька лежит как лев после сафари, в зубах — мышь, ещё двух прижимает лапами. Вокруг — тишина и дисциплина. Остальной контингент, видимо, уже подал рапорты на увольнение.
Соседка в шоке:
— Это что, он троих сразу?
— Это он на "минималке", — говорю.
— Норма у нас — "три за минуту", потом перерыв по Трудовому кодексу котов.
Васька поднял бровь, мол, "расчёт в колбасе", и важно вышел. С тех пор деревня зовёт не дезинфекторов, а Ваську. Тарифы простые: один подъезд — одна сосиска, летняя кухня — две, плюс чайная пауза, если в наличии сливки.
А я понял главное: есть коты домашние, а есть — начальники участков. Васька из вторых. Его девиз — "меньше слов, больше мышей".
* * *
У меня два пса: Барс — восточно-европейская овчарка, щенок размером с хороший шкаф, и Дик — маленький двортерьер, подозрительно похожий на таксу.
Сосед выпустил бульдога — тот, не читая инструкций, хватанул Барса за шею. Я оцепенел, Барс хрипит, а бульдог держит "мертвой хваткой".
И тут Дик без лая, как спецназ, выбрал стратегическую цель и вцепился бульдогу… ну, в самое дорогое. Легенда о "никогда не разжимает" закончилась в ту же секунду: бульдог разжал всё, что можно, и попытался сменить цель, но Дик висит намертво, как магнит на холодильнике.
Барс очухался, взял бульдога "под козырёк" за шкирку — и картина дня: спереди воспитательная беседа от Барса, сзади — Дик с уроком экономики: "что действительно ценно".
Тут прилетает сосед:
— Уведите своих, ему же конец!
Я, неохотно, командую "фу". Псы отпустили, бульдог включил режим "призрак".
С тех пор мы выходим во двор — бульдог исчезает, как скидка после зарплаты.
* * *
Сегодня почувствовал себя, как на съемочной площадке. Вестерн. "Перестрелка в корале" плюс изыски в стиле Рено и Каро из "Города потерянных детей"
Итак. Алупка. Местная рыгаловка, типа с претензией на ресторан, но все равно столовая. Дворик, фонтанчик, прудик с карпами, две пальмы, столики, жующие курортники, несвежие официанты,
жирноватые столовые приборы, кто то лазил пальцами в соль, в общем, совок-совком.
Рядом толстая тетка с приобретенной в замужестве габсбургской губой привычно-злобно вполголоса пилит своего даоса-мужа, пьющего пиво.
— Бубубу, приехали сюда, бубубу а тебе бы только пиво свое хлебать, бубубу, что бы я еще раз, бубубу, как же ты меня достал, бубубу….
Между столиков шляются коты и собаки, выпрашивая еду, которой брезгуют. Отчего на полу валяется всякая жратва, добавляя месту лишних мишленовских звезд.
Вдруг двор наполняется энергией.
Титры
"Звучит тревожная музыка"
В фонтанчик садится ворона. Пить ей, вишь ли, охота. Молодой, но борзый кот включает охотничий инстинкт. И с хищным видом, ползком, играя мускулистыми лопатками, крадется к вороне. Замирает. Хвост еле подрагивает.
За этим действом с видом отчаянного болельщика наблюдет пес. Весь-внимание. Аж не дышит.
Ворона наклоняется хлебнуть водицы.
Кот прыгает.
Мощно, точно, смертельно. Но мимо. В последний момент ворона успевает вывернуться и кот, воя, летит в пруд к рыбам. Ворона в а[ут]е путает направление и вламывается клювом в стекло.
Грохот разбитого окна перекрывается истошным собачьим лаем. Вылетевший официант видит:
1. Разбитое стекло
2. Плывущего кролем матерящегося кота
3. Орущего пса
Делает неверные выводы и со всей дури дает псу пендаля. Собаен срывается с места и вламывается в стол с супружеской четой.
Бокал пива валится на бок и заливает сарафан бабы хмельным напитком. Та издает чаечий клекот и влепляет мужу пощечину. Тот, не говоря худого слова моментом отвечает двоечкой в башню (явно боксерское прошлое).
Тетка, как сидела, вместе со стулом, летит на землю спиной вперед.
Грохот, стул в щепу.
Баба вся в обьедках, в пиве, зажав ладонью щеку, подвывая, выбегает из кхм, ресторана.
Немая сцена.
Мужик-официанту:
— Еще пива, пожалуйста!
Я падаю лицом в стол.
Выходили с милой — плакали.
— А ты мне еще говорила: зачем мы в этот шалман пришли! Теперь понимаешь-зачем?!
— Ааааа! Ага!
Истории о животных ещё..
