Мама — это святое...

Познакомилась с классным парнем, так получилась, что на одной из прогулок сломала ногу. Он, как настоящий рыцарь, меня на руках отнёс в машину, отвёз в больницу, навещал. Пару раз вывозил на природу, прямо с костылями, устанавливал мне кресло, покупал вкусняшки, разминал и бинтовал ногу, готовил мне фильмы к просмотру, пока плавает, рвал кувшинки и носил меня к воде, чтоб я поболтала ножкой с помоста.

Ездила на переднем сиденье, потому что машина трёхдверная. Мы так здорово проводили время, нам было очень хорошо вдвоём, много смеялись, объехали кучу красивых мест, везде он так аккуратно мне помогал. Думаю, такой заботливый, милый, сильный, красивый, смешной, интересный, реально умный... Просто чудо, а не мужчина, как можно первой жене потерять такого... Как мне повезло его встретить, не страшно ничего с ним даже с поломанной ногой.

Однажды он сказал, что на речку поедем с мамой. Подъезжаем к дому мамы, он в лице меняется, сухо мне командует назад, сам своими сильными руками маленькую меня снимает с переднего сиденья, отодвигает кресло и буквально вкидывает на заднее сиденье — в тесноту, к сумкам и удочкам, шезлонгами и зонтикам, без возможности вытянуть ногу. Думаю, куда её деть, осторожно просунула в узкое пространство на сумках сзади водителя.

Я даже не успела ничего спросить, всё молниеносно. Неудобно, но ладно, она всё-таки в возрасте, едем в обнимку с костылями. Мама рассказывает, как мучительно рожала и растила сына, ехидничает, сразу встаёт в позу ревности...

Начинаю догадываться, что мой рыцарь — корзиночка... Мама показывает, что весьма бодрая и задорная, сказала с ветерком — прыгаем по кочкам, мне отдаёт в ногу. Я попросила потише — нет, нельзя, мы спешим. Проезжая по лугу, я увидела цветы, попросила остановиться, сфотографировать, он никогда не отказывал, но при маме — они тебе не нужны. До этого мне в магазине был не нужен напиток...

На речке отводил мою руку от себя, при маме явный игнор меня и ноль внимания и заботы ко мне. Когда он ушёл плавать, мама говнилась в соседнем шезлонге, обсирая его бывшую жену. Говорит, та как-то к ней обратилась посоветоваться, когда он что-то не так сделал, а маман, ясно давая понять, что и на меня этот текст распространяется, заявила очень громко и с давлением в голосе, что мой сын прав, даже когда не прав. Вы, женщины, должны терпеть и подстраиваться.

Потом мне ткнули, что она с собой вкусного приготовила, а я лентяйка, купила... Подсчитала, сколько пирожков я съела. Потом были ещё тезисы, с нарастающим раздражением, но я уже не слушала. Я реально на одной ноге от неё упрыгала к воде, чтоб нескончаемый истеричный [ман]дёжь не слышать, переходящий в поток претензий.

Ну, в общем, дотерпела молча я до дома и попросила больше не звонить. Потому что лыцарь ни одного раза не смягчил ситуации, не извинился, а наоборот, заявил, что мама — это святое, это главное, это приоритет, мама всегда права, а женщин много, Мама это Мама, мама — Мама, Мама...

Ну, как-то передоз мамы получился. И ничего не поделать и не исправить, его всё устраивает, ну, что ж, счастья им, детишек [сраны]х... Хорошо, что это рано выяснилось.

Лет двадцать назад зазвонил телефон.

Тогда еще проводной работал.

— Дима, это тебя. Теща передала трубку.

— Дмитрий, это прапорщик Матушок, помнишь в твоем взводе был? Я в Одессу приезжаю, так мне остановится негде...

— Пошел нах.. й. Я бросил трубку, а во мне все кипело.

— Кто это? испуганно спросили домашние. Я промолчал. Это как если бы надзиратель из тюрьмы позвонил и весело попросился на ночлег. Я бегал в ОВЗК вокруг казармы 5 раз потому как прапорщику Матушку показалось, что я непочтительный. Я реально думал, что умру. Пот выливал из сапог.

Жрал смолу с деревьев от голода.

Матушок отправлял меня на хозработы. Я строил гаражи армейскому начальству, грузил унитазы в вагоны и чистил шкуры на бойне от опарышей.

Я был заключенным 2 года. Он позвонил, потому как был уверен, что я его пущу. Ведь так принято: Угостить, приютить командира и выпить с ним. Пошел нахрен. У меня нет гордости за еханные два года в советской армии. Одно лишь отторжение. И ненависть.

Приятель рассказал.

Его 20-летний сын уже добрых пять лет пользуется полной половой свободой. Мозги ему никто не полощет. Редкий случай при еврейской маме.

Но не думайте, что мальчику просто так счастье привалило, ибо только "в борьбе обретешь ты счастье свое!"

Учился он тогда в 7-ом классе. До ceксуальных опытов пока далеко, но девочку в гости он уже пригласил. Его же мама, чувствуя необходимость привить ребенку разборчивость с детства, устроила классический спектакль с полотенцем на лбу и лежанием на диване. За точность воспроизведения текста не ручаюсь, но было что-то вроде: "Где твой вкус?!.. Ноги кривые!.. Ни кожи ни рожи!.."

В общем, затюкала парня — а он так собой гордился! Начинает лепетать оправдания. И выдает: "Мама, ну я же так искал похожую на тебя!"

С тех пор тема была снята.

Преамбула...

Старый анекдот.

— Профессор, вы не п-п-примете экзамен у слегка пьяного с-с-с-тудента?

— Ну ладно, приму...

Студент открывает дверь и кричит в коридор.

— Реб-б-бята. З-з-заноси Ф-ф--федьку!

Амбула.

1998 год. Педагогический институт в городе... Не буду, впрочем, называть...

Сергей тут недавно к своей пассии зашёл, они в кино собирались идти. Ирина, как любая порядочная девушка, естественно не собрана, пришлось ему ждать. Носится она вокруг него то с одёжкой, то с обувкой, то с феном. Вроде всё, почти готова, последние штрихи. Вдруг тормозит рядом на полной скорости, чуть подошвы на домашних тапках не задымились, и стукает себя по лбу со словами "Ой, прокладку же надо поменять, а то шухер будет!". И прямиком в ванную. Стоит Сергей такой офигевший, не моралфаг, конечно, но этот уж как-то слишком… Из ванной грохот минуты на три, потом тишина. Открывается дверь, Ирина выходит с закатанными рукавами нарядного костюмчика и с разводным ключом в руках. "Пардон, — говорит, — сейчас только причешусь и можно идти! ".

В эту минуту Сергей решил для себя, что на Ирине надо жениться.