|
Моя девушка все делает для соц сетей. Все поездки она рассматривает только в плане красивых локаций для фотографий, на другие критерии она не смотрит.
К своему дню рождения она готовится за месяц: идет на фотосессию с праздничным тортом, заказывает кучу "анонимных" доставок, прическа, визажист — и все это ради того, чтобы выложить красивые фотографии. Однажды она даже брала кредит, чтобы сделать видимость богатого дня рождения.
Естественно, все остальные праздники так же проходят. На 8 марта мне дают прям конкретный список, что надо купить, как зайти домой, чтобы она сняла красивый и неожиданный контент. Поначалу меня это даже забавляло, а сейчас я просто хочу нормально слетать в отпуск, отдохнуть без вот этого изображения идеальной жизни, не побриться, одеться не по-праздничному, а просто полежать у моря, потупить. В праздники тоже надоела эта суета, она держит в напряжении. Даже вкусного хрючева не поесть, еда должна быть суперкрасивой, ну и что, что невкусная, зато фото красивые получатся. Устал я от этой "красивой" жизни, хочу обычной.
|
| Новые истории от читателей | |  |
* * *
В тридцатых годах двадцатого столетия в кабинете директора Ленинградского мюзик-холла сошлась тройка заядлых преферансистов — директор Михаил Падво, дирижёр Исаак Дунаевский и композитор Дмитрий Шостакович. Игра затянулась. Она длилась до утра.
Дмитрию Дмитриевичу не везло, но он надеялся отыграться. Денег не осталось. От
отчаяния он поставил на кон двадцать музыкальных номеров для будущего спектакля мюзик-холла. И тут же проиграл!
— Ещё двадцать! — азартно сказал он и снова проиграл.
— Хватит, — решил Дунаевский. — Скоро спектакль, мне ещё за пультом стоять!
— Ну, ещё одну пулечку! — скаламбурил Шостакович и, увидев скептические лица друзей, решился. — Ставлю свой концертный рояль! Красного дерева!
Ветреная карточная удача так и не повернулась к нему лицом. Рояль он тоже проиграл. Очень быстро.
Дунаевский был опытный игрок. Он ещё знавал команду легендарных преферансистов, куда входили Владимир Хенкин и Павел Поль.
На следующий день, смущаясь и краснея, Шостакович подошёл к Клавдии Шульженко. Она с интересом выслушала его предложение купить у него концертный хороший рояль из красного дерева. Очень обяжете. Никогда бы, но настоятельная необходимость и прочее, и прочее...
Она согласилась, не раздумывая.
Шостакович на прощание попросил, чтобы эта операция "Ы" (чтоб никто не догадался) осталась тайной.
Он пока не знал, что о проигрыше инструмента знал уже весь мюзик-холл.
* * *
Пьетро Витали не замечал в своём сыне Джованни склонности к искусству, пока однажды они вместе не зашли в мастерскую Ивана Акимова, где в то время отчеканивались только что отлитые бронзовые тритоны для петергофского фонтана "Нептун". Диковинные тритоны настолько поразили двенадцатилетнего мальчика, что он, придя домой, вылепил их из глины по памяти.
Старый Витали показал фигурки тритонов своему знакомому, скульптору Августино Трискорни, державшему на улице Гороховой мастерскую по изготовлению мраморных надгробий. Трискорни оценил способности Джованни и предложил ему стать своим учеником. Так начался творческий путь замечательного скульптора Ивана Петровича Витали, автора горельефов "Поклонение волхвов" и "Святой Исаакий благословляет императора Феодосия" на фронтонах Исаакиевского собора, памятника Павлу I и статуи Венеры, снимающей сандалию.
Ему не пришлось окончить курс в Академии художеств, занятия он посещал урывками, нужно было работать. Иван Петрович очень об этом жалел и учился всю жизнь. С рисунком Витали помогал по дружбе Карл Брюллов, блестящий рисовальщик. "Итальянцы в России", они ходили друг к другу в гости, хлебосольный Иван Петрович угощал приятеля вкуснейшими спагетти, а потом Карл Павлович любил затянуть "Вы послушайте, ребята, как живали в старину... " из новомодной оперы Алексея Верстовского "Аскольдова могила". Витали, подпевая, безбожно фальшивил, а Брюллов за это очень на него сердился.
Однажды Брюллова спросили, почему он в гости к Витали ходит, а в мастерскую — никогда? Брюллов от ответа уклонился, а дело оказалось в том, что добрейший Иван Петрович имел обыкновение приглашать в мастерскую шарманщика и часами работать под тоскливое дребезжание шарманки. Как же это мог выдержать Брюллов, ценитель хорошей музыки и друг Михаила Ивановича Глинки?!
* * *
Помню, в 1983 или 84 году в институтской библиотеке, в третьем корпусе машинки
Где раньше я брал всякие начерталки, детали машин и сопромат
А также материалы какого-то съезда ЦК ВКП(б) (препод приебался, что я плохо подготовился)
Увидел я в той библиотеке книгу
Была она зачитана и затрёпана вусмерть, в картонной обложке дикого мутного цвета из переплётной мастерской
Но всё страницы были на месте и даже не выпадали
В общем, я такие инкунабулы дико обожал
Мне! на один! день! Её дали почитать!
Это был сборник п@рнографических рассказов "Декамерон"
Конечно, за день и ночь удалось её только пролистать и слегка оценить: Это была первая доступная мне книга, где писали не только про духовную любовь к партии с поцелуями онли, но и про всякую другую прочую любовь
Потом, уже в 1990-ые, купил и прочитал Декамерон не спеша, с толком, с расстановкой
Прочитал и понял – книга не о ceксе, а о людях и о жизни
И за 500 лет ничего с теми людьми не поменялось. Основными движущими силами человечества остаются пожрать, трахнуться, выпить и посрать; любовь, страсть, ceкс, дети, деньги и власть, самолюбие и самолюбование.
* * *
Неприятно такое говорить, но мои родители — бытовые инвалиды. Единственное, что они действительно делали — это работали, за что им спасибо. Но и тут тоже нюанс: всю жизнь проработали на низких должностях, от повышения очень много раз отказывались, боясь новых полномочий. Сначала выезжали за счёт бабушки (жила с нами), она покупала продукты,
оплачивала коммуналку, убиралась, вызывала мастеров или сама делала мелкий ремонт. Меня воспитывала тоже бабушка от и до. И к врачу водила она, и одежду мне покупала, и в школу собирала.
В мои 13 лет она умерла, и её обязанности перешли ко мне. Повесить полку, вызвать сантехника, подключить стиралку или телек, после школы отстоять часовую очередь для оплаты коммуналки, поменять лампочку, заказать у фермеров доставку яиц и мяса, записать мать к врачу, а отца в ГАИ — это всё ко мне, потому что сами родители ничего из этого не умели и учиться этому не хотели. А мне хотелось нормально жить, а не стирать руками, не есть дошираки и не сидеть в темноте.
В итоге сейчас родителям за 60, ведут всё тот же образ жизни. По три недели ждут моего визита из другого города, чтобы им помыли от накипи чайник или распутали шланг от душа. Посуда в жиру, ковёр в пыли ("ой, у нас засорился пылесос, не знаю, как почистить"), половина лампочек не горят, в холодильнике что-то сдохло, в почтовом ящике завал, потому что ключ потерялся, а как сделать новый, они не знают.
Они на самом деле очень хорошие люди, и мы любим друг друга, но это жесть, с которой я до сих пор не знаю, как бороться. И как они так живут, я тоже не знаю.
