Марка, когда я подошел к нему и сказал:

— Hi Mark, it’s Sergey from Russia.

В общем, мы поржали и стали искать рестик, где сядем обсуждать дела.

Кроме меня и Марка, с нами было еще пару коллег и наш главный босс, директор по маркетингу всей компании. Белокурая британка, лет 40.

Она было очень напористая, энергичная и требовательная. Возможно поэтому мне приходилось работать.

Мы находим ресторан.

В нем есть один столик, как раз на пятерых человек. Вроде идеально, но он в центре и с него не так красиво видно море.

Мне обычно пофигу на вид, когда я прихожу пожрать, особенно за деньги компании.

Но наш босс не такая. Ей зачем-то встрялось сидеть с красивым видом.

Но все столики с видом заняты. Мне очевидно, что надо занимать последнее место и заказывать трапезу.

Наша британка оглядывается по сторонам в поисках идеального места. Закончив сканирование, она подходит к столику, за которым уже сидят люди и едят.

Хм, она что, планирует как Доктор Манхэттен испепелить их взглядом?

Наша начальница с невозмутимым лицом предлагает им пересесть за столик в центре, чтобы мы сели на их место.

Мои корейские очи распахнулись от ох[рен]евания. С этими взором я подошел поближе к нашему боссу. Видимо, чтобы придать международный статус нашим переговорам.

Ох[рен]евшими казался не только я. Мои коллеги тоже пытались подобрать челюсть. Не говоря уже о тех чуваках, которые сидели за столом с прекрасным видом.

Переговоры продолжались еще минуту. Наша шеф рассказывала про преимущества столика в центре. Я продолжал ох[рен]евать. Коллеги фейспалмить.

Но в итоге, благодаря невероятной харизме, обаянию и напористости нашего босса, я услышал как посылают нах[рен] по-английски.

крупицы этого внимания как золотые слитки. А женщины – им же только покажи слабину. Используют тебя всеми способами, кроме того самого, и ничего взамен не дадут.

В те предпоследние годы поехали мы с друзьями, как у нас говорят, на хайкинг. Небольшая парковочка в поле, лицом к какой-то изгороди из железных труб. Лесная тропа через горы-реки-буераки. Красота неописуемая. Друзья мои радостно ломанулись в эти горы, а я сдох уже через пару километров и, проклиная жару и собственное пузо, вернулся к машине.

На парковке стоит премиленькая брюнеточка моих примерно лет, худенькая, миниатюрная, как раз в моем вкусе. Лицо смутно знакомое, в Чикаго вообще все русскоязычные так или иначе где-то пересекались, но кто и откуда, не могу вспомнить. Увидела меня и обрадовалась, но обрадовалась как-то неправильно. То есть у нее ко мне явный интерес, но интерес явно неceксуальный.

– О, – говорит, – как хорошо, что я вас встретила. Помните меня? Я Наташа. Садитесь скорей в машину.

Понимаю, что меня сейчас будут использовать, но сажусь. Хоть какое-то приключение. У нее маленькая серебристая машинка, то ли шеви, то ли хюндай. Низенькая, длинноносая, спортивного типа. Я еле втиснулся на пассажирское сиденье. Она села за руль, тихонечко сдала назад, выехала с парковки.

– Куда едем? – спрашиваю.

– Я в магазин, а вы уже приехали. Спасибо большое за помощь.

Останавливается, жестом показывает: вылезай.

– Наташа, – взмолился я, – ради всего святого, объясните, что это было? А то ведь не усну.

– Ладно, так и быть. Мы сюда с мужем приехали. Сегодня на моей машине, его джип в ремонте. Он запарковался как привык на джипе, носом в изгородь. И ушел рыбачить, его теперь до вечера не дозовешься. А я решила съездить за мороженым. Только он же заехал на полкапота под эту трубу от изгороди. Когда заезжал, машина низко сидела, он у меня мужчина крупный, почти как вы. А когда вылез, она поднялась и уперлась в трубу. Если бы я одна выехала, поцарапала бы всю краску. А с вашим весом всё отлично получилось, спасибо.

По-всякому меня женщины использовали, но в качестве груза – первый раз. Не считая качелей в детстве.

на нее пялюсь – она так легка и органична в своей пластике, так уместна, что я не могу оторвать от нее взгляда. Она перехватывает мой взгляд, останавливается, а потом решительно двигается ко мне. Я еще не успеваю толком влюбиться, когда меня выволакивают из этой ненужной тусовки и мы оказываемся в каком-то спокойном месте. Я полностью увлечен разговором, где преимущественно выступаю слушателем; а потом мне прямым текстом сообщают о том, что я ей очень нравлюсь. Буквально преодолевая мой ступор (я не могу поверить своему счастью) она запрыгивает ко мне на колени, мы начинаем страстно целоваться, и дело идет к лучшему ceксу в моей жизни. Тут я обычно просыпаюсь с каменным стояком и ощущением тотальной несправедливости жизни от отсутствия продолжения.

Я помню, что послужило причиной. Я всей душой ненавидел бальные танцы, куда был засунут моей сумасшедшей мамой. Танцы были в череде ее увлечений со мной в главной роли: ритмика, большой теннис… Но танцы были фетишем – она шила для меня какие-то безумные наряды на выступления. Перед которыми мы частенько дополнительно тренировались с моей партнёршей у нее дома, вызывая умиление обеих мамочек. Так вот, моя партнёрша. Я испытывал к ней очень смешанные чувства. С одной стороны, она была симпатяжкой, но вот с другой... Анемичная какая-то, стеснительная, неразговорчивая. Явно затюканная. Прям как я. Это дополнительно все портило. От звуков ламбады и Nah Neh Nah я потом долгие годы неприятно вздрагивал.

И тут появилась она. Наташа. Как не силюсь, не могу вспомнить черты ее лица. Помню, что она была брюнеткой. И ее потрясные кислотные лосины (да, дело было в начале 90-х). С тех пор я по-детски радуюсь периодическому возвращению их в моду, спортзалам с легинсами и Наташам. Меня как-то навязчиво с ними сталкивает жизнь, при этом идиллические отношения у меня складываются с теми, что через "И". Она, кажется, танцевала лучше всех. С какой-то неуловимой грацией. И просто гипнотизировала меня своими лосинами.

И однажды она решила быть со мной в паре. Точно помню, что моя партнерша была буквально оттерта ее напором. Она стала дополнительно ходить в мою группу, хотя была выше уровнем. У нас начался рок-н-ролл, где повысилась тактильность – все эти прыжки, поддержки и переносы. Я был на седьмом небе.

За пределами занятий мы не общались. Она, кажется, была из другой школы. Я млел, молчал и наслаждался своим счастьем. Пока однажды нас не разлучил преподаватель. Он категорично разделил нас, сказав, что Наташе нужен другой уровень. И меня вернули на землю к моей прошлой…

На этом история заканчивается. Больше я ее не встречал. Я рос закомплексованным ребенком, искать встреч не решился (она была из другой школы). Меня хватило только на бунт и решительный отказ продолжать карьеру танцора.

И больше мне так в жизни не везло. Приходилось самому танцевать эти социальные танцы, убеждать в своей состоятельности и дарить симпатию. Но вот это тоска по внезапно разделенному чувству, по этому кавалерийскому наскоку на меня…