с ними руки к белым братьям из далёкой северной страны, они пытались осчастливить ими весь экипаж. Это были африканские фигурки и безделушки из красного и чёрного дерева, а также фрукты. Несмотря на запрет командования, натуральный обмен всё же имел место. Частенько можно было видеть, как по палубе эсминца лёгкой тенью мелькали члены экипажа с кокосами и ананасами, исчезая в своих постах. Это сейчас их можно свободно купить в магазине, а тогда, в начале 70-х, они были настоящей диковинкой. Матросы "Бывалого", ребята щедрые, на обмен предлагали самые "необходимые" в Африке вещи, благо ассортимент нашей корабельной лавки это позволял. Летели на причал: мыло
"Хозяйственное", "Банное" и так нужный на чёрном континенте гуталин.
Мойтесь, товарищи [мав]ры, чистите обувь! В свою очередь на борт переправлялись сувениры и фрукты. Кушайте, советские моряки, витамины, любуйтесь на фигурки стройных [мав]ритянок. Большим спросом у фарцовщиков пользовались тельняшки и ещё одеколон "Маки" и "Кармен". Стеклянные флаконы треугольной формы с резкой, пахучей жидкостью были непременным атрибутом точек Военторга. Куда там французам со своей парфюмерией.
Какой-нибудь "Диор" или "Шанель" — слов нет, известные марки, даже в
Гвинее, а вот одеколон "Маки" и "Кармен" до нашего прихода на западном африканском побережье не знал никто. Желающих насладиться замечательным запахом советского парфюма было много. Как они использовали эту пахучую жидкость — мы не знали. Сами ли поливались ей, а может, дарили своим чернокожим подругам, или перепродавали? Случилось так, что одеколон с поэтическим названием жгучей испанской красавицы чуть не стал причиной разрыва наших добрых отношений. Когда торговля набрала оборот, стало ясно, что спрос на него и другие товары превысил предложение. Урожай в Гвинее снимают четыре раза в год, а запасы корабельной лавки быстро закончились.
В результате интенсивного торгового обмена на переборке корабельной лавки сиротливо остались висеть только шнурки от матросских ботинок, стопка почтовых конвертов и наборы ниток с иголками. Возник дефицит. Однажды, вернувшись с моря, мы пришвартовались не к причалу, а к борту советского сухогруза. Там работали портовые грузчики, среди которых быстро появились менялы. Наша палуба оказалась ниже палубы соотечественника. Небольшими группами мы стояли на юте корабля. И захотелось тут одному нашему матросу вкусить сочную мякоть ананаса, ну просто очень, до слюны. Тем более, что с борта нашего соседа их назойливо предлагали. Но обменять ему было нечего, и своим желанием он поделился с друзьями. В чью разгоряченную тропическим солнцем голову пришла простая счастливая мысль, сказать трудно, но сама её оригинальность и новизна показалась заманчивой. Такой пример ещё не был описан ни в одном учебнике по внешней торговле. Итак, в пустой флакон из-под одеколона "Кармен" была налита солярка! Да, одеколон в лавке закончился, но солярка на корабле была. По цвету на одеколон похожа и запах есть. А почему не воду налили, так она без цвета, запаха и вообще на корабле на вес золота. Короче, необходимые для продажи приличия были соблюдены. На "Бывалом" всё бывало, а такое впервой.
Молодцы моряки, любят добрую шутку! В этот же самый день, темнокожий джентльмен захотел осчастливить себя или свою подругу парфюмом. Со спелым ананасом он стоял на борту сухогруза. Желания сторон совпали. Язык жестов сработал быстро и ананас с одеколоном перелетели из рук в руки. Дабы не видеть разочарования гвинейского "друга", и не портить себе аппетит, наш товарищ моментально исчез с ананасом в стальных недрах эсминца. Мы же с интересом наблюдали за негром.
Он отвернул колпачок флакона и понюхал содержимое. Понюхал ещё раз… и ещё. Не может быть! Посмотрел на этикетку с красивой, черноволосой испанкой, вдыхающей аромат алой розы. Содержимое не соответствовало упаковке и обман был раскрыт. От обиды и недоумения он не знал, что предпринять, но решение пришло быстро. В Гвинее ведь тоже живут сметливые ребята. Сбегав на берег, он вернулся с камнем в руках, и с борта сухогруза стал выслеживать "дичь" – своего недавнего торгового партнёра. Намерения его были серьёзные, да ещё в поддержку он пригласил своих земляков, которые с гневом кричали что-то в нашу сторону. Сквозь французскую речь слышались дорогие матросскому сердцу забористые словечки. Подумалось, надо же, как они быстро выучили русский, а ведь мы и месяца здесь не пробыли. Матросы стали избегать хождения по левому шкафуту, ведь "охотник" мог ошибиться и признать в обидчике любого из нас.
Вспомнилось грозное предупреждение из "Айболита": "Не ходите дети в
Африку гулять!". С затаённой обидой, огорченный обманом абориген бродил с камнем по палубе сухогруза, выслеживая нашего матроса. Предупреждённый о грозящей ему беде, братишка сидел в душном боевом посту и не выходил наверх. Только память о съеденном ананасе и весёлой шутке ободряли его.
Вскоре всё вскрылось, доложили командиру и "международный конфликт" был улажен. На борт советского судна отправился один из офицеров. В качестве отступного он вручил потерпевшему новую офицерскую рубашку, тельняшку, и попросил не преследовать партнёра. Этого оказалось достаточным и, свидетельствуя о перемирии, гвинеец выбросил флакон "Кармен" в воду залива. Был ли наказан наш матрос я не помню, но он точно вернулся живым домой… к маме. А стекляшка с соляркой до сих пор покоится там, на дне, как памятный знак о пребывании эсминца "Бывалый" в Конакри.
Старший матрос Михаил Балашев. г. Санкт-Петербург, 2010 год.
