Ресторан назывался "Амбассадор", потому что и гостиница, в первом этаже которой он располагался, тоже называлась этим красивым словом, которое в переводе с иностранного обозначает "посол". Поэтому на эмблеме гостиницы и на вывеске ресторана был лаконично изображен самоуверенный, но изящный мужчина в черном костюме, белой сорочке и с галстуком-бабочкой. А чтоб его не спутали с официантом, через плечо у него была красная орденская лента, и восьмиконечная звезда на правом борту пиджака – ну вылитый посол небольшой, но гордой державы.

А вот немолодой мужчина – скажем прямо: пожилой мужчина, скажем еще прямее: старик, подошедший к летней террасе ресторана "Амбассадор", выглядел совсем по-другому – одетый чисто, но очень скромно, сутулый и, главное, вовсе не уверенный в себе. Он робко огляделся, присел за крайний столик, достал из кармана носовой платок и обтер лысину.

Было жарко. Июль. А в этом городе летом часто доходило до тридцати пяти. "Амбассадор" был на солнечной стороне Александровской улицы (бывшей Пролетарской, бывшей 10 лет Октября, бывшей Сталина). Тент с изображением все того же амбассадора с бабочкой и звездой совершенно не давал прохлады. Наоборот, казалось, что в тени тента еще душнее.

К старику подошел официант, положив перед ним целых четыре папки – основное меню, бизнес-ланч, бар и "летний привет от шефа". Раскрыл, разложил на столе.

— Напиточки перед заказом? – и он перечислил все разновидности лимонадов и коктейлей. – Или кофе желаете?

— Сынок! – сказал старик. – Я просто посидеть присел, передохнуть. Жара видишь какая.

— Сударь, – решительно, хотя вполне корректно, возразил официант, – так нельзя. Или вы заказываете, или вы уходите.

— Да я ж просто посидеть! У вас же пусто совсем!

Действительно, на летней террасе не было никого, а если вглядеться в широкие затемненные стекла – то и внутри тоже никого не было. Бармен, стайка официантов у стойки – и охранник у дверей.

Официант пожал плечами:

— Извините, такое правило.

Потом вроде бы сжалился:

— Закажите хоть что-нибудь! Самое, ну типа недорогое. И сидите хоть три часа. Хоть до закрытия.

Старик поводил пальцем по строчкам меню.

— Что ты, сынок. Тут одна газировка стоит как полкило сосисок!

— Тогда извините.

— Да пожалуйста, – вздохнул старик.

— Извините – в смысле, вам придется уйти.

— Прямо вот взашей меня выгонишь?

— Ну зачем же… Я надеюсь на ваше благоразумие.

Он повернулся и пошел к дверям, ведущим в зал. Обернулся. Сделал рукой жест "идете прочь".

Старик, однако, не уходил.

Ну что я буду описывать скандал, который начался? Ну что я буду рассказывать, как четверо официантов и один охранник обступили столик и стали – сначала по-доброму уговаривать старика уйти, потом громко кричали всякие нелестные слова, а потом кто-то даже начал вытаскивать из-под него стул. Почему? Да очень просто! В народе это называется "пойти на принцип". Наверное, официантов разозлило непонятное упрямство старика – так вот же! Кто кого переупрямит.

Вдруг из дверей выскочила совсем юная официантка с подносом. На подносе стояла маленькая бутылка минеральной воды, пустой стакан с ломтиком лимона и трубочкой, и блюдце с тремя "мадленками".

— Кушайте, дедушка! – сказала она, обернулась к своим бессердечным друзьям, сверкнула серыми, полными слез глазами и крикнула: — Отстаньте от него! За все заплачено!

— Наташка! Дура совсем? – всплеснула руками другая официантка. – Сама, что ли, заплатила?

— А кто? Ты, что ли? Сама!

— Смотри, разоришься, всех бомжей кормить!

— Он не бомж! – возмутилась Наташа. – Просто пожилой человек. А вы злые!

— Сама дура!

Старик сидел посреди этого галдежа, глядя на неоткрытую минералку.

Но тут настало второе "вдруг".

Вдруг мимо террасы проехал шикарный автомобиль. Кажется, даже "Бентли". Ну в крайнем случае "Майбах". Автомобиль тормознул, дал задний ход, хлопнула дверца, и оттуда выскочил мужчина в дорогом светлом костюме:

— Федор Семеныч! – бросился он к старику. – Как тесен мир! В ту пятницу мы с вами гуляли по Ницце, и вот пожалуйста!

— Привет, Коля! – сказал старик, чуть привстав и протянув пришельцу руку. – Тоже решил в родные края наведаться? Что у тебя там в "Опербанке"? А то я слыхал…

— Держимся, Федор Семеныч! Пока что держимся! – он обвел глазами официантов и засмеялся: – Счастливая встреча сотрудников с хозяином?

— Для кого-то счастливая, а для кого-то не особо! – сказал старик и вдруг тоном, не допускающим возражений, сказал: — Директора мне! Как его там? Кузьмин Марк Геннадьевич, что ли? Ну-ка, быстро!

Через две минуты директор стоял перед столиком, лопоча: "Федор Семенович, как рады мы вас видеть…" и все такое.

— Хреново с кадрами работаешь, Кузьмин! – сказал старик. – Ты уволен. Директором комплекса "гостиница-ресторан Амбассадор" назначаю Наталью… как твоя фамилия и отчество, деточка?

— Шустова, Наталья Сергеевна.

— Образование у тебя какое?

— Экономический факультет, четвертый курс! На пятый перешла. Я просто летом тут подрабатываю.

— Вот и отлично. То, что надо. Назначаю Наталью Сергеевну Шустову!

— Что вы! Я недостойна! – сказала она.

— Справишься! – и обратился к теперь уже бывшему директору, – Передашь ей дела, Кузьмин. Прямо сегодня. Приказ тебе пришлют. И выходное пособие будет, не кисни!

Он поднялся из-за стола, по-стариковски чмокнул Наташу в щеку, и, обернувшись к своему знакомцу, приехавшему на "Бентли", стал говорить с ним о своих бизнес-делах: банки, курсы, акции, доли и все такое…

Наташа смотрела ему вслед, и счастливые слезы текли по ее щекам. "Я недостойна… — шептала она. – Но я справлюсь! "

***

Наташа разогнала всех сотрудников, наняла новых, главбухом взяла своего молодого человека, и они за три месяца раздербанили весь бизнес, так что осталось только здание, которое потом задешево купил Коля, который на "Бентли".

А Федор Семенович проклял себя за то, что читал такие добрые и нравоучительные истории в интернете, и вот решил, старый дурак, сам попробовать.

Веселые студенческие годы... В общаге меня поселили на 9 этаж. Я, как и мои соседки, родом с деревни и зданий, выше школьной котельни, никогда в живую не видела. Ну что может прийти в неокрепший ум малолеток, которые впервые увидели людей с такой высоты? Всё верно. Набрать пакет с водой и швырнуть в ноги прохожим. Сказано — сделано. Я, как самая смелая или дурная (нужное подчеркнуть), высунула свое тщедушное тельце почти наполовину из окна и начала выбирать жертву. И тут как в замедленной съемке, я выпускаю пакет из рук, он летит набирая скорость вниз и прилетает мне на голову в виде презерватива, наполненного кефиром. Мои глаза встречаются с глазами потерпевшего. Я вся в ошметках презерватива со стекающей по волосам белой жижей. Он весь такой красивый, молодой и мокрый от воды из моего не маленького пакета. Искра. Буря. И дикий хохот пацанов с 10-ого этажа, которые и пульнули в меня этим средством контрацепции. И нет, это не история любви. Просто. Мгновенная. Карма.

Холодный промозглый день, слякоть и всюду огромные лужи. Я торопливо бегу в универ под моросящим дождём, уже опоздав на первую пару. Всюду угрюмые лица прохожих, спешащих по своим делам в круговороте каждодневных дел. Я прохожу мимо мусорных баков, смердящих даже в такую непогоду и слышу тоненький звук, такой тоскливый и печальный, что сперва кажется, что он звучит лишь в моём воображении. Я останавливаюсь в нерешительности. И снова этот звук, наполненный неподдельным отчаянием, тихий, едва различимый в шуме дождя. Прохожие несутся мимо меня, как и стрелки на моих часах. Подойдя ближе к бакам, я замечаю грязный дрожащий комочек, и на меня накатывает чувство отчаянной жалости. Я беру комок на руки. Это маленький котёнок месяцев двух от роду, у бедняжки изодрано ушко и, кажется, сломана лапка, он сильно истощен. Пары на сегодня отменяются, я еду в ветеринарку. Среди запахов медикаментов женщина в белом халате надиктовывает мне длинный список, я пишу и киваю, а внутри меня поднимается чувство эйфории.

Ровно год с этого момента. Теперь я сижу в своей тёплой квартире и обнимаю пушистое чудо, развалившееся на половину дивана. Мой друг. Самый настоящий. Чего мы только не пережили за этот год. Он спас меня от мошенника-афериста, нагадив ему в ботинки, я отбивала его от собак, мы пытались ужиться с соседями и познакомиться с моими родителями. И мы по-прежнему вместе. И будем вместе всегда, потому что дружба не зависит от того, кто вы: кот или человек.

Эта реальная история произошла в конце 80-х годов в разгар борьбы с трезвостью. В одном винном магазине из подсобки каждую ночь исчезало по несколько бутылок водки из ящиков. При этом дверь в подсобку была закрыта и опечатана. Оставалось только маленькое вентиляционное отверстие, прикрытое скромной решеткой и выходяшее на улицу. Но так как это окно было настолько маленькое, что человек через него попасть в подсобку не мог, то на него не обращали внимание. Когда убытки от этих краж стали ощутимые, обратились в милицию. Сыщики решили устроить засаду. В первый же вечер вор попался. Им оказался шестилетний мальчишка, с трудом пролезавший через это окно. На улице его поджидали еще несколько таких же сверстников.

Сыщики сперва предположили, что их на кражу посылали родители. Но истинные мотивы кражи шокировали всех: содержимое бутылок дети выливали (они не знали его ценности), бутылки сдавали, а на вырученные деньги покупали мороженое и ходили в кино...

В 18 лет уехала в другой город учиться. Познакомилась с прекрасным молодым человеком. Были вместе два года и решили жить вместе. Рассказала родителям, папа поспрашивал: кто, откуда… И всё. Мама же устроила истерику, называла тварью, эгоисткой (мол, сбегаю от неё к чужим людям), проституткой и говорила, чтобы я шла на панель. "Там твоё место! " — с криком сказала мать и кинула в меня вилкой.

Десять лет прошло. Отец давно с ней развёлся и живёт рядом с нами. Семья молодого человека (уже мужа) меня любит. Свекровь как мама. Растёт дочь, в этом году идёт в школу.

Пошла отдавать документы в школу и, идя по улице, встречаю маму. Она, заметив меня, нахмурилась, а увидев дочь, начала кричать: "Сама проститутка и такую же родила! Зачем ей учёба?! Пусть идёт сразу на панель! Выращивает тут проституток! "Дочка расплакалась (не от обиды, а скорее, от страха и крика), я не выдержала и сумкой ударила по пакетам матери. Когда уже отошли на приличное расстояние, дочь спросила, кто это был. У меня комок в горле из слёз, обид, за дочь обидно. Почти шёпотом ответила ей, чтобы не разрыдаться и не выдать душевную истерику: "Никто".