Обычное утро. Собираю детей в школу. Младший четырехлетний, натягивая свитер Барберри:

— Это мой новый свитер? Редкостное дерьмо! Я в нем в сад не пойду.

Из кухни орет старший, которому тринадцать:

— Я что тебя просил купить? Не эту фигню для блинов! А сироп из агавы для панкейков!

Понимаю, что мои руки сжимаются в кулаки.

Вспоминаю себя в четыре, в Москве 1979. Пол седьмого утра. Вокруг густая чернильная темнота, которую можно потрогать рукой. Но я не могу, потому что на улице -20 по Цельсию, и на мне неподъёмная каракулевая шуба, которую перешила бабушка для мамы, а когда мама ее протерла окончательно, из нее получилась мини-шуба для меня. Мама везет меня на работу на железных санках. Полозья скрежещут по асфальту. Сжжжжищьььь. Моя голова со стуком ударяется об железную спинку санок, и я, наверное, думаю: [дол]баная жизнь!

На мне хлопковые съехавшие колготы и шерстяные рейтузы, которые колют коленки и письку. Ухо мерзнет, вылезло из-под платка и серой пуховой шапки с помпонами. Я хотела белую, как у соседки Маши, но в Детском мире оставались только серые. На мне валенки и галоши, красные внутри, от этого я не могу шевелить пальцами на ногах. Я думаю, что Машину шапку сделали из красивой белой кошки, которая жила в нашем подвале, а на мою шапку общипали дохлую мышь.

— Мам, а можно так, чтобы все время лето?

— Нельзя!

Вжииищщщщ, опять скрежещут санки и съезжают с бордюра. Я выворачиваю голову и прижимаюсь губами к железной спинке санок. Кожа примерзает, лопается, и во рту остается соленая кровь…

— Мама, ты мне достала с чердака перчатки? – орет старший, — А как я пойду в колледж, если у меня руки мерзнут!?

Градусник в патио показывает +8. "Как, бл[ин], пойдешь? Ногами! Как все" — в бешенстве думаю я, и представляю, как через десять лет, задолбавшийся от своих жизненных фрустраций, он будет рассказывать своему психоаналитику, как мать — садистка покупала ему на завтрак всякое говно, и выгоняла голым на морозы.

Даже думать не хочу, что бы моя бабушка рассказала своему психоаналитику…

А как вы помните детство?

Няня спрашивает у ребёнка:

— Для чего твои родители ходят на работу?

— Не знаю.

— А когда ты вырастешь и тоже будешь ходить на работу, для чего?

— Чтобы задерживаться...

Европейское космическое агентство готовит астронавтам ужин из мочи — буквально.

ESA и финский стартап Solar Foods запускают на МКС эксперимент HOBI-WAN (да, как Оби-Ван). Задача: превратить мочевину в белковый порошок Solein, получаемый из бактерий, воздуха и электричества.

Смысл простой: доставка еды с Земли слишком дорогая, а впереди — миссии на Луну и Марс. Если получится, астронавты смогут питаться тем, что сами же "производят".

Пока всё звучит как шутка про космическую диету, но эксперимент — реальный. Уже скоро настоящие астронавты попробуют белок, сделанный буквально из воздуха и собственного организма.

Марс становится всё ближе… но уже не такой аппетитный

Не дают покоя лавры, пожинаемые рассказчиками военных историй...

В свое время мой батя закончил архитектурный институт (где была военная кафедра) и призвали его лейтенантом по специальности — командовать взводом стройбата. Солдаты сами понимаете какого интеллектуального уровня. А батя у меня человек вспыльчивый. И вот однажды мама читает очередное письмо от бати:

"Ты не можешь себе представить, насколько тупые тут у меня солдаты. Вчера объяснял одному, где надо копать канаву. Объяснял раз двадцать, но он так и не понял, выкопал в другом месте. Я так рассвирепел, что оторвал этому солдату ухо..."

У мамы истерика. Она представляет батю, со зверским лицом отрывающего солдату ухо (хорошо не откусывающего), всего в крови, вопли солдата и т. д.

Дрожащими руками переворачивает страницу:

"... от шапки."

Битком забитый самолет. Чартерный рейс Пхукет-Алматы. Всех накормили, напоили, люди возвращаются домой из отпуска. Тишина: кто-то прикорнул, кто-то смотрит "Операцию Ы" по самолетным телевизорам.

Мужик в центре салона играет в "Кто хочет стать миллионером" на планшете. Доходит максимум до 120 тысяч, дальше никак —