в чисто мужской кампании. Благо осень еще не холодной была, а поэтому, прихватили палатки (т. к."... все внутрях не разместятся...", а вчерась дождик нехилый был) и, естественно, водку (бутылок 5-6), пивка ящичек и самогонку (3 или 4 трехлитровых банки). Тогда как раз были большие напряги с водкой (кто помнит) — ее родимую по талонам выдавали, а всю остальную приходилось доставать за очень дополнительные бабки, и поэтому, решив купить закусь в местном сельпо, тащили с собой только топливо и личное барахлишко.

Приезжаем к нему на дачу где-то в 7 вечера — уже темновато прилично, и опаньки! , а туда уже его родственники толпой приехали!!! Е-мазай! Чего делать-то? Решили поставить палатки и спать штабелями, чтоб теплее было, т. к. спальники только у 1/3 населения. Принято — сделано. Hо посреди огорода палатку-то не поставишь, да и на асфальтово-грунтовой дороге тоже. Поэтому решили идти через деревню к лесу, зайдя мимоходом в лабаз. Еле-еле успели к закрытию, но только от этого толку было мало — все что было из хавчика уже раскупили — ни хлеба нема, ни огурчика, ни... Сами помните, наверное, постперестроечное время со всеобщим дефицитом, когда продавали за копейки лопаты из титана, а пожрать нечего было. Hу и вот — в магазине из жратвы лежат на полках в полном и гордом одиночестве сосиски (изготовленные каким-то местным кооперативом, судя по виду, еще до нашей эры в неолите, если не в палеолите, и явно из вторсырья деревообрабатывающей промышленности, судя по вкусу), с килограмм перловки (которую негде варить было — каны не взяли, т. к. рассчитывали на кухню в домике) и горчица. Причем горчица была производства местного, и, что самое интересное, расфасована в 1,5 ЛИТРОВЫЕ БАHКИ!!! Кто до этого догадался — я не знаю — ни до этого ни после этого такого я больше не видел!!!

Hу и чего делать? Пришлось взять все сосиски (около 5 кг) к плохо скрываемой радости продавщицы, видимо ЭТО не жрали даже собаки, а местные просто не покупали, и 1,5-литрашку горчицы. Пока закупились, прошли всю деревню и примыкающее к ней поле, стемнело окончательно, да еще и дождик слегонца брызгал. Встать пришлось на опушке леса, примыкающего непосредственно в полю. Первым делом, ес-но, все принялись ставить две палатки и пошли в лес за "дровами". Почему дрова в кавычках, так на то есть причина — ни пил, ни топоров не было вообще, а по сырости лес мог соревноваться только с болотом в дельте Амазонки.

Догадайтесь с двух раз — много ли толку было от костра, размером со свечку, особенно когда 15 хмырей пытаются одновременно пожарить столько же сосисок? Света от костра было пожалуй меньше, чем от луны, изредка мелькавшей меж тучами. Во-во, геморрой полный! Поэтому решили пить так, а закусь — это явление в нашей стране необязательное. Сели кружочком, с боку от "костра". Приняв n-ую кружку на грудь и закусив очередной холодной сосиской, народ вспомнил и о горчице — для разнообразия вкуса. Банка-то одна, а народа до... — до места, где расположен седалищный нерв. И сиди жди пока к тебе эта банка с горчицей по кругу придет. Я уже был тогда очень "хорош" и, подумав — ну ее к черту, отвалил в палатку. Что было дальше, мне рассказали с утра.

Один из Женькиных друганов, изрядно заправленный, заколебавшись ждать эту горчичную банку, выкинул одну хитрую фичку: он вылил всю банку в траву примерно в центр круга сидаков — макай мол туда. Дело было где-то около часу ночи. Пиплы обрадовались классной выдумки и с энтузиазмом принялись на ощупь тыркать сосисками в траву, находящуюся где-то в центре круга. Распробовав продуктместного горчичного производства, некоторые стали возмущаться — горчица горчит, но не жжет, зараза!!! (халтура видать, как и сосиски) — зря только деньги потратили! Hо альтернативы нет — сошло и так. Я так понял, что народ поотрубался окончательно не раньше 4 утра. Утром я вместе с остальными, проснулся от просто дикого истерического хохота одного кадра, полегшего ночью у "костра". Hа вопрос выползшего из палаток народ (кто смог): "Что случилось???!!!", он дрожащей рукой указал в траву. Я посмотрел. В траве внутри вытоптанного по краям круга лежала куча совершенно не тронутой горчицы и ЗДОРОВЕHHАЯ ЛЕПЕХА КОРОВЬЕГО HАВОЗА ВСЯ ИСТЫКАHHАЯ КАК РЕШЕТО.

Кто ржал, кого рвало, кто тупо смотрел на эту картину,...

что ли. Ну, чуть меньше полугода. А читал его жуткий хлыщ — длинный, тощий, как глиста, весь какой-то бесцветный и как бы помятый... На первой лекции он продиктовал список "избранных произведений", занявший полтетради, и категорически заявил, что без конспекта всей этой мутотени к экзамену не допустит. Без ПОДРОБНОГО конспекта.

Все остальные лекции проходили по единой схеме: хлыщ приходил с истрёпанной-истрёпанной книжкой, всегда одной и той же, и нудным голосом, с "кашей" во рту, зачитывал несколько страниц. От тоски на лету дохли мухи...

Ознакомившись с количеством необходимой к конспектированию литературы и её объёмом, я изрядно приуныла. По самым скромным подсчётам, чтобы справиться к сроку, мне требовалось каждый день, включая все выходные и праздники, переписывать от руки не менее десяти страниц — не тетрадного, а полноценного альбомного формата, мелким и разборчивым почерком. Хлыщ категорически заявил, что не потерпит даже упоминания слова "ксерокс". Желающие, кому некуда тратить время, могут сами проверить, сколько часов на это требуется. На практике, кстати, оказалось, что первоначальные подсчёты неверны: они порядком занижены.

Критику я ещё со школы терпеть не могла. Вот всегда считала, что лучше иметь плохонькое, глупое и наивное, но своё собственное мнение, а изучать, кто что и по поводу чего сказал, — всё равно что есть еду, которую до меня уже кто-то один раз съел. Но вылетать из вуза по такому ничтожному поводу ой как не хотелось, и, скрипя зубами, я принялась за работу. "Скрипя зубами" сначала было фигурально, а вот потом — буквально: что такое "писчий спазм", слышали? Если нет, — уверяю, очень болезненная штука. Хорошо ещё, что я умею писать, зажимая ручку разными способами и между разными пальцами. Левой рукой, кстати, тоже могу, но очень уж медленно и невозможно коряво, так что этот номер не прошёл.

На экзамен я явилась с перебинтованной правой рукой и конспектом, под тяжестью которого гнулся стол. Толщина его совсем чуть-чуть не достигала ТЫСЯЧИ ДВУХСОТ листов! Скрепить этого монстра с помощью скрепок, спирали, клея или ниток было невозможно: рукопись была сшита намертво ботиночными шнурками. Я и сейчас уверена, что легко могла бы победить в конкурсе на самый толстый и тяжёлый конспект, буде таковой проводился бы.

Хлыщ сей эпохальный труд перелистал, сверил с моими же записями лекций, чтобы убедиться, что работа выполнена лично мной, и задал абсолютно идиотский вопрос:

— А почему ПОСЛЕДНИЕ ТРИ СТРАНИЦЫ выполнены другим почерком?

Я размотала бинт и сунула руку ему под нос: четыре из пяти пальцев были стёрты, пусть не до крови, но до сукровицы точно. В последний день, когда я поняла, что хронически не успеваю, а ручку держать уже не в состоянии, эти злосчастные последние страницы дописала за меня моя мама...

Хлыщ "автоматом" экзамен не поставил, но и "гонять" долго не стал: задал пару-тройку вопросов и отпустил с вымученной пятёркой. Весь остальной курс получил тройки, но им хватило. Проклятый том до сих пор лежит где-то на антресолях; практическое применение он имел лишь однажды: как-то раз я со всего маху приложила им по башке младшего братишку, когда тот за семестр нахватал штук восемь "хвостов".

Ну, и что я вынесла из этого курса? Я и в школе-то критику и критиков терпеть не могла, а теперь — ненавижу. А запомнилось только то, что Белинский считал Катерину из "Грозы" "лучом света в тёмном царстве", а Писарев был с ним не согласен. ВСЁ!

Да, а каким же образом тот хлыщ попал в преподаватели? Одногруппники просветили меня на сей счёт: он просто женился на дочке своего научного руководителя, страшной, как смертный грех. Вот тестюшка и пристроил зятя на непыльную работёнку, и снабдил его той самой книжечкой, без которой он был просто ноль без палочки.

Жаль, безумно жаль попусту потерянного времени. И понапрасну изведённой бумаги.