Плешаков после окончания филологического факультета решил заниматься жанром, который не был популярен в советской журналистике — интервью. И можно сказать, что здесь он был первопроходцем и сравнивал интервью с хождением по минному полю.

Привлечь к себе внимание собеседника, из которого нужно было "вытянуть" интересные ответы, помогала внешность Плешакова. Рост — 1 метр 90 сантиметров. Косая сажень в плечах. Борода. Сам Плешаков так говорил по этому поводу:

— Часто замечаю, что при встрече с человеком, которого предстоит интервьюировать, мои габариты (рост 190, вес 120) не остаются без внимания. И я пришел к такому выводу: все мы из детства, из компаний сверстников, где обычно верховодил мальчишка чуть крупнее остальных или сильнее физически. Ему подчинялись, его побаивались и уважали. Не потому, что он давал подзатыльники приятелям и силой утверждал свой авторитет. Нет. Но осознание того, что он может это сделать, держало остальных в уважительном отношении и к его силе, и к тому, что он ею не пользуется. Можно не верить моим наблюдениям, однако должен сказать, что не раз при встрече замечал в людях очень солидных и уважаемых этот отзвук детской субординации, изначального согласия ответить на те вопросы, что я задам. Говорю об этом без бахвальства, потому что моей заслуги тут нет. Психологическая комфортность очень важна для успеха интервью. Это чем-то схоже с приемом у врача. Когда пациент с ним один на один, он спокойно раздевается, дает себя осмотреть, пощупать живот, может сообщить врачу о каких-то интимных подробностях своего организма. Но присутствие в кабинете постороннего, даже медсестры, будет его смущать.

Это был талантливый журналист, какие бы сложнейшие проблемы не поднимались в его материалах, всегда в них звучало его собственное, принципиальное мнение. Именно поэтому многие издания, будь то "Комсомолка", "Смена", "Огонек", считали за честь напечатать его статьи. Он, прекрасно владея словом, мог сказать больше и интереснее своих собратьев по перу. Именно поэтому ему открывались и министры, и директора, и актеры, и самые обычные люди из далекой глубинки. Коллеги называли его "ходячей" энциклопедией.

Снимаясь в эпизодических ролях, он сделал образы своих героев яркими и запоминающимися, а многие реплики разошлись на цитаты.

О том, каким образом он получил роль в "Бриллиантовой руке", вспоминает он сам:

"Как-то в коридоре "Комсомольской правды" я столкнулся с Игорем Кио и Юрием Никулиным, которые зашли в редакцию по каким-то делам. С Игорем я был знаком и даже писал о нем, Никулина же видел до того только в кино. Познакомились, поднялись в буфет выпить кофейку.

За столом Юрий Владимирович неожиданно спросил:

— У вас на груди волосы есть?

— Есть, — отвечаю.

— Покажите…

Я расстегнул ворот рубашки и на всякий случай приготовился, что со мною выкинут какой-нибудь цирковой фортель.

— Вполне достаточно, — удовлетворенно сказал Никулин.

— Для чего достаточно? — не понял я.

— Леонид Гайдай собрался снимать очередную комедию. Там мой герой случайно становится обладателем контрабандных сокровищ. По ходу дела он попадает в различные ситуации, где, как ему кажется, с ним хочет разделаться шайка истинных контрабандистов. В одном эпизоде он сталкивается с огромным человеком, на груди которого висит череп. Прохожий задает моему герою невинный вопрос, но, заметив череп, тот пугается до немоты. Сами понимаете, череп лучше смотрится на волосатой груди. Вы согласитесь сняться?

— Хорошо, я пугану вас, но при условии: вы дадите мне интервью.

— Договорились.

Я принял наш разговор за шутку, но через некоторое время мне позвонили из группы Гайдая и предложили прийти на "Мосфильм" примерить отобранную для роли одежду, а вскоре сообщили, когда я должен явиться на съемку…"

Эпизод снимали в подземном туалете, который расположен у входа в ЦПКиО им. Горького, со стороны Ленинского проспекта. Актёр не попал даже в титры фильма, но после 20 секунд появления на экране его образ стал 100% узнаваем. Интересно, что коротенький эпизод снимался четыре часа.

После этого Плешаков снялся еще в 11 фильмах. Режиссеры с удовольствием приглашали его сняться в эпизодах и ролях второго плана. Плешаков соглашался, в том числе и потому, что на съемках он встречался с интересными людьми, у которых можно было взять интервью. В картотеке "Мосфильма" знали, что если вам нужен колоритный бородач, то это к Леониду Петровичу.

мне спать. Я читал даже под одеялом с фонариком, потому что тетка разрешала мне это делать только до десяти вечера и только за столом с настольной лампой. Фантастика и приключения, детективы и романы, все прочитанное снилось мне в ту же ночь, но с моим участием. Сны были красочны и настолько реальны, что иногда ночью приходилось просыпаться чтобы сбежать от каких-нибудь пиратов. И этим надо было делиться с друзьями и знакомыми.

В тот вечер у меня были четыре свободных уха в виде двух друзей. Я шел с ними по железной дороге, перепрыгивая со шпалы на шпалу, красочно рассказывая одно из произведений Эдгара По о белой статуе. Ночь наша была темна, а статуя страшна. Она появлялась именно такой ночью, созданная одним из сумасшедших ученых, ловила людей и рвала их на части. Это был жуткий рассказ и я старался как мог, добавляя и добавляя фрагментов этой жути. Поверьте, мне это удавалось. Если бы в самый ответственный момент, когда в моем рассказе статуя вновь вышла на охоту, сзади не раздался приближающийся топот. Нет, это были не шаги, это был топот ног по деревянным шпалам, который приближался к нам с немыслимой скоростью. У нас еще хватило сил обернуться и в полной тьме, при свете далекого семафора мы увидели ее. Огромную, белую, со страшной оскаленной пастью, вызывающую просто животный ужас. Я не могу вспомнить как мы скатились с насыпи, как закрывали головы руками и пробовали зарыться в гравий, но все было именно так. Мы даже орать не могли от охватившего нас ужаса. Ведь в этот момент выдумка слилась с явью. И только тогда, когда эта фигура пронеслась мимо, мы поняли, что это обыкновенная белая лошадь. Она видимо сбежала от конокрадов и радуясь свободе неслась по железной дороге неплохим таким наметом. Может поэтому и пасть у нее была открыта не в страшном оскале, а в улыбке счастья свободы.

— Слышь, давай лучше анекдоты травить! — немного заикаясь произнес Олег, когда все закончилось, — походу я еще неделю буду ссаться на все белое!

— И я понял, что он прав, вряд ли Василий Иванович, пусть даже с Петькой и даже на той же белой лошади, вызвали бы у нас такие эмоции.