любит, в местной пекарне весьма дороги.

На этой неделе- сошлась комбинация звезд (в удобную для пончиков позицию). У ребенка- каждый день недели важная контрольная, которая ее дальнейший выбор средней школы в данной стране определяет (у нас тут уровень выбора школы после 12 лет от оценок ребенка зависит), у ребенка- грипп с насморком, но школу пропускать наотрез отказывается, потому что не хочет пропускать эти самые очень важные контрольные, и ребенок поэтому ежевечерне нуждается в солидном утешении. И к тому же, как раз, только на этой неделе, эти самые дорогие пончики продаются с 50-процентной скидкой (хотя, возможно, это не совпадение, а последствие факта, что дети хозяина пекарни в одном классе и в той же школе с моей дочкой учатся. И вот он вник в положение и решил пилюлю подсластить. В буквальном смысле).

Ну раз я купила пакет пончиков в этой пекарне. Второй. Очень красивый пакет, очень красивые пончики. Но каждый раз- 5 штук, нечетное число. И каждый вечер психологическое побоище- ребенок лопает 2 штуки, потом папа, которыей заявляет, что у него по жизни такие недели контрольных работ уже последние 30 лет подряд, а потом они начинают кружить над последним оставшимся пончиком, как грифы над последней выжившей жертвой погибшего каравана. После чего мне оставалось либо сожрать пончик самой (хотя я их не люблю), либо под их пристальнейшим взглядом разделить его ножом ровно надвое. И горе мне, если я ошибалась хоть на миллиграм.

А вот сегодня- пончиков в пакете в пекарне было только либо по 2, по 4, либо по 6! Аллилуйа! Мир по всем мире! Конец дракам!

Хозяин пекарни спокойно подтвердил, что поменял количество пончиков в своем обычном стандартном пончиковом пакете из-за многочисленных жалоб покупательниц на участившиеся драки и раздоры в семье.

посетила мой больной мозг. Я качнул стремянку ногами и ору:

— Ой, [м]ля!

Три человека вцепились в стремянку со всех сторон. А я сижу на верхней ступеньке и говорю:

— Вот здесь сделаем три косых распила, подрежем поперечку, отсюда проведём биссектрису главного угла, отсюда проведём гипотенузу, посчитаем синус тангенса и вот из этой точки проведём зелёную линию.

Все окружающие округлили глаза, пережёвывая и переваривая поток информации. Потом начали ржать.

Невестка:

— Пап, мне говорили, что ты приколист, но никто не сообщил, что ты умеешь устроить спектакль на ровном месте.

Ненаглядная:

— Я давно знаю, что ты конченый идиот. Но с тобой не скучно!

Сын:

— Папик, хорош издеваться над народом. Давай уже закручивай эту лампочку.

И только внук бегал вокруг стремянки, хлопал в ладоши и кричал, что у него самый лучший дедушка на свете.

Вот ради таких мгновений я и живу...

Мой учитель по специальности Тамара Александровна безусловно была таким человеком. Я любил и боялся ее одновременно. Любил ее похвалы за хорошо подготовленный урок, и страдал, когда слышал усталый вздох из-за криво выученного аккомпанемента.

Это был один малорадостный день поздней осени. Они там, кстати, все малорадостные, потому что память о теплых летних каникулах еще свежа. До снега и связанных с ним развлечений еще далеко. И каждый путь в школу и обратно – это тоннель из серого неба и мелкого противного дождя. Я стоял и собирал ноты в пакет после не самого успешного урока у Тамары Александровны. На ее учительском столе лежали какие-то буклеты.

— Стас, это абонементы в кино. Пойдешь? – услышал я голос преподавателя.

Кино я очень любил, но в тот момент в моем детском сердце ничего не отозвалось. Я понимал, что в музыкалке вряд ли распространяют билеты на "Робокопа" или "Звездные войны".

Я вяло открыл буклет. Так и есть. Глаз тут же нашел знакомые из музлитературы слова, фамилии, названия – либретто, тенор, Бородин, Моцарт, Пуччини, "Спартак", "Князь Игорь", "Риголетто".

Прочтение буклета радости мне не прибавило. Как и любой подросток я был увлечен лейтенантом Хелен Рипли и рядовым Фредди Крюгером.

— Абонемент стоит десять рублей, можешь потом занести. – сказала Тамара Александровна тоном, который не предполагал обсуждений, поэтому в мой мозг эти фильмы сразу попали в раздел "обязательно к просмотру", – фильмы будут показывать каждое воскресенье в 15.00.

Воскресенье так себе выходной. Осознание приближающегося понедельника отравляет его. Даже традиционный вечерний фильм по первому каналу не мог его исправить. А теперь ближайшие 10 воскресений будут еще и разорваны на две половины просмотром каких-то идиотских музыкальных фильмов.

Сценарий "не ходить" мной даже не рассматривался. И это до сих пор меня удивляет, потому что на просмотре первого фильма в зале я сидел абсолютно один. Я точно знал, что другим ученикам абонементы тоже "продавали". Некоторые даже пытались их перепродать на сольфеджио по дешевке.

Первый фильм был "Амадей" с Томом Халсом в роли Моцарта. Его лицо я где-то уже встречал – в каких-то второсортных боевиках или ужастиках. А может с кем-то путал. Но то, что это художественный фильм меня немного успокоило.

Как вы уже поняли, в зале я сидел в полном одиночестве. Хотя нет. Первые 15 минут на заднем ряду сидели какие-то птушники с пивом. Видимо решили скоротать время в кино. Они шумно комментировали сцены, подкидывали в воздух шапку через луч проектора, чтобы она огромной тенью пронеслась через весь экран, гоготали при каждом удобном моменте. Но они быстро поняли, что фильм не для них, допили пиво и ушли.

Но когда это произошло я не заметил. Мной завладел фильм. За полтора часа перед глазами пронеслась жизнь великого композитора. Моцарт был ровно таким, каким я его себе представлял. И по внешности, и по характеру. Врожденная гениальность композитора, которому всё дается настолько легко, его чувство музыки, которое превосходит все остальные. Музыка распирает его изнутри. Он просто не может держать ее в себе. Он проводник чистого искусства между космосом и бумагой. И в этом трагедия. Он счастлив этой судьбой и даром творить, но это истощает его. Моцарт фактически сгорает в потоке музыки.

Ф. Мюррей Аббрахам, который был мне больше знаком как актер второстепенных ролей в триллерах и боевиках, талантливо сыграл в этом фильме Антонио Сальери. Известно, что Сальери был очень хорошим музыкантом и композитором. Он упорным трудом заслужил свое место придворного капельмейстера и признание в музыкальном сообществе. И вот представьте, что вы тяжелым трудом создаете каждое музыкальное произведение – сонату, симфонию, фугу, оперу. Как ювелир, который годами гранит один и тот же кусок камня, чтобы получить идеальное украшение. А тут врывается какой-то откровенный чудак без манер, без роду и племени, который делает с музыкой всё что ему заблагорассудится. И злая шутка жизни в том, что делает он это гениально. То, на что у вас уходили месяцы и годы, этот щенок левой ногой делает за пару минут.

Фильм накрыл меня с головой – игра актеров, музыка, костюмы и декорации старой Вены. Полтора часа пролетели как одна секунда. После кино я еще минут десять сидел в ярко освещенном зале. В голове гудела Лакримоза. Смерть Моцарта потрясла меня. Я и до этого знал, что он умер молодым, как и Пушкин, но я не осознавал всей трагедии этой смерти такой несправедливой, несвоевременной, ненужной.

Придя домой, я понял, что забыл в кинотеатре шапку. В любой другой день я бы побежал за ней обратно, потому что в нашей семье терять вещи считалось проступком. Но тогда эта потеря меня совершенно не тронула. Я все еще жил в фильме, я рыдал над телом Моцарта, сброшенного в грязном мешке в безымянную могилу для бедных. Что такое шапка по сравнению со смертью гениального творца.

Однако шапку мне вернули. На следующем сеансе.

— Этот Пушкин шапку на Моцарте забыл! — услышал я за спиной женский голос, когда в следующее воскресенье пришел смотреть второй фильм из абонемента. Я обернулся. Старая вахтерша смотрела на меня поверх очков.

— Твоя шапка? – спросила гардеробщица, доставая откуда-то из под стойки мой спортивный "петушок".

— Моя, — ответил я, — спасибо.

— Забирай сейчас. Раздевать тебя не буду. Все равно никого нет. Много чести. Закроюсь и пойду вздремну, — сказала она нарочито строго, но с легкой улыбкой. Большинство взрослых женщин так общались со мной еще много лет после. Им плохо удавалось скрывать свою симпатию к моему образу идеального внука.

В этот раз "давали" "Князя Игоря". Оперу Бородина я прошел буквально пару недель назад и мог свободно напеть хор бояр или арию самого Князя ("О, дайте, дайте мне свободу. Я свой позор сумею искупить! ").

В зале опять было пусто. Я скомкал билет и стал придирчиво выбирать место в самой середине.

После "Амадея" я был готов к легкому разочарованию. Я ждал театральной постановки, но по первым кадрам понял, что это снова художественное кино. Еще интереснее стало, когда оказалось, что Князя Игоря играет герой русских боевиков и приключенческих фильмов Борис Хмельницкий. Актер с, пожалуй, самой яркой и характерной внешностью. Капитан Грант, Робин Гуд – ему отлично давались роли матерых авантюристов – благородных и сильных. Князь Игорь из него получился отличный. Фильм был музыкальным, но с добротной приключенческой постановкой и боевыми сценами. Шапку я на этот раз не терял, но удовольствие от просмотра получил.

— Тамара Александровна, вот 10 рублей за абонемент. Я всё забывал вам отдать, — я положил свернутые купюры на стол. Урок по специальности должен был вот-вот начаться.

— Какой абонемент? — немного рассеянно сказала учительница. Она отстраненно посмотрела на меня, а потом ее взгляд вдруг сфокусировался, глаза широко открылись, и она сказала, — ты что, ходишь смотреть это кино?

— Ну да, — немного удивленно сказал я, — вы же сами сказали.

— Да, Стасик, сказала, но тут на последнем собрании директор школы сетовала на то, что зал пустой. Дети не хотят, а родители не настаивают. И преподавателям тоже не до того: воскресенье единственный выходной. Мы даже думали попросить кинотеатр отменить показ. Но администрация сказала, что техника работает, люди заняты. Показ идет в зачет плана.

Я стоял и слушал Тамару Александровну, которая как будто оправдывалась.

— А ты, значит, ходишь! – я встретился с ней глазами.

— И что ты уже посмотрел?

Тамара Александровна села за стол

— Ну, — начал я немного неуверенно, — три недели назад был балет "Спартак".

Я решил начать с неинтересного. В моем хит-параде музыкальных жанров балет плелся где-то в конце ТОП-10. Но меня восхитил артист, игравший роль римского полководца Красса. Он был настолько хорош, что я никого больше и не запомнил.

— Ну еще бы, — хмыкнула Тамара Александровна, — это ты попал под магию Мариса Лиепы. Танцор был от бога. Недавно умер. Так жалко.

После балета два воскресенья подряд показывали фильмы по самым известным операм Верди "Риголетто" и "Травиату". Это полноценные художественные фильмы, с натурными съемками в живописных местах, красивыми декорациями и с потрясающими костюмами.

В "Риголетто" роль Герцога исполнял Паваротти. А в "Травиате" играл второй из трех великих теноров – Пласидо Доминго. А буквально за месяц до этого я нашел в школьной библиотеке книжку "Сто либретто", где были собраны самые известные оперы всех времен! Можно не любить оперу, но приключенческие рассказы или страшные сказки любят все. А опера – это всегда закрученный сюжет, интрига, и чаще всего с плохим финалом. И вот представьте себе книгу, в которой таких историй больше ста. И каждая изложена буквально в трех-четырех страницах. Это же клад для непоседы!

Поэтому Верди я посмотрел от начала и до конца. Чуда не ждал. Знал, что все умрут.

Тамара Александровна выслушала меня, покачала головой и негромко сказала что-то вроде "Ну и ученик у меня". По тону я не понял было это похвалой, удивлением или чем-то еще, но обдумать не успел. Начался урок, и я переключился на Кабалевского.

Я не стал рассказывать Тамаре Александровне, что за этот месяц стал практически своим в кинотеатре. Я продолжал ходить на фильмы один, не понимая, что теперь их действительно крутят только ради меня. Один раз я даже опоздал на 20 минут. Вспотевший и запыхавшийся я вбежал в фойе "Родины", сжимая в руках уже изрядно пожульканый с отпечатками компостера абонемент.

— А вот и он! – громко произнесла гардеробщица при моем появлении. – Я говорила, что придет.

Она так искренне улыбнулась, что я остановился в нерешительности.

— Ну, чего встал? Давай сюда куртку, мокрый весь. Зачем так несся, все штаны уделал, — она продолжала причитать, помогая мне снять верхнюю одежду. А потом сказала куда-то вбок, — Миша, заводи! Клиент пришел.

Я проследил за ее взглядом и увидел, как от стены отделилась фигура курящего мужчины в спецовке.

— Пить хочешь? – спросила меня гардеробщица.

Я еще не восстановил дыхание и только помотал головой.

— Ну иди тогда в зал. Смотри своих трубадуров.

Я сам не заметил, как кончилась осень, а вместе с ней и абонемент. В нем оставался один непогашенный фильм. Но в пятницу у меня поднялась температура. В субботу утром меня осмотрел врач и велел остаться на больничном.

— А как же кино? – спросил я маму, когда доктор ушла.

— Какое кино? – мама знала про абонемент, но не отслеживала количество посещенных мной сеансов.

— Завтра последний фильм абонемента! Я же не могу пропустить его.

— Никакого кино, Стас. Врач сказала, что у тебя грипп. Лежи в постели. Потом посмотришь.

— Да как я посмотрю? Его же больше не покажут!

Но мама уже вышла из комнаты.

На следующий день, в 14.30 я нашел в городском справочнике телефон кинотеатра и позвонил на вахту.

— Алло, — женский голос на том конце показался мне знакомым.

— Здравствуйте, — сказал я. – я хожу к вам смотреть кино по абонементу от музыкальной школы. Вы меня помните?

— А, Пушкин, привет. Ждем тебя сегодня. – голос в телефоне потеплел.

— Видите ли, так получилось, что я заболел, — затараторил я, — и мне надо сидеть дома.

Больше я не знал, что сказать. Да и на что я рассчитывал? Сказать, чтобы сеанс перенесли? Что за бред. Попросить, чтобы они посмотрели кино вместо меня и потом пересказали? Тоже фантастика. Попросить вахтершу убедить маму отпустить меня завершить абонементный челлендж? Вряд ли на мою маму это подействует.

— Дак что ты хотел попросить, милок? – голос в трубке вернул меня в реальность.

— Я не знаю, — честно сказал я и вдруг заплакал.

— Ну-ну, не плачь, милый, — начала успокаивать меня вахтерша, — давай вот что сделаем. Ты поправляйся. А как выздоровеешь – приходи в кинотеатр. Мы тебе этот фильм отдельно покажем.

Идея была отличная, и я поверил в нее.

— Спасибо, — сказал я и повесил трубку, не попрощавшись.

Но в кино я так и не сходил. И фильм не посмотрел. Болезнь вырвала меня из магического круга абонемента, и волшебство исчезло. Уже в понедельник я оглядывался на прошедшие два месяца и не мог понять, что со мной происходило. Если бы кто-то задал мне вопрос зачем я ходил в кино на эти фильмы – я едва смог бы дать развернутый ответ. Сказка ушла, а вместе с ней ушло какое-то знание, оставив только чувство потери чего-то важного.

Еще через месяц я вспомнил про абонемент, но так и не смог его найти. Я решил позвонить в кинотеатр, чтобы попросить показать мне последний фильм из абонемента. Но вдруг с ужасом понял, что забыл его название. Я вспомнил и выписал в столбик все девять увиденных мной лент, но десятый фильм никак не хотел вспоминаться.

Я положил этот список под стекло письменного стола, чтобы держать его перед глазами на случай, если вдруг память выплеснет из своей глубины нужное название. Но этого так и не произошло.

С тех пор прошло 25 лет. Я посмотрел сотни, а может тысячи кинолент. Я стал настоящим киноманом: легко запоминаю актеров, сюжеты, крылатые фразы и второстепенных героев. Я очень люблю кинематограф, но иногда меня посещает мысль, что это не главное. Перебирая все эти бесчисленные фильмы, я втайне надеюсь наткнуться на тот самый, который так и не посмотрел. Я так и не вспомнил названия, но я обязательно узнаю его, когда увижу. Увижу, посмотрю и волшебство вернется.