В том же направлении, по той же колее, ему в спину несется, будто ошпаренная, электричка Домодедово-Павелецкий. Называемая в народе "Белая Анаконда". Хотя домодедовский аэроэкспресс бывает и красным.

На этом участке чуть ли не ежемесячно "Анаконда" кого-то давит.

Раздавит, расчленит и уползает дальше. Машинисты не всегда замечают. Особенно если в темное время суток, или при ударе "хвостом".

Но наш машинист внимателен. Он — умница. Он издали примечает [ч]удака с портфелем и принимается истошно сигналить, притормаживая. Резко тормозить нельзя — поезд развивает скорость под стольник даже в пределах города.

В общем, машинист продолжает во всю ивановскую гудеть и посильно замедляться.

Но человек-дрезина непоколебим. Он тут по делу. Рвите шапки, расступитесь столбы — боярин на шпалах.

Когда до мужика с портфелем остаются считанные метры, машинисту удается значительно снизить скорость, но поезд все равно в опасной близости от человека.

Наконец, потенциальная жертва "анаконды" соблаговоляет обернуться, видит приближающуюся Смерть и прытко отстреливает с путей.

Но действо на этом не заканчивается.

Пеший "боярин" неожиданно осознает всю меру унижения. Еще бы. Самого Его заставили прыгать как лягушку, которая спасается от юного натуралиста.

"Лягушка" проникается жаждой мести.

Она хватает с земли палку, бежит рядом с головным вагоном поезда и пытается колотить палкой по кабине машинистов.

Но машинист не страус и голову в кабину не прячет. Он, свесившись из окошка бронепоезда чуть ли не по пояс, поливает мужика водичкой из пластиковой бутылки. Помощник машиниста тоже не скучает: он оказывает старшему товарищу артиллерийскую поддержку, обстреливая "пехотинца" огрызком от яблока.

Вся картина, разумеется, обильно приправлена витиеватыми специями трехэтажного свойства, самая слабая из которых звучит как "пи[тух]", а уж варианты покрепче и упоминать неловко.

Пообщавшись несколько секунд, стороны завершают прения и "каждый идёт своей дорогой... "

Ну и в какой еще стране можно увидеть, как спасенный от неминуемой смерти пытается угнаться за электричкой, чтобы высечь ее хворостиной?

Где еще несостоявшиеся убийцы, они же — герои-спасители, они же операторы многотонной махины, будут отбиваться от спасенного посредством брызгалки и недоеденного яблока?: )

У них затухли оба реактора и АПЛ с позором теряет ход. Они продуваются, всплывают и встают в дрейф. Всё, как говорится, приплыли тапки к берегу…

Случаев подышать воздухом у подводников очень мало, потому что АПЛ никогда не должен обнаружить вероятный противник, потому как шибко секретно, ну и вообще… Капитан был взбешен. Экипаж вывалил на палубу.

Первыми пришли шведы. За ними японцы. Ну и не заставили себя ждать американцы. Сначала прискакал эсминец, затем крейсер. И самое главное на закуску, пришагал целый линкор. Линкоры они, кстати, списали не так давно. Даже Ирак ими долбили.

Наши совсем приуныли, позор на всё НАТО и всем супостатам, а наш надводный корабль сопровождения где-то шляется.

Ну и тут американский линкорийный кэп делает контрольный в голову. Он гад взял и вывесил сигнальными флагами сигнал: ПРЕДЛАГАЮ СДАТЬСЯ.

Прикололся, с@ка, над нашим капитаном и всем, [м]ля, флотом. Капитан бросился в рубку и к радио. Где, где я вас спрашиваю наше уважаемое командование, вся наша поддержка в конце концов?

Ближайшим кораблем оказался рыболовецкий сейнер. Это такая маааленькая посудинка, не в обиду рыбакам, но по сравнению с линкором — это на самом деле блоха. Он шагал ко всей этой куче кораблей всем своим шестнадцатиузловым ходом.

Первыми, так как у них есть историческая память, стали сваливать шведы и японцы. Они всё правильно поняли, потому что у русского сейнера висели сигнальные флаги ИДУ НА ТАРАН.

И он попер на линкор! И этот маленький кораблик, с пятнадцатью русскими мужиками с капитаном во главе, попер на бандуру, об которую он разбился бы как яичко. Только погромче. Разошлись они чудом. Потому что нефига прикалываться над нашими. Линкор начал сваливать. Сейнер ещё и в погнался за ним!

Мужик, который мне это всё рассказал, говорит, что потом они ещё и видео пересматривали. И они всё поняли то, что произошло — так, как они это поняли.

Представьте ощущения экипажа на сейнере. Но ведь не каждому сейнеру удается погонять американского линкора по морям.

Слушать её лекции, а, тем более, что-то делать на семинарах было решительно невозможно, да и сам предмет был редким бредом.

Так получилось, что две наших группы математиков разделились почти поровну по принципу отношения к учёбе. Наша половина не то, чтобы забивала на все, но училась довольно легко, в основном стараясь понять, а не заучить. И были такие "девочки-отличницы", зубрилки, которые ходили на все лекции, семинары, сидели на первых рядах аудиторий, отвечали на все вопросы строго по учебнику и т. д. Не знаю уж, по какой причине, нас они тихо ненавидели.

И вот, конец семестра, близится зачёт по тому самому школоведению, а в нашей половине курса у большинства посещена только одна лекция — первая.

Консультация за день до даты зачёта, в аудиторию набивается куча народу, которого преподаватель тупо не помнит в лицо. К. смотрит на нас, звереет, и обещает, что никто из нас, раздолбаев, зачёт не получит.

Следующее утро, зачёт. Приходим в аудиторию, ждём. Девочки-отличницы злорадно потирают лапки и издевательки интересуются, а чего мы, собственно, приперлись. Но нас "невозможно сбить с пути, нам пофигу, куда идти".

Преподавателя нет, ждём.

Минут через 20 от условленного времени заходит Ч. — завкаф педагогики, единственный мужик в этом царстве.

— 5 курс?

— 5-й

— К. ждёте?

— Да.

— Она заболела. Все зачетки мне на стол, мне некогда...

О, эти лица...