1996 год. "Последний звонок" в 11 классе. Мы с подругой под покровом ночи, сбежав со школьной дискотеки, навострили лыжи в палатку за допингом. Было решено: хотим коньяк! Конечно, рисковали. Где коньяк, а где палатка. Разные вселенные. Но две дуры старались об этом не думать. Постучали в окошко, вздрогнув от лица горца, которое оттуда вылезло, и от страха ткнули в первую попавшуюся бутылку. Горец подозрительно на нас зыркнул, кивнул и скрылся в недрах торговой точки. Через минуту выдал нам бутылку, захлопнул окошко и был таков.

Распивали из "горла" в тубзике школы. Было стремно, да. Но в 16 лет мозгов не было, от слова "совсем" (иначе купили бы стаканчики), и бутылка была выпита до дна, причем очень быстро. Буквально за 10-15 минут. Удивление наступило, когда мы вытрясали последние капли. За 10 минут? Бутылка? На двух дур? Не может быть. Но в том то и дело, что в горло лился не коньяк, в горло текла амброзия. Мягкая, цветочная, фруктовая, цвета темного каштанового меда, обволакивающая горло амброзия. У нас был катарсис. Во-первых, думаете, мы опьянели? Ни в одном глазу. Во-вторых, что мы сейчас пили? Коньяк? Не похоже. А что тогда? Мы долго стояли в вонючем туалете, оглушенные непонятным событием. Короче, на следующий день часов в восемь утра, обворовав родителей (ну, наврав, что надо, прям очень надо много денег) мы уже ломились в ту палатку. В мечтах мы с подругой уже стояли на ящиках этого "коньяка" и выплясывали джигу. И тут началось… Открылась дверь, и наш горец с палкой наперевес вываливается из ларька. В трениках, волосы на башке всклокочены, желваки ходят из стороны в сторону. И мило так, рычанием, интересуется: "Так это вы вичера у мэня каньак купыли?". И палочкой так поигрывает из стороны в сторону. Мы почти описались, да. А вы бы не описались? Пустая улица, две пацанки, зверского вида мужик с дубиной… В общем, чувак оказался армянином, в первый час рождения которого его отец закупорил глиняную бутылку своего, домашнего, коньяка со словами: "Вот вырастишь ты, мой мальчик, совсем большой, и тогда я подарю тебе эту бутылку, и выпьем мы ее с тобой за здоровье твое…" т. д. Горцу стукнул тридцатник. Папа позавчера прислал обещанную бутылку. Сын вчера сослепу перепутал с другой. Мы с подругой — в тубзике, ага — выжрали ее содержимое. Чума на оба ваших дома! Когда горец немного успокоился, утер слезы и проикался, то задал нам единственный вопрос: вкусно хоть было? Да, дорогой. Вкусно. Прошло двадцать два года, но я помню этот вкус до сих пор, и до сих пор ни я, ни моя подруга чудеснее коньяка не пили.

Забавная фигня...

Большинство программных роботов которые общаются по телефону в качестве служб поддержки и рекламных обзвонщиков, достаточно неестественно разговаривают, и их очень легко выявить буквально с первых слов — понять, что это не живой человек.

Но у Сбербанка (настоящего Сбербанка, а не из тюрьмы) робот-обзвонщик, который предлагает кредиты, довольно продвинутый. Его с первых предложений диалога можно даже не отличить от человека...

Он и диалог строит и ведёт так, чтобы подвести тебя к ответам, которые он сможет безупречно распознать и понять.

Но любой нестандартный ход разговора тут же выявляет его программную сущность.

— Что вы думаете по поводу нашего кредитного предложения? — спрашивает он меня.

Я говорю (очень медленно, отчётливо и громко) — мой раввин в синагоге запретил мне брать кредиты...

Длинная, неестественно длинная пауза...

После чего робот говорит извините, я вас не расслышал... (не расслышал он, [м]лять!!?)

Можете вы повторить ещё раз?

Я повторяю тоже самое...

Робот пытается выкрутиться:

— Скажите когда вам можно позвонить, чтобы вам было удобно говорить?

?

НЕ РОЙ ДРУГОМУ ЯМУ, ЕСЛИ САМ В ЯМЕ ПРЯЧЕШЬСЯ

Позабавил финал, иначе не писал бы.

Работал на монтаже в подразделении ФСКН, на перекуре сотрудник рассказал достойную баек историю. Но, как минимум, половина — правда, сам ради интереса ходил посмотреть на этот балкон, ибо живу в паре кварталов. Избавив от мата и оскорбительных слов, перескажу

Василий Павлович Аксёнов рассказывал, как в конце 60-х сутки ехал из Ялты в одном купе с бойким морячком. Который весь день таскал из вагона-ресторана вино, пил его сам с собой и заливал попутчику баки:

— Щас приеду в Москву и сразу в Переделкино, к Жене Евтушенко на дачу. Роба Рождественский с Андрюшей Вознесенским подгребут — водки, закуся накупим. Беллочка Ахмадулина подруг позовёт. Булат с гитарой подвалит...

Слушал его Аксёнов, слушал, наконец не выдержал: сказал, что всё он врёт — и не знает никого из этих писателей, и вообще не такие они люди.

Морячок полез в бутылку:

— А ты сам кто такой? Тоже писатель? Как твоя фамилия?

— Аксёнов.

Морячок ненадолго заткнулся, глядя в окно. Потом спросил:

— Над чем работаешь, Вася?

Из-за проблем и неприятностей в жизни моя девочка какое-то время вообще потеряла интерес к ceксу. Удовольствие не получала, как и орг@змы.. Через время, когда всё наладилось и устаканилось, и в плане ceкса тоже, когда к ней вернулись желание и чувства, после того как она испытала первый орг@зм после этой долгой тишины, плакал от счастья вместе с ней)