На экзамене у Аркадия Викторовича — человека-легенды — случилось такое, что до сих пор пересказывают.

Он не просто спрашивал — он испытывал. Предмет философия религии, и студенты сидели, будто на минном поле: каждый боялся услышать слова "апофатическое" и "катафатическое".

Сам Аркадий Викторович бледен, держится за виски.

— Господи… от ваших определений "теодицеи" у меня череп трещит, — простонал он.

И вдруг поднимается Аня. Та самая, что на лекциях любила конспектировать не сухие схемы соборов, а описания религиозного опыта и практические приёмы, которые можно попробовать.

— Аркадий Викторович, — сказала она тихо, но уверенно.

— Если я помогу, и голова пройдёт, вы засчитаете экзамен всей группе?

Аудитория замерла. У каждого на лице читалось одно и то же: если не получится — Аня пролетит, а заодно и всех утянет.

— Всё, теперь всей группе пересдавать, — выдохнул кто-то в третьем ряду.

— Хотела как лучше, — прошипел другой, — а выйдет, что он нас завалит до лета.

Сидели, как на бочке с порохом, которую она сама решила поджечь.

Преподаватель поднял глаза, в уголках мелькнула усталая усмешка.

— Двадцать лет я мучаюсь мигренью. И вы хотите экзамен в обмен на чудо? Ирония впечатляющая. Ладно. Но условие такое: если не выйдет — спрошу с вас по полной. Остальные ни при чём.

Аудитория шумно выдохнула: хоть не всех утопит. Но взгляды тут же впились в Аню: "Ну и зачем? Сама напросилась. Вот дура…"

— Тогда, пожалуйста, оцените уровень боли, — спокойно сказала Аня и протянула листок.

— Это нужно, чтобы понять, изменилось ли что-то.

— Девять, — буркнул он.

Аня устроилась поудобнее, прикрыла глаза. Внешне — тишина. Но чувствовалось, что внутри идёт работа: дыхание стало ровным, лицо собранным, словно она держит невидимый ритм, известный только ей.

Минуты тянулись. Студенты писали билеты, но всё равно украдкой поглядывали.

— Она ведь даже не готовится, — шепнул один.

— Пока мы теорию зубрили, она практику осваивала, — вздохнул другой.

А кто-то на задней парте пробормотал почти шёпотом:

— Я читал про такие штуки… пробовал, у меня не получилось.

Полчаса. Когда Аня открыла глаза, выглядела так, словно пробежала марафон.

— Запишите ещё раз уровень боли, — попросила она.

Аркадий Викторович осторожно повёл головой, прислушался к себе — и впервые за годы выдохнул без боли.

— Три. Даже меньше. Будто тяжёлый камень сняли.

Аудитория выдохнула вместе с ним. Кто-то зааплодировал, кто-то перекрестился, а с задней парты прозвучало серьёзное:

— Значит, экзамен у нас сегодня практический.

Преподаватель раскрыл ведомость:

— Слово дано — слово держу.

И дальше спрашивал не про глубины Августина, а простое: сколько таинств в католицизме, как зовут священную книгу зороастрийцев. Те, кто хоть немного готовился, сдавали легко. Пара человек всё равно пролетела — но почти вся группа ушла с экзаменом.

Позже Аня не скрывала, что он спросил её после:

— Скажите… что это было?

— Просто практика, — устало улыбнулась она.

— Я делала так, что слышат.

А дальше слухи пошли уже по всему универу. Будто в деканате удивлялись:

— Аркадий Викторович, у вас почти вся группа сдала с первого раза. Как так?

А он только развёл руками и спокойно ответил:

— По милости Божьей.

"Число случаев заражения россиян бешенством удвоилось"

А я думала, мне это просто с утра в метро показалось...

Было у меня курсе на четвертом. Сдавала чертеж ректификационной колонны и записку к ней, долго тянула чтобы начать и в итоге делала ее 35 часов без перерывов на еду и сон и сразу поехала сдавать. Записка из 50 листов расчетов была залита кофе, энергетиками и кровью из носа, которая пошла на 20 час и шла до конца. Записка была написана от руки, в то время как вся остальная группа просто купила весь проект и сдала его красивый и распечатанный. Записка частично была на оборотках списка литературы чей-то кандидатской, которую я тогда изучала.

Приехала, показываю преподу это чудо, он спрашивает меня о чем-то, я отвечаю. И вот молвит он мне человеческим голосом:

— Вы единственная, кто из вашей группы знает материал, первая, кто ответил мне нормально на все вопросы, но работа оформлена просто ужасно, отвратительно, я никогда хуже не видел, вы же инженер, должны понимать, поэтому только четыре.

На что я ему с сонного и голодного отупения отвечаю:

— Нет, это не представляется возможным.

Он очень удивленно посмотрел на меня и поставил пять.

Рассказала крестница. Она у меня состоит в обществе толкиенистов и они играют в ролевые игры. ну там эльфы всякие, орки, люди и т. п. Тут как раз одна из этих игр, и мама одной девочки не пускает ее. только со мной, мол и все. Делать нечего. Пришлось тащить маму. А был это лагерь эльфов. Девочка, к слову сказать, куда-то смылась и бросила маму на своего товарища. Вот они сидят у костра. и он ей(маме)втирает: мол, что вы так боитесь, мы все интелигентные люди... Тут из кустов со стороны лагеря орков вылетают три черта в костюмах "шапка Клеопатры" (это когда из одежды только трусы и те на голове)и со словами "Х[рен], Х[рен], Х[рен]"забегают обратно в лес. Парень, не обращая на это внимания, продолжает маме втюхивать: мы, мол, пытаемся реконструировать события истории... Те же черти выбегают со словами "Сосать, сосать, сосать!!!" В оканцовке в третий раз они выбегают к костру эльфов, молча в него мочатся и убегают. Так они выражали негативное отношение к эльфам, а что подумалм мама никто не знает — девочку больше на играх никто не видел!

ИЗОБРЕТАТЕЛЬНАЯ СТУДЕНТКА

Учился я в торговом вузе. Hа нашем курсе была грузинская барышня Манана. Милая девушка, чачей иногда всю группу угощала. Hо вот один преподаватель её за что-то невзлюбил. А Манана, как назло, довольно долго грипповала, так что ей было не отвертеться: либо плати взятку, либо — не сдаёшь экзамены.

Появляется