разорился и стал напрочь спиваться. Ленку, милую девицу без специального образования и профессии, вытурили с работы, мотивируя все тем же кризисом. Она пыталась бороться с общим горем как могла, но не было у нее ни железной силы воли, ни финансовых накоплений. Она настояла на разводе и разделе двухкомнатной квартиры на две однушки в разных концах

Москвы.

После этого Ленка пропала из моего поля зрения, а Игорь все никак не мог вылезти из финансовой и психологической ямы. Нельзя сказать, что мы, его друзья-приятели, ему как-то не помогали встать на ноги, но опять же недоставало коллективной силы духа, да и у каждого из нас, дружков

Игоря, своих проблем хватало.

На этом фоне Игорьку стукнуло 30. Он сказал, что отмечать "юбилей" не будет, никого из нас в этот день к себе не пригласил и вообще просил его не беспокоить даже поздравлениями по телефону.

Мы, однако, не хотели оставлять его уж в полном одиночестве. Какой ни на есть, но праздник все же. И кому-то из нас пришла в голову "креативная" идея. Мы, зная, что Игорь все это время оставался без женской ласки, разыскали приличное эскорт-агентство и как подарок выписали ему девушку на вечер с полным набором услуг. Просили девицу поинтеллигентнее. В копеечку, скажу я вам, это нам влетело.

Но, как выяснилось, оно того стоило.

Эскорт-девицей оказалась та самая Лена. И эта встреча произвела на бывших супругов настолько сильное впечатление, что они, всплакнув друг у друга на плече об общей несчастной доле и взяв свои судьбы, можно сказать, за горло, так никогда больше и не расставались.

Я не знаю, может ли в действительности существовать любовь до гроба, но здесь у нее такой шанс определенно есть.

к двум старушенциям на свободное место. Дед все равно слепой, старушки не возражали. Слепой, но шустрый, у него что-то с сердцем и легкими, с остальным тоже что-то, но есть распоряжение старость не лечить. Ее и не лечат.

Покрутившись, обживаясь на новом месте, дед нащупал под койкой специальный рычаг и специально за него потянул для исследования причинно-следственных связей. Кровать встала под сорок пять градусов и дедушка радостно скатился весь в сторону изголовья. Радостно, но молча. Заохали бабушки, прибежал персонал, привел кровать с дедом в исходное положение, заново подключил провода монитора, поправил капельницу. В боксе снова воцарилась относительная тишина.

А дед нащупал рычаг с другой стороны кровати. И потянул. Теперь койка наклонилась в строну дедовых ног, куда он опять же сполз весь, стянув на себя еще и штатив капельницы. Персонал умудрился прибежать раньше, чем заохали бабушки. Вспыхнул яркий свет деда и штатив поправили.

В боксе опять наступила тишина и ночь. Ночью дед умудрился, прячась от нянечек, по стенке сходить в туалет, и выковырять у себя из вены переферический венозный катетер. Потому что подумал, что это шпионские штучки для того, чтоб персонал отслеживал его местонахождение. Без костыля дед почти не ходил, поэтому шпионский прибор мог пригодиться кому-нибудь другому. Ну тому, кто бы догадался взять его из верхнего ящика дедовой тумбочки.

Утром деда отмыли, сменили белье, положили на живот для укола и в таком положении перевезли в мужскую половину женского реанимационного бокса. Дед заявил, что его привезли на процедуры, поэтому переворачиваться на спину он не будет. И не переворачивался до завтрака.

Позавтракав он выдернул у себя из вены еще один шпионский прибор, спрятал его в тумбочку, лег и потянул за два рычага сразу. Отчего обе спинки кровати коснулись пола, а дед симпатично балансировал посередине. На грохот прибежал весь персонал. Меньшая часть по обязанности, остальные из любопытства: сами они двумя рычагами одновременно никогда не пользовались, им в голову не приходило. Деда снова положили на живот и пообещали процедуры. Потом его возили на всякие обследования до вечера.

А ночью он умер. Ко всему привычный персонал почему-то всхлипывал. Весь.

как контуженный кузнечик, раскачиваясь между ними и прежде, чем сделать шаг, никак не мог сообразить, что поставить вперед, ноги или костыли. О передвижении по улице и речи быть не могло. Машина в семье одна, а детей — двое. Одного — в садик, вторую — в школу, и на работу не опоздать. Больница от дома недалеко, пешком — минут 10-15, и я самоотверженно сказал жене, что дойду сам.

Выйдя из дома, я понял, что переоценил свои силы. Костыли с непривычки натерли подмышки, как мне показалось, до мяса. Нога ныла. Я взмок. А впереди меня ждало самое опасное препятствие: проезжая часть по 4 полосы в обе стороны и светофор для спринтеров а-ля "кто не успел, тот опоздал"

Делать нечего и, дождавшись "зеленого", я пошкандыбал. Дойдя до середины, я посмотрел на светофор и увидел моргающий зелёный. Поняв, что не успею, опустил голову и приготовился к гудкам клаксонов, потоку мата и прочему негативу. О "вежливости" наших водителей ходят легенды, сам "бибикаю" в пробках, чего греха таить. Но тут...

Тишина. Никто не сигналит, не рычит нетерпеливо движком. Краем глаза замечаю, что кто-то движется со мной параллельным курсом. Поворачиваю голову и вижу ЕГО...

Солнце весело отражалось на его кокарде и орденах во всю грудь. Синяя форма летчика отутюжена, ботинки блестят. "Ничего, сынок! Дотянем и на одном крыле! Прикрою!" — сказал он мне и пошел рядом, слегка опираясь на свою палочку. Дошли до тротуара, он сухонькой, но крепкой своей ладошкой поддержал меня под локоть, чтоб я вскарабкался на поребрик. Поинтересовался, нужна ли мне ещё его помощь. Я поблагодарил его, он ответил четко по военному "Не за что", развернулся и бодро пошел по своим делам.

Может, в школу(перед 9 мая ветеранов часто приглашают на "Урок Мужества"), может, на встречу однополчан. Я долго стоял и смотрел ему вслед.

Спасибо, Отцы, что прикрыли нас ТОГДА... Спасибо, что прикрываете до сих пор...