грозя потолку вагона сухим кулачком, выглядывавшим из рукава изящной шубки сшитой в Китае из монгольского козлика.

Бабушки, это вообще интересные субстанции, а тут такая внезапная двойная жертва!

Родители мирно беседуют друг с другом, изредка чмокаясь и улыбаясь, а ребёнок в  рюкзаке вначале пустил ртом пузырик, потом подмигнул ничьей бабушке и принялся энергично сосать кулак.

Шерсть на бабушкином козлике затопорщилась и встала дыбом, как бывает с воробьями в холодные зимы, глаза по ведьминому полыхнули, и началась арт подготовка, предшествующая броску пехоты.

— Кормить ребёнка надо лучше! -  бесстрашно продекламировала бабушка обращаясь в сторону горе родителей и приняла указующую, почти ленинскую позу.

— What? — с задержкой свето-звуковой гранаты, вопросил глава семейства

— Кормить надо ребёнка, вон кулак проглотит скоро! — начала широкомасштабное наступление,   со вскидыванием в нацистском приветствии правой руки в сторону "поволжского" младенца и визуальному обращению нале-направо к сочувствующим гражданам с целью привлечения оных на свою сторону, ничья бабушка.

— I don`t understand — отрубила по живому несостоявшаяся  жертва и ушла в нирвану чмоков и поцелуйчиков.

Победа, с присущим томным дамам жеманством сменила имя на Катастрофа,   мечи притворились плугами, а на душе лежал обнаженный Хельмут Балдерис, с хоккейной клюшкой и в шлеме.

Шуба из козлика обернулась самостоятельной единицей, которая заглотив хозяйку, на ближайшей остановке процокала по платформе в сторону ближайшей колонны, за которой и скрылась на время.

Вообще тема питания детей это тема широкой диссертации не одного поколения учёных.

Мой любимый и единственный, обожаемый и ненаглядный, неповторимый и..   хватит эпитетов, просто мистер Вреднючесть, Бидоныч или просто Ярослав, с детства умилял меня, как нейтральную сторону, своим отношением к процессу питания.

Конфетки, шоколадки, и зефирки — поглощались вперемешку с солёными огурцами и запивались сладким чаем вприкуску с галетами.  

В возрасте пяти лет, уйдя из под контроля, посмотрел кусок передачи о животных, особо впечатлившись фрагментом, где лев дерёт антилопу на британский флаг, расчувствовался и  полностью отказался от мяса и рыбы, чем усилил душевные волнения бабушек и дедушек, превратив процесс кормления в экзекуцию для пищу дающих.

Сейчас конечно детские впечатления несколько ослабли,   и аргумент в пользу защиты животных, сейчас звучит только в особых, одному ему выгодных случаях, но не уменьшает возможность приступа стенокардии у поколения старшего )))

В другой семье, близкой мне по общению, мама, не предусмотрительно оставила папу с двумя глубоко не совершеннолетними детьми, на три дня и три ночи.

К первому вечеру закончились стратегические запасы сладкого, а к середине второго дня и всего съедобного с точки зрения детей.

Не придя к единому мнению, была объявлена предупредительная голодовка с полным саботированием  уборки игрушек.

Коварный план отца — принудительно посадить детей на перловку без ничего, родился глубокой ночью, когда глава семейства не одел тапочки при походе на завоевание туалета. Бедолага, он наступил голой ногой на неубранного железного солдатика знаменосца, кто наступал, тот поймёт.

И только возвращение супруги, сорвало коварные замыслы и  перловочную ордалию.

Мне в нежном возрасте, в котором пребывает мой ребёнок, было значительно проще и легче.

Жили мы  тогда втроём с родителями, в узкой, но отдельной однокомнатной квартире на шестом этаже.

Когда мой рост начал позволять смотреть в дверной глазок с табуретки, а родители с коварными вопросами — А не хотелось ли тебе, когда нибудь, сестричку или братика?! -   переселили подальше от однокомнатного греха, поближе к холодильнику.

Кровать поставили у кухонной стены, в аккурат рядом с обеденным столом.

Тот, кто не пробирался на цыпочках к железному нервно подрагивающему в ожидании белому другу, с яркой пятнадцати ватовой лампочкой в душе нараспашку, ночью, и не жрал колбасу с сыром глядя в окно на звёзды - тот не романтик.  

Я хохотал в душе, как гиена, над теми, кто смотрел в мои невинные, серо-голубые глаза, и стращал:

— Чай с тортом только тем, кто съел картошку с морковкой!

—   Господи, какие же всё таки смешные, добрые и наивные люди )))

А ещё иногда мне рассказывали страшные — престрашные истории из которых запомнилась одна не совсем страшная, но честно грустная, про двух девочек, которых мне было тогда и сейчас, очень и очень жалко.

Дед мой начал войну на Первом Белорусском в 1943 году и закончил в Берлине в 1945 — м.

Часть, а соответственно и офицеров с солдатами оставили на всякий случай где то в Германии, где все, кроме солдат обзавелись семьями и даже начали совместно увеличиваться в количественном объёме.

Так вот,   в аккурат через девять месяцев после подписания Кейтелем с Йодлем капитуляции, родились у офицера напротив две близняшки, девочки.

Годы были голодные, деньги получали только военнослужащие, так что не всё было кошерно.  

Девочки  были не капризные, но на яблоки и всяческие мандаринки с помадками в гарнизонном магазине, обращали самое пристальное внимание, и даже  потихоньку от родителей капризничали.

После таких безмолвных забастовок, нарезалась клочками бумага, на клочках писались доступные вкусности и заворачивались в трубочку наподобие бигуди. Потом одна из бигудей доставалась из фуражки отца, с закрытыми глазами, и в зависимости от того, что было на ней написано, то и покупалось в количестве не менее двух килограмм, но не более суммы отпущенной финотделом на недельное довольствие отдельно взятого военного.

После насыщения,   спонтанно выбранным деликатесом, сначала по желанию, а потом по "твёрдому заданию" — девочки  к гарнизонному магазину испытывали некоторую неприязнь и практически ничего кроме каши не хотели.

И сейчас, когда переговоры бабушек и дедушек, (приверженцы военного этикета) с  будущим "наследником и продолжателем рода", (приверженцем общегражданской ветви) по вопросам последовательности поедания плюшек и супа, заходят в тупик, я вспоминаю кровать на кухне и скромный бутерброд из варёной колбасы с сыром, который поедался с видом на звёздное небо через стекло кухонного окна и мыслями о несчастных девочках.

P. S.

О чём это я?! Да о том, что можно стать хорошим человеком, даже поедая манную кашу исключительно с предварительно покрошенной в неё докторской колбасой,   суп есть без хлеба, а слизать весь шоколадный крем с праздничного торта — предлагаю считать и вовсе признаком смелости и благородства души.

минуту ты не уступаешь по скорости почтовому экспрессу. Я не могу сказать об этом научно, но в ушах свистит, а глаза слезятся. Ну, да суть не в этом. А в том, что уже в довольно приличном возрасте я опоздал на поезд. Такой поездок местного значения, и до деревни, в которую он заходил по пути своего следования, всего-то ничего. Километров десять, от силы — двенадцать. А обидно, как будто должен был с Армстронгом лететь на Луну, а тебя не взяли. И посмотрев налево, а потом — направо, я решил, что надо идти пешком. Тут мне то учение зятька и пригодилось. Поезда там ходили очень редко, так что за спину и в лоб со встречным я не опасался. Ну, и засвистел ветер в ушах. И все бы ничего, ведь за час бы я управился, если бы вдруг в моем направлении не возникла фигурка какого-то путейца. Он шел в том же направлении что и я, но довольно медленно, что-то высматривая под ногами. А я уже не мог сбросить темпа, ведь тогда бы я сошел с графика да и ритм потерял. Поэтому, метров за пятнадцать заорал, что было силы: дорогу, мужик! ДОРОГУ! Он среагировал на мой крик, почти как на гудок поезда, сиганув с насыпи вниз головой. Все это время до и после места его лежания я слышал его крики, которые то приближались, то отдалялись и были, походу, совсем нецензурные, поэтому оглашению не подлежат. И только уже далекий крик — аккуратней, парень! АККУРАТНЕЙ! Заставил меня притормозить, взрыв гравий между шпалами и оглянуться в немом вопросе.

— Стрелка у меня там, смотри, не сломай! И налево тупик не разнеси на хер! — сказал он, отряхиваясь от песка и гравия.