Однако существует ещё одна причина, и связана она с женщиной.

С 1863 года в казённой квартире государственного канцлера всё чаще стала появляться прелестная Надин Акинфова и даже исполнять роль хозяйки на вечерах, устраиваемых вдовцом Горчаковым. Александр Михайлович приходился Акинфовой дальним родственником по мужу, помещику Владимирской губернии. Надин, заскучавшая в провинции, оставила надоевшего мужа и двух маленьких дочек и перебралась в Петербург. Горчаков представлял молодую женщину как свою племянницу, был страстно в неё влюблён и даже подумывал о женитьбе, что приводило в ужас его взрослых сыновей и вызывало понимающие улыбки у знакомых. Петербургское общество считало Акинфову чуть ли не одалиской, её нигде не принимали. Горчаков принялся добиваться для "племянницы" развода с мужем, что в те времена было делом непростым, а тут вдруг оказалось и вовсе невыполнимым – препятствия чинились на самом высоком уровне. Всё дело в том, что героем романа очаровательной Надин был вовсе не старый канцлер, а молодой герцог Николай Лейхтенбергский, внук Николая I. Это к нему пробиралась Надин по ночам, надев густую вуаль. Разумеется, мать герцога, великая княгиня Мария Николаевна, была против вопиющего мезальянса, но, несмотря на сильнейшее противодействие царской фамилии, любовникам удалось уехать из России и заключить брак.

Как водится, влюблённый канцлер узнал обо всём последним. Удар был настолько силён, что Горчаков на некоторое время отошёл от дел, и продажа Аляски состоялась без его участия...

Wizard of Oz".

Книжка математику понравилась, и он решил ее перевести — благо, несколько лет назад вышло Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 9 сентября 1933 года "О детской литературе", призывавшее печатать больше хороших книг для пионеров и школьников.

Оргбюро ЦК не обмануло — в 1939 году пионеры смогли открыть книгу, начинавшуюся словами: "Волшебник Изумрудного города. Переработка сказки американского писателя Франка Баума "Мудрец из страны Оз". Пересказал Александр Мелентьевич Волков".

Когда книга вышла, автору было изрядно за сорок.

Это была первая изданная книга начинающего 48-летнего переводчика. Точнее — пересказчика, поскольку перевод с самого начала был довольно вольный.

Книгу проиллюстрировал известный художник Николай Радлов, но в отличие от "Мудреца из страны Оз" бестселлером она не стала.

А потом началась великая война, и в военные годы многое забылось — в том числе и проходная довоенная сказка.

Камбэк "Волшебника Изумрудного города" произошел через много лет, фактически уже в другую историческую эпоху, в 1957 году.

И едва ли не главную роль в возрождении этого проекта сыграл художник. Художники в этой истории вообще часто выступают в редкой для них роли двигателя сюжета.

Художника звали Леонид Владимирский, он только что прогремел на всю страну иллюстрациями к сказке "Приключения Буратино" и искал — какую бы хорошую сказку еще отрисовать.

В библиотеке ему попалось довоенное издание "Волшебника Изумрудного города" — давно и прочно забытой книги. Со дня последнего издания прошло больше 17 лет, читатели первого издания сказки давно выросли, воспитывали собственных детей и смутно помнили про жевунов и мигунов, читанных еще до войны.

Сказка Владимирскому очень понравилась, и он загорелся сделать к ней иллюстрации. Нарисовав парочку картинок авансом, ему не составило никакого труда продавить в издательстве переиздание.

Осталось заручиться согласием автора, и художник пошел искать писателя.

Александра Волкова Леонид Владимирский нашел на даче в Кратово. Тому было уже под 70, он давно уже вышел на пенсию, занимался дачей и внучкой и, честно говоря, почти не вспоминал свою первую и единственную на тот момент сказку.

Но на переиздание, разумеется, согласился.

И даже сделал новую редакцию книги, отойдя от первоосновы Баума еще дальше.

"Волшебник Изумрудного города" с иллюстрациями Владимирского вышел, когда Александру Волкову было 69 лет.

"Волшебник... " стал бомбой.

Мегабомбой.

Это была одна из самых издаваемых и продаваемых книг советского книгоиздания — не детской литературы, а вообще всего.

Разумеется, Александра Мелентьевича Волкова издатели начали охмурять, как ксендзы Козлевича: "У этого Баума же много-много книг про волшебную страну. Может быть, вы переведете еще одну?".

Немолодой уже писатель вздохнул и отправился в Библиотеку иностранной литературы. Там он прочитал продолжения и был немного ошарашен.

На мой личный взгляд, который я никому не навязываю, сказки Баума про страну Оз (кроме первой) идеально характеризуются словосочетанием "лютая дичь".

Волков, похоже, был согласен. Судя по этой записи в дневнике:

"Вчера и сегодня занимался в Библиотеке иностранных языков, читал книгу Фр. Баума "Озма из Оза" из его озовской серии, в которой, как оказывается, около полутора десятка книг. Но какие это книги!

Мне кажется, ему удалась только первая из них "The Wizard of Oz" — это та, которую я обработал под названием "Волшебник Изумрудного города". Это милая, остроумная книга, в которой найдены прекрасные типы. Но дальше писатель решил черпать все из того же источника, а фантазии у него уже не хватило, и он занялся самым посредственным эпигонством. Все эти желтые курицы, механические Тик-Токи, Люди-Колеса, продовольственные пакеты и ведра с обедами, растущие на деревьях, сменные головы у принцессы Лангвидер — все это выглядит очень безвкусно.

Боюсь, что мой замысел — написать еще одну сказку по мотивам Фр. Баума — придется оставить, нет в этих многочисленных пухлых книгах того хорошего, что стоило бы пересказать советским детям. Страшила, Железный Дровосек и Трусливый Лев (кстати, почему он снова стал трусливым, когда выпил храбрость?) пока еще не действуют в этой книге (а я за 2 дня прочитал и законспектировал 140 стр.), а только повторяют все те же рассуждения о мозгах, сердце и храбрости, которые уже достаточно известны по первой книге.

Удивительная страсть у американских писателей к длиннейшим сериям, таким как у Берроуза к тарзановской и марсианской. Это их литературный бизнес... Конечно, эта сказка неизмеримо слабее "Мудреца из Оза". Автор совершенно непоследователен: Озма у него наследница правителя Изумрудного города, а ведь в первой книге ясно сказано, что Изумрудный город построил Оз — выходец из Канзаса. У Жевунов и Мигунов откуда-то тоже появляются короли — вассалы верховного правителя Оза.

Дороти уничтожает последних злых волшебниц в стране Оз, а в последующих книгах этих волшебниц и волшебников и всякой чертовщины появляется превеликое множество...

Начинает обрисовываться сюжет второй книги "Волшебника", но совсем не в таком плане, как у Баума...".

В общем, Волков решил не переводить, а самостоятельно написать продолжение "Волшебника Изумрудного города", взяв от Баума только идею оживляющего порошка.

Книга "Урфин Джус и его деревянные солдаты" вышла, когда автору пошел восьмой десяток.

Дальше вы сами все знаете — после Урфина Джуса последовали "Семь подземных королей", за ними — "Огненный бог марранов"... Обычная история с удачной серией, удивление вызывает разве что возраст автора замечательных сказок.

Справедливости ради — Волкову хватило мужества признаться, что его инфицировало переходящее проклятие сериальности. Когда ему было 82 и он писал "Тайну заброшенного замка", в один из дней Александр Мелентьевич открыл свой дневник 1958 года и над фразой "Удивительная страсть у амер. писателей к длиннейшим сериям", надписал покаянное примечание: "Сам я потом вдался в тот же грех!".

Замечу, что Волкова, как и Баума, эта серия книг сделала очень богатым (а по советским меркам — даже невероятно богатым) человеком. И не только его. Художник Владимирский, например, вскоре после "изумрудной" серии практически перестал иллюстрировать книги – получаемых с переизданий "Волшебника" потиражных с избытком хватало на то, чтобы вести жизнь рантье.

Над седьмой книгой серии "Тайна заброшенного замка" сказочник Волков перестал работать в 85 лет — сил уже не было. Авторство Волкова в этом случае уже весьма условное — недописанный им черновик на свой вкус дописали в издательстве после его смерти.

А после смерти Александра Волкова все желающие принялись строчить продолжения про Изумрудный город, как когда-то на другом конце Земного шара все штамповали сиквелы про страну Оз.

Александр Шпагин написал прямое продолжение "Тайны заброшенного замка" — "Лазурная фея Волшебной страны". Юрий Николаевич Кузнецов — еще пять книг, от "Изумрудного дождя" до "Возвращения Арахны".

Под фамилией Николая Бахнова вышло еще восемь книг про Изумрудный город и Волшебную страну. Умерший в прошлом году Сергей Сухинов написал 11 книг — от "Дочери Гингемы" до "Зари над Изумрудным городом" — и он был, пожалуй, наиболее талантливым из продолжателей Волкова.

Как и положено в сюжете про переходящее проклятие сериальности, постоянный художник серии Леонид Владимирский тоже не устоял и написал собственное продолжение — книгу "Буратино в Изумрудном городе".

Разумеется, изданием бумажных книг история не закончилась. По данным на 19 июля 2025 года, на сайте fanfics. me в фандоме "Изумрудный город" 294 фанфика.

Икота, икота, сойди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого...

своего возмущения, осуждали Анну Марию, бойкотировали её семью и открыто презирали "чужака".

Долгое время у супругов не было детей, и горожане уже шептались, что это якобы "кара небес". Но 30 сентября 1964 года в семье родилась дочь — Моника Анна Мария. Родители были безмерно счастливы, а жители поспешили окрестить девочку — в Италии иначе и быть не могло.

Семья жила небогато, и детство Моники нельзя было назвать безоблачным. Подруг у неё почти не было — красота девочки вызывала скорее зависть, чем симпатию. Зато внимание мужчин она привлекала с юных лет. В Читта-ди-Кастелло к ней относились как к местной знаменитости: в ресторанах ей часто отказывались брать деньги, а у дверей стояли поклонники — адвокаты, режиссёры, футболисты, владельцы фабрик. Многие предлагали руку, сердце и обещали "положить к её ногам весь Рим". Позднее Моника признается, что фильм "Малена" наполовину основан на её собственных переживаниях.

Сама же она мечтала стать юристом, но денег на обучение в университете не было. Тогда Моника решила подзаработать, чтобы оплатить учебу, и пошла в модельный бизнес, а вскоре и в кино. Этот выбор и определил её судьбу — в итоге она стала одной из самых известных и красивых актрис мира.

Её отец, Паскуале Беллуччи, до сих пор любит вспоминать, что в детстве он нередко стриг дочь налысо — в его родных краях это считалось полезным для здоровья волос. И, как он уверяет, именно поэтому у Моники Белуччи такие густые и сияющие локоны.

откуда взялось это имя "Умка". У меня была сначала идея, что это, возможно, традиционное имя для белых медвежат у северных народов (примерно как у нас "Барсик" для котов или "Жучка" для собак).

Гм! Не тут-то было!

"Умка" по-чукотски – это на самом деле белый медведь, однозначно не "медвежонок", а крупный половозрелый самец, я бы даже сказал: альфа-самец, который совокупляется практически со всеми встреченными самками.

Мне стало любопытно, как же авторы мультфильма так, гм, опростоволосились в отношении имени медвежонка для детского мультфильма…

Довольно быстро выяснилось, что имя "Умка" в данном случае – это "продукт вторичный", видимо, автор сценария мультфильма (Юрий Яковлев, 1922-1995), как говорится, "слышал звон, но…"

Была такая пьеса довольно известного советского поэта, Ильи Сельвинского, под названием "Умка – белый медведь". Она была написана в 1935 году, пользовалась БЕШЕНОЙ популярностью в 1936-1937 гг. (в Москве она шла с постоянными аншлагами на сцене Театра Революции), но – в апреле 1937 г. была запрещена. Вряд ли Юрий Яковлев в свои 14-15 лет ходил в театр на ту пьесу, а режиссеры мультфильма Пекарь и Попов – они были еще моложе Яковлева.

Так что, видимо, название той довольно известной в 1935-1936 гг. пьесы Яковлев МОГ СЛЫШАТЬ, но подробностей о ее содержании, скорее всего, просто не знал.

Дело в том, что содержание той пьесы было — своеобразным.

Некоему партийному руководителю на Чукотке (по национальности, между прочим, – грузину), местный житель, которого как раз зовут "Умка", подкладывает свою жену – типа, это местный обычай, гостю положено спать с женой хозяина, иначе – смертная обида.

Секретарь райкома Арсен Кавалеридзе "вынужден подчиниться" местным традициям.

А потом Умка приезжает к Кавалеридзе домой с "ответным визитом" и, в качестве ответной "любезности", требует ceкса уже с женой партфункционера.

Жена Кавалеридзе, Нина, мягко выражаясь, не в восторге от этой идеи свингерства с представителями нацменьшинств Крайнего Севера, но ее подруги (да и муж) уговаривают ее с Умкой переспать, "чтобы не уронить авторитет партии большевиков у местного населения".

Да, забыл сказать – это все в стихах!

Например:

"Нина. А я люблю, чтоб мужчина был груб!

Бокова (смеясь). "Сказала она зловеще... "

Нина. И вообще — я хочу быть вещью.

Маляша. Вещью?

Нина. На кой мне эмансипация?..

А? Что ты смотришь? Чуть свет просыпаться.

Туфель куда-то под кресло подлез.

Глаза во сне. Ноги — как сваи.

И ты уже мчишься, дико зевая,

Причем ни один подлец

Не уступит места в трамвае! "

Стихи, конечно, – просто Пушкин!: -)

Особенно на Чукотке в 1930-е годы было явно актуальным упоминание героиней трамвая: -)

Но – "пипл хавал", народ на эту вот пьесу активно ходил, в Театре Революции (позднее – им. Маяковского) были постоянные аншлаги…

Напомню – это 1937 год!

Люди с лупой изучали узоры на обложках школьных тетрадей в поисках "профиля Троцкого", довольно часто – находили: -), со всеми вытекающими последствиями для тетрадей и их изготовителей…

А здесь – в пьесе некий ПАРТИЙНЫЙ НАЧАЛЬНИК, ГРУЗИН, переведенный в далекие северные края (сразу вспоминается "ТУРУХАНСКИЙ КРАЙ"), с РУССКОЙ ЖЕНОЙ, начинает проводить некие ceксуальные эксперименты при участии местного населения…

Совершенно не удивительно, что пьесу в итоге запретили. Но – дико удивительно, как цензура вообще пропустила это все в 1936 году! Причем пьеса в театре шла ПОЛТОРА ГОДА!

И только в апреле 1937 года – спохватились…

Сослались на "мнение чукчей, посетивших спектакль".

В "Правде" от 18 апреля 1937 г. было напечатано "Письмо чукотских зрителей": "…спектакль дает неправильное понятие о быте и нравах населения Советской Чукотки... Умка приказывает своей жене ложиться с гостем, а гость – партработник Кавалеридзе – принимает это угощение. Затем, когда Умка приезжает в гости к партработнику, он, в свою очередь, требует, чтобы жена Кавалеридзе спала с ним... "И поскольку "ни один чукча уже не придерживается этого дикого и оскорбительного обычая", следует "прекратить это безобразие и снять эту пьесу с репертуара".

Уже 21 апреля вышло специальное Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) "О пьесе И. Сельвинского "Умка — Белый Медведь":

1. Снять с репертуара пьесу И. Сельвинского "Умка — Белый Медведь", поставленную московским "Театром Революции", как антихудожественную и политически недостойную советского театра.

2. Указать т. Керженцеву на слабость контроля Комитета по делам искусств в отношении репертуара московских театров.

3. Дать в газетах (в хронике) сообщение о снятии с репертуара пьесы И. Сельвинского "Умка — Белый Медведь".

Интересно, что Сельвинский, несмотря на то постановление, практически не пострадал, через пару лет он был принят в партию и — не бедствовал.

Правда, Политбюро потом (в 1944 г.) опять собиралось по поводу его стихов — но это уже другая история, не имевшая никакого отношения к белым медведям и "пропаганде свингерства"...

Между прочим, я сильно сомневаюсь, могла ли, при таком "фривольном" сюжете, эта пьеса 90-летней давности быть поставлена в настоящее время в российских театрах…

Тем не менее, не далее, как три года назад эта пьеса была снова вытащена из многолетнего "небытия" — но не на театральных подмостках, а, как ни удивительно, — в российском суде.

Некое текстильное предприятие попыталось запатентовать торговый знак "УМКА" для своей детской продукции.

"Союзмультфильм", ессно, запротестовал. Так вот, юристы текстильной компании сделали "ход конем": они заключили соглашение с наследниками автора пьесы "Умка — Белый Медведь" И. Л. Сельвинского, об использовании в рекламе их продукции слова "Умка".: -).

Но судья был тоже не лыком шит!

С его точки зрения, ответчик не представил доказательств того, что "пьеса Сельвинского И. Л. "Умка — Белый Медведь", изданная в 1935 году, персонажем которой является охотник Умка, муж Тинь-Тинь — дочери черного шамана Чайвуургын, имела какую-то известность среди потребителей текстильных товаров для детей на дату приоритета спорных товарных знаков"

Товарный знак "Умка" остался в итоге за "Союзмультфильмом".: -)