Однажды мне надо было утром задержаться на 2 часа, к нотариусу съездить. И чтобы не было недопонимания, решил отпроситься у начальника. После того диалога я совершенно поменял свой подход к работе в целом:

— Игорь Геннадьевич! Можно я завтра на 2 часа позже приду. Срочно надо. Потом вечером на 2 часа позже уйду.

— Просто так отпустить тебя не могу. Вот что, пиши заявление, я подпишу.

— Заявление? На 2 часа?

— Почему на 2 часа? На целый день. Кто же на 2 часа заявление пишет.

— Отлично, значит и остальные дела успею сделать за день.

— Какие остальные дела? Ты же на 2 часа отпрашиваешься.

— Но пишу-то заявление на целый день.

— Заявление ты пишешь на целый день, потому что на 2 часа заявление написать нельзя.

— То есть я пишу заявление на весь день, а по факту буду работать тот день полностью?

— Ну да.

— Игорь Геннадьевич! Я же после работы всегда, когда надо, остаюсь же. Да и обещал же отработать те часы после работы.

— Саша, ты после работы остаёшься по своему желанию. Я лично тебя не просил оставаться.

— Ладно, но если я напишу заявление на целый день, то по закону просто обязан буду отсутствовать целый день на работе.

После этого я твёрдо решил приходить в 9 и уходить в 18. После работы и в выходные не брал трубку. Один раз даже прямо с совещания вышел потому что на часах стукнуло 18. Молча встал, показал рукой на часы, попрощался со всеми и ушёл.

Я репетитор по иностранному языку, и как меня достали эти объявления: "Хочу, чтобы мы поймали вайб", "Ищу позитивного преподавателя", "У меня нет времени делать дз, хочу, чтобы мы только говорили". Как?! Как можно говорить, если ты 10 слов на языке знаешь? Как можно продвинуться, если у большинства память как у рыбки, и дз нужно, чтобы к следующей встрече со мной хоть 20% инфо оставалось в вашей голове! Какой позитивный вайб, если взрослых людей надо заставлять, чтобы они что-то делали и их деньги не пропали зря?!

За 10 лет работы с разными возрастными группами только двоих не пришлось "ломать", сами всё изначально делали и получали результат. А абсолютное большинство надо сначала дисциплинировать, только потом, когда появляется страх, начинают работать, и вдруг бабах, говорят на языке.

Так что я бы не прочь сидеть в кафе, ловить позитивные вайбы да ещё деньги получать, но наша работа сложнее, психологически тоньше и энергозатратнее.

История произошла много лет назад, когда мы с другом, два студента журналистики МГУ приехали автостопом на юга и стали объезжать побережье, навещая факультетских девок. Так нас занесло в Анапу, на турбазу "Скалистый берег", где жили две подружки — веселушки. День и часть ночи мы проводили вместе, но жить в их клетушке вчетвером было невозможно

Александр Ширвинд вспоминал:

"Мы снимались под палящим солнцем где-то в горах, в старинном замке с 6 утра 18 часов подряд, и около 12 ночи нас привозили обратно, в гостиницу "Ереван", самую лучшую тогда. Рестораны в те времена работали максимум до 11 часов вечера. Однажды, по приезде со съемок, голодный, я усталой ручонкой поскребся в дверь ресторана, чтобы меня кто-нибудь из убирающих официанток увидел.

Вышла милая армянка, видимо, самая главная там, узнала меня, впустила и сказала: "Я посмотрю, если что осталось". Принесла мне какую-то незамысловатую холодную закуску. Я расслабился, спросил, как ее зовут, и обнаглел до того, что поинтересовался, нет ли чего выпить. Она говорит: "Буфет закрыт". "Ну, может, где-то осталось? "Она ушла.

Через некоторое время возвращается: "Там есть только сливовая". Я говорю: "Дорогая, я ее обожаю". Она на меня с удивлением посмотрела, ушла еще раз и приносит мне графинчик. Я выпиваю. "Это не "Сливовая"", — говорю. Она уверяет: "Сливовая". И тут я догадался, что сливовая это не из сливы, а слитая из недопитых рюмок. С тех пор я не пью сливовицу".

Учился я во второй половине 80-х в славном 1 Ленинградском Медицинском Институте им И. П. Павлова. Был у нас на кафедре анатомии профессор-консультант Михаил Григорьевич Привес. Он начал заведовать кафедрой анатомии ещe в далеком 1937 году, был одним из корифеев отечественной анатомии, по его учебнику училась большая часть советских врачей. К моменту моей учебы он был уже глубоким стариком, но ни разу в жизни я его без белой рубашки и бабочки не видел. Он читал вводные лекции, несмотря на возраст, обладал поразительной памятью и остроумием, при этом интеллигентными, аристократическими манерами. Студенты его глубоко уважали и любили, тем более, что экзаменов он уже не принимал, и обижаться на него не мог никто. Поскольку личностью он был неординарной и работал в институте с незапамятных времен, о нем было сложено немало легенд, многие из которых были правдой. Вот одна из них.

Профессор Привес читает лекцию по мочеполовой системе мужчин:

— Некоторые студенты спрашивают, — говорит он, — Какая длина полового члена считается нормой? Вот у меня... , — с этими словами Михаил Григорьевич засовывает руку в карман брюк и копается там; аудитория замерла, следя за его рукой; быстро вынимает руку из кармана с зажатым в ней носовым платком, -... был случай... , — как ни в чем не бывало, продолжает Михаил Григорьевич, вытирая платком лоб. Аудитория, к недоумению профессора, грохнула.