История очень давняя, ей уже больше 30 лет. О том, как люди становятся лидерами.

В школе я учился очень средне. Среди одноклассников ничем особенным не выделялся ни в спорте, ни в учебе, никогда не принимал участия в олимпиадах и спартакиадах. Иногда писал заметки в школьную стенгазету ( общественная нагрузка). Единственное, что отличало меня от основной массы одноклассников -жителей мегаполиса — это то, что мои родители на все лето отправляли меня к бабкам в деревню.

Урал, тайга. Это было для меня все! Еще совсем ребенком я мог уходить в лес на целый день, отлично разбирался в грибах и ягодах, без компаса по наитию ориентировался в любой чаще.

И вот в 10 классе мы пошли в поход под руководством физрука, трудовика и комсорга. До леса нас довезли на автобусе, а потом — пешком. И надо же: эти [ч]удаки, имеющие разряды по туризму, через 6-8 часов конкретно заблудились. В общем, рассказывать долго, но когда в 11 классе я заболел и не смог пойти в поход, весь класс идти отказался со словами "Макса нет кто нас спасать будет? "

Стандартная туалетная история.

Служил я 10 лет назад в армии, на узле связи. Это важно потому, что означает присутствие женского контингента — телефонистки и пр. Так вот, туалет возле узла связи был типично сарайно-пионерлагерного типа, но имел внутри разделение ЭМ-ЖО. И надо же такому случиться, как один майор, будучи дежурным

В 1936 году Моррис Рабинович, стоматолог, бежал из своей родной Германии.

Перед побегом он продал свои активы и сделал пять комплектов зубных протезов из чистого золота. Вместе с его наличными это намного превышало предел стоимости ценностей, которые он мог ввезти в США.

Когда он прибыл в Нью-Йорк, это вызвало недоумение у работников

История довольно известная, но вроде тут еще не было. Про Ростроповича.

Когда он был еще молодым музыкантом, играл с оркестром одно произведение. А там есть очень сложный момент — надо быстро переметнуть руку в самый низ виолончели и взять очень высокую ноту. Так вот, играют они первый раз эту тему — Ростропович идеально попадает. Играют второй — снова идеально. И еще много раз. Остальные оркестранты заинтересовались, как это он так попадает безошибочно. Дождались, пока Ростропович куда-то отлучился в антракте и стали изучать его инструмент. И обнаружили, что на грифе, как раз на нужном месте, стоит незаме-етненькая такая карандашная отметка. Ну они решили приколоться, стерли эту отметку и нарисовали такую же на половину лада выше. Итак, антракт кончается, начинают играть и весь оркестр косит глазами на Ростроповича, еле сдерживая смех. Подходят они к сложному месту, все затаили дыхание, а Мстислав оп-па! Опять идеально попадает! И играет дальше, только оттопыривает средний палец на руке, держащей смычок...