—... выйти из строя! — это комбат на утреннем построении.

Такая честь мне была оказана впервые и я даже на секунду задумался, идти мне вразвалочку или строевым. Судя по настроению майора, лучше строевым сообразил я и рукой оставшимся махать не стал. Вышел и встал по стойке смирно перед шеренгой.

— Кто его в часть притащил? — комбат явно обращался не ко мне, а офицера, который нас сопровождал с пересылки, я не помнил. — Вы что второго Насибулина хотите?! — и я отметил для себя, что большинство в шеренге поникло головами. И явно не хотели. — или двадцать одного веселого армянина? Этих-то каторжан сколько?

— Трое. Но двое вроде спокойные. — заверил его замполит части.

— Насибулин хотя бы со второго года начал, а этот только после карантина два месяца в роте, а уже с графинами за старослужащими гоняется. На гаупвахту, говоришь, мы его определить не сможем по сроку службы? Так закройте его на КПП в холодной, пусть поостынет. Чувствует мое сердце, ничем хорошим он не кончит. А остальным хочу сказать, ваши попытки дедовщины до добра не доведут, вы хотите чтобы вас по одному вырезали? Я таких людей знаю.

Остальное я уже плохо слышал, ведь старшина уводил меня в "холодную". Где у меня было время подумать, например, кто такой этот Насибулин. И почему я должен быть вторым, а не первым. Кто такие эти веселые армяне. Ведь часть у нас образцово-показательная и когда мой призыв принимал присягу, майор распинался, что у части даже переходящее красное знамя. Что-то здесь было не так.

С этими вопросами и не полученными на них ответами я и просидел в этой яме похожей на погреб под КПП чуть меньше суток. Поэтому, когда меня вывел оттуда прапорщик-азербайджанец, первое что я спросил у него по дороге в казарму — а кто такой Насибулин? Прапор даже приостановился, посмотрел на меня и сказал пойдем. Заодно напомнив, что усы мне все же не положено. И немного ли я для солдата задаю вопросов. Привел в ленинскую комнату, подвел к стенду и ткнул пальцем, где висели всякие "молнии", приказы и еще всякая муть:

— Читай! — Оказалось что этому Насибулину год назад впаяли восемь лет за неуставные взаимоотношения и действия мужеложества по отношению к сослуживцам. — прямо вот здесь в этой комнате под портретами вождей. — добавил прапор немного с акцентом.

— Не, я вторым не буду, — заверил я. — это ж впадлу, [м]ля — бормотал себе под нос. — А кто такие двадцать один веселый армян? — Хотя страшно было даже подумать.

— Эти демобилизовались домой по сроку, но комбат сказал больше одного в роту не брать. Они друг за друга стеной, даже когда одного из них на "кичу" посадили все остальные тоже залет сделали. А такой толпой даже "ботинки" с ними сделать ничего там не смогли. Но у тебя таких земляков нет, а через полгодика ты походу тоже туда пойдешь. Вот там тебе жизнь сахаром не покажется. — Его слова были весомы, что на киче делают с залетевшими сапогами я слышал еще в карантине. Перспектива была не радужная. Но где наша не пропадала, да и полгода еще прожить надо. — К дедам больше не подходи или у тебя еще с кем-то стычки были?

— Да не, я в основном дембелей [луп]ил, иногда правда и мне перепадало — прапор походу чуть не потерял сознание, пришлось успокаивать — да это на гражданке было. Борзые с армии приходили. После дембеля на танцах в клубе с месяц драки шли. — прапор сглотнул комок горлом. — Я вот еще что спросить хочу, может вам там что нибудь из стройматериалов нужно, ДВП, красочка, можем на чё нибудь махнуться. — пошел я по проторенному пути своего снабженческого опыта. Знакомых прапоров у меня была тьма на гражданке выручали друг друга частенько.

— На что? — прапор остолбенел.

— Можно на спирт, если есть, а то я так присягу и не отметил. А посуху ведь западло?

Прапор схватил меня за рукав и потащил в казарму. Зайдя туда он выискал взглядом, как оказалось какого-то "деда" и крикнул:

— Осминин ко мне! — подвалила какая-то здоровая рожа под два метра ростом — вы с ним походу земляки?

— А что он тоже с Хабаровска? — произнесла рожа.

— Не знаю, но где-то рядом. Так вот, передаю тебе под личную ответственность. Головой отвечаешь, пока комбат думает, куда его пристроить. Ты понял меня?

Рожа осмотрела меня и кивнула в согласии головой. А я подумал — [м]ля, час от часу не легче.

— Все слышали? — когда прапор ушел спросила у находящихся в казарме рожа — под моей ответственностью! Кто тронет будет иметь дело со мной. Когда снимут я его сам отпизжу!

— А меня-то за что? — не понял я.

— Ох[рен]енно борзый! И усы сбрей, рано еще. — и я хмуро поперся в умывальник. Бриться.

В нашем семейном альбоме хранятся две довольно экзотические фотографии (1961г.), на которых зафиксировано погружение водолаза зимой, под лёд и его подъем (когда открутили винты шлема, оказалось, это был мой улыбающийся отец!). Папа был военным врачом и его послали повышать квалификацию в Ригу. И на тех курсах был предмет — "подводная медицина", вот врачей и одевали в средний скафандр и "кидали в морскую волну". Тут и "щёлкнул" молодого военврача фотограф.

Только лет 50 назад, я, наконец, спросил папу: а как это — подводная медицина, как вы под водой даёте больным таблетки, колете в попку лекарства, ставите клизмы??!!

"Ничего не ответил мне мудрый "аксакал" (40 лет отроду!)".

Нууу, так и делаем... и, педагогически отвернувшись, тихо захихикал. ..

До сих пор думаю, КАК??!!

Папа, дорогой, как нам тебя не хватает!

Однажды...

Я пошел в армию. Служить и отдавать долг Родине. До призыва где-то с месяц убеждал себя что надо подчиняться приказам. И практически убедил. Но кое что мне сразу не понравилось — приказали сбрить усы. А я их отращивал гораздо дольше чем убеждался. С них-то все и началось, не узнавал себя я в зеркале. Вот как не присматривайся другой

Хитрый Штерн

У двухнедельной подготовки по ориентированию на местности на курсе офицеров есть две цели: во-первых, надо научить курсанта ориентироваться по памяти днём и ночью, а во-вторых — ориентирование является проверкой на честность. Ориентированием занимаются парами. Каждый напарник знает только половину маршрута, поэтому

1972г. Святошинский военный санаторий. Телевизор на всё отделение был один и смотреть вечером (в воскресенье — днём) фильмы собиралось довольно много военных, волей туберкулёза закинутых в это богоугодное заведение. Сидячих мест (стульев) было на 1/5 меньше, чем зрителей, потому, опоздавшие фильмы смотрели стоя. Народ был