госинвестиции считались тогда — в милицию и бюрократию, поскольку сжирают бюджет, ничего не отдавая государству взамен. Сейчас, к сожалению, мы живем в перевернутом мире — полицейские бюджеты даже в развитых странах выше трат общества на образование и медицину. И рассказ мой в чем-то именно об этом.

Как все студенты, летом мы выезжали на стройки в ССО, где отрабатывали свое бесплатное образование и зарабатывали дополнительную денежку себе на житуху. И занесло нас в район города Котлас, в поселки, где зоны перемежались поселениями химиков. Понятно, что химики были не учеными, а поселенцами. Занимались, как и все в тех краях тогда, в основном, лесом — заготовка, распил (правильный распил, не нынешний), погрузка, транспортировка и т. д. А строить мы должны были именно школу — большую, трехэтажную, с бассейном и стадионом. Отделение милиции ютилось в деревянном бараке, но строили мы не его. Поселок этот был весьма странный и названием Кадниковский, и нравами местных жителей. Семей с детьми было много. Но родители и детки их там говорили на каком-то особом сленге — матерная феня. Казалось совершенно нереальной фантастикой, что эти люди смогут читать нормальные книги, писать сочинения, говорить на чистом русском языке. В качестве подсобников дали нам пяток малолеток на перевоспитание. Чем они понравились нашему командиру отряда и комиссару — мне неизвестно.

Маленькие, плюгавые, все время курят, ищут любой повод ничего не делать. Зато при появлении командира или комиссара начинают лебезить, изображать умирание от трудов и усталости. Наверное, они другой жизни не видели. Командиру вечерами на ужине плели такие сказки про жизнь свою сиротскую, что поднять на них руку казалось невозможным. Так и мучились с ними. На день строителя в августе и нашего комиссара, и командира, пару бригадиров и пару оболтусов-малолеток пригласили в Котлас на торжественный праздник. Обещали выдать немалую премию и отряду. Помывшись, побрившись, мы расстелили ватманские листы на дверях, разложенных по козлам в качестве столов, спрятали в кустах бутылки одного, другого расставили красиво на столах, и стали ждать. Малолетки, оставшиеся с нами, о чем-то шушукались, шушукались и незаметно исчезли.

Ни командира, ни комиссара, ни премии все нет и нет. Тут они приезжают довольные и веселые и с удивлением смотрят на нас. Почему не отмечаем премию, где фуршет, праздничный пирог. Премия была? Где? Растерянный комиссар оглянулся — так нас, говорит он, оставили на банкет и мы отправили ее с пацанами.. Оглядел нас, увидел, что нет малолеток, и густо-густо покраснел. Дошло — обули нас детки, крупно обули. Ну что, сказал командир комиссару, пошли в милицию. Не надо милиции — сказал Савельич — наш водитель, пожилой молчаливый местный мужик в наколках. Не надо. Сел в Газик и уехал. Почему-то никто даже и не рискнул после его интонации слов идти в отделение. Праздник был испорчен окончательно. Через два дня приезжает Газик, а там -трое чумазых и поцарапанных малолеток с кульком денег. Молча вышли, молча отдали командиру, молча пошли переодеваться. Оставшийся месяц работали наравне со стройотрядовцами. Молча. На вопрос, где те двое, лишь махнули рукой в сторону зон. На вопрос Савельичу — как нашли? Тот ответил — вы нам школу строите, весь поселок искал этих уродов. И больше ни слова. Когда мы уже собирались и зашли прикупить домой подарков в местный универмаг — очередь потребовала (матом, естественно) пропустить нас без очереди — они нам школу построили. И бабы, которые за место укатали бы любого — нас также заталкивали впереди себя, чтобы мы могли купить и туфли Саламандру, и сапоги финские мамкам себе домой (снабжались те поселки очень даже неплохо). Они нам ШКОЛУ строили — большей гордости за свой труд я не испытывал никогда. Поселок Кадниковский. 1975 год.

не слышала, предложила попробовать "это". Достала оранжевый баллончик с рисунком таракана в чёрном балахоне с косой в лапе. "Ползучий смерть" (ий – не опечатка). Полагаю, всем понятно — произведено в Китае. 58 рублей, решил взять попробовать, всё равно в ближайшей округе альтернативы нет. О том, что дополнительно необходимо приобрести противогаз и тапочек 60-го размера, в инструкции не написано, всё банально: "обрабатать аэрозолью места скопления тараканов". Так и поступил, облил этой фигнёй стену вокруг мойки и стояк в туалете. И "ползучий смерть" пополз. Сначала приполз к коту. Грэй растворился где-то за шкафом и сопел со свистом, он всегда так делает, когда ему что-то не нравится. Затем у меня начался аллергический приступ. Это притом, что я весной регулярно употребляю противоаллергенные препараты, у меня поллиноз. Принял дополнительную дозу таблеток, часок подремал в комнате, пошёл на кухню и понял: смерть приполз в буквальном смысле. На всех местах, обработанных этим чудодейственным средством, был живой ковёр из кишащих тараканов. Наверное, со всего подъезда собрались. И никто из них не собирался подыхать от этой китайской отравы. Пришлось пустить в ход пылесос, ибо тапка 60-го размера под рукой не оказалось. Отмывка стен водой не помогла. Хлорка тоже оказалась бессильна против ползучей смерти, рыжие террористы продолжали вылезать из щелей в канализационном стояке. Изгнать этот "смерть" удалось при помощи раствора борной кислоты. А злосчастный баллон я хорошенько упаковал и спрятал в гараже. Отличное оружие для мести соседям.

свою скотину, и смотрело на нас своими маленькими поросячьими глазками.

Кабан просил подаяние.

Кабан ел с рук.

Ел сидя.

Его угощали тем, у кого что было. Кто давал ему морковку, кто конфетку, кто кусочек хлеба.

Когда проходил последний пастушок, этот свинтус поднимался с пятой точки и вальяжно уходил спать в свое логово.

Он ни разу никого не обидел. Когда он спал, мы возле его логова собирали луговую клубнику.

Другие кабаны ближе пяти километров к деревне не подходили.

Правда, ковырялся он в огородах, но аккуратно. Выроет 5-6 гнезд картошки у одних хозяев, на следующий день подроет морковку у других. А если в округе была посажена колхозная свекла или другая вкусность, то в частных огородах он и не появлялся, так и жил в колхозных полях. Зимой мы его подкармливали, ставили на окраине корыто, куда вываливали всякие объедки.

На улицах села кабан не появлялся, за исключением одного раза. Как-то ранним утром народ стал выгонять скотину в стадо, и увидел посреди слободы троицу незнакомых женщин, сидящих на травке и воняющих отбросами своей жизнедеятельности, а рядом с ними сидящего Ваську (кабана так звали, у нас все свиньи были Машки, а борова с хряками – Васьки). По признанию незнакомок, эти три мадамы по ночам воровали с огородов лук. Каков же был их ужас, когда ночью, рядом с ними, копающими лук на чужом огороде, возникло это чудовище. Кабан не дал им убежать никуда, перекрывал все пути отхода. Один путь был открыт воровкам – в село. Охранял их Васька, пока не вышли свои(!). И ушел вальяжно.

Когда он умер своей смертью от старости, меня в деревне не было. Закопали Ваську возле его любимого перекрестка. Камень там до сих пор лежит.