WARNING! Перед едой читать не рекомендуется!

Был у нас в шахте прикол. Мужик уронил пакет с "тормозком", там была банка с икрой баклажанной (заморской), которая не выдержала такого обращения.

Ну, мужик стёкла поубирал с земли, забрал что можно спасти (хлеб, сосиски и т. д.), отошёл метров на 50, сел в удобном месте и стал с этим тормозком расправляться. Мимо идёт горный мастер. "Так, кончай пузо набивать, пошли покажешь, что ты по наряду сделал". Мужик безропотно сворачивает остатки тормозка (а он, кстати, не такой человек, чтобы его можно было так просто оторвать от еды), и идёт впереди мастера. Подошёл к месту недавней трагедии, и, указывая на кучку икры, говорит:

"Ну ты глянь, что за люди! Это ж надо — насрать прямо посреди заезда"! Нагнулся, мазнул пальцем по икре, отправил в рот и добавил: "Ещё свежее... "

Мастер облевал всё что можно в радиусе 20 м, выехал нагора и в эту смену никому уже не мешал ни работать, ни отдыхать.

P. S. На следующий день заходит этот мужик в нарядную. Мастер, увидев его, судорожно дёрнулся, позеленел, и, зажимая рукой рот, выдавил: "Уйди, уйди отсюда, чтоб я тебя не видел"!

Уже достаточно давно я служил в Советской Армии. К одному из праздников мы готовили проход по площади маршем с исполнением песни. Мы выбрали песню Булата Окуджавы "Отгремели пушки нашего полка". Когда всё уже было готово, на контрольный просмотр пришел замполит и запретил петь песню из-за строчки "Маркитантка юная убита". Замполит, не вдаваясь в тонкости, следовал сложившемуся стереотипу, что маркитантки — это не столько торговки, сколько доступные женщины для солдат, поэтому запретил петь о женщинах "с пониженной социальной ответственностью". Чтобы не готовить новую песню, я переделал строку на более общую, ни о чем не говорящую. Получилось так. "Отгремели пушки нашего полка / Отзвенели звонкие копыта / Пулею пробито днище котелка / Все тревоги временно забыты. "

… Прошло 37 лет. Моя дочь (3 класс) с одноклассниками под руководством классной руководительницы подготовили к 9 мая песню "Сколько лет прошло после той войны", которая сопровождается танцем. Уже всё отрепетировали. На просмотре директор школы потребовала не петь песню, в которой есть фраза "Люди, скажем, нет войне! " ("Птицы белые летели и кричали в высоте / Над полями, городами. Люди, скажем, нет войне! ")

И я по просьбе классной руководительницы поменял последнюю фразу на более нейтральную.

Вот и получилось: "Птицы белые летели и кричали в высоте / Над полями, городами. Призывали к доброте. "

История развивается по спирали.

В нашем кабинете сидят три женщины разного, но вполне фертильного, возраста и молоденький мальчик-практикант. Жарко, кондиционера нет, на окнах решётки с внутренней стороны, так что приоткрыть створку удается сантиметров на 10-15. В разгар рабочего дня в эту щель запрыгивает какая-то укуренная трясогузка и начинает в панике носиться по кабинету, сея переполох среди женской части коллектива и непонимание среди мужской. Руками она, естественно, не ловится, обратно в оконную щель ускользнуть не догадывается, и что с ней делать — неясно. Наконец, мальчик вспоминает "Доживем до понедельника", срывает с себя рубашку и накидывает на пернатое безобразие. Женщины тут же начинают собираться вокруг него, обуреваемые любопытством. Открывается дверь, входит начальник-мужчина, и его взору предстаёт полуголый мальчик, окружённый тремя сотрудницами с горящими глазами и жадно тянущимися вперёд руками. Повисает МХАТовская пауза, после чего начальник произносит:

— Не можете до вечера дотерпеть — так хоть запирайтесь, что ли!

И уходит, хлопнув дверью.

Как нам всем теперь коллегам в глаза смотреть — непонятно.

Зима. День. Еду. На остановке стоит силуэт. Прикинул по времени, ему ещё минут сорок автобуса ждать. Остановился, делаю приглашающий жест садиться. Подошел, открыл дверь – в Калугу?

— Отсюда в Москву не ездят. Садись быстрей, не студи хату.

Сел. Я ему: – два условия; Пристегнись. И, бесплатно.

— зачем условия?