Вчера посмотрел фильм от современных "квантовых механиков".

Можно сказать, прикоснулся – причастился.

Снова увидел уравнение Шредингера.

Снова погрузился в мир, который, как с видимым удовольствием вещают доктора этих наук, простым смертным понятен быть просто не может.

Так что я, как таковой, и не выпендриваюсь…

Но вот что понравилось – это следствие из математических завихрений, необходимых для объяснения все более сложных следствий предыдущих версий.

Квантовая механика, по мнению некоторых скептиков, кажущихся мне как раз вполне здравомыслящими, на каждом витке своего развития, привлекает все более сложные математические построения со все более удаляющимися от реальности следствиями…

Вот, например, есть такое представление, что, кроме привычной нам реальности, существует еще много "иных" миров, параллельных нашему.

Прелесть же состоит в том, что мы в состоянии видеть только наш мир, а "иные" — нет.

Не знаю, можно ли из "иных" миров видеть наш, но идею можно было бы применить к удовольствию большинства мужчин:

В нашем мире у наших мужчин есть одна жена, а в "иных" должны быть еще десяток-два.

Причем, наша жена бы их не видела.

Осталось доработать концепцию так, чтобы я все-таки "тех" жен видел и обнимал, а наша жена бы ничего такого даже не подозревала и совсем не улавливала момента, когда я бы незаметно ускользал в "те" миры.

Но ей такие пути должны быть надежно перекрыты, и под такое дело просто-таки необходимо разработать новые математические выкрутасы, причем женщинам они должны быть недоступны принципиально, хоть будь они супер-Ковалевскими или даже Мариями Кюри в ассортименте.

Вот куда надо стремиться квантовым механикам.

Вот куда бы – мы же согласились бы, точно – можно было бы давать денег, а не на простаивающий без пользы адронный коллайдер.

Уверен, что квантовой механике можно было бы найти и другие, не менее привлекательные применения, даже и не очень дорогие.

А то пока пользы – минимум, кроме отвращающих толкований и вреда…

Приятелю моему звонит знакомый-

— Бросай всё, три дня осталось, едем в Беловежье, мне лицензию на лося отдали, пропадает — оба страстные охотники.

Поехали вчетвером. Один за рулём, трое ещё в пути стали прикладываться по водочке- благо ящик с собой прихватили. Веселились. На границе с Белоруссией обычно спокойно, почти не проверяют — но тут эта компания слишком громко себя вела.

В багажнике машины початый ящик водки, рюкзаки и ружья.

Да там только на одни ножи посмотреть — уже задумаешься.

Пограничник спросил –

— Что это у вас, зачем?

Ну и нашёлся же в компании шутник, ответил-

— Да надоел нам ваш Бацка, вот мочить едем.

Идиот.

Следующие три дня компания сидела в неотапливаемой камере, раздумывая о длинных языках и превратностях судьбы. Лицензия на охоту, конечно пропала.

Их рюкзаки, оружие и водка были свалены в коридоре, куда выходило окошко камеры. И друзья с тоской смотрели, как с каждым днём бутылок в ящике становится всё меньше...

Байку эту мне рассказал знакомый нотариус, который шутит, что без представителей его профессии не обходится ни одна смерть в стране — особенно, если речь о состоятельном человеке.

Лет пять назад в одном московском районе доживал во всеобщем уважении свои годы старый ювелир по имени Матвей Николаевич. Он был мастером своего дела

Интимные привычки Александра II

Государь утром после прогулки отправлялся в ретирадное место, посещение которого превращалось в специфический ритуал. Его величество наследовал от своих отца и деда тугость на пищеварение и в бытность свою на Кавказе в 1850 году, попробовав курить кальян, заметил, что кальян много способствует его пищеварению. Итак, его величество, воссев где подобает, начинает курить кальян и курит, доколе занятие это не увенчается полным успехом. Перед государем поставлены огромные ширмы, и за этими ширмами собираются лица, удостоенные по особой царской милости высокой чести разговором своим забавлять государя во время куренья кальяна и совершения прочего... Лица эти получили в Петербурге прозвание кальянщиков. Пока государь курит кальян и ожидает его благотворного действия, кальянщики рассказывают разные анекдоты, забавные, скандалезные и прочие.

На фото, датированном 1954 годом, две подлинные легенды мирового кино — Джина Лоллобриджида и Мэрилин Монро. Подоплека этого, на первый взгляд рядового снимка с одного из голливудских пати, по-своему примечательна. К середине 50-х, после ряда успешных проектов, Джина — мировая звезда. Американский глянец "She", сраженный ее красотой, предоставляет ей, первой из европейских актрис, свою обложку, на что мгновенно реагирует Голливуд. К ее услугам — заманчивые предложения, а миллионер и продюсер Говард Хьюз — предлагает руку и сердце. Но подлинным признанием звездного статуса Джины стал эпизод, запечатленный на предлагаемом фото, когда Мэрилин Монро, не дожидаясь официального представления, направилась к Лоллобриджиде, чтобы познакомиться и завязать беседу. И это Мэрилин после безусловных успехов "Ниагары" (1952) и "Джентльмены предпочитают блондинок" (1953)!

Свой спич Мэрилин облекла в изысканно-комплиментарную форму: "Меня называют американской Лоллобриджидой".

Джина по достоинству оценила комплимент и мгновенно парировала: "А меня — итальянской Монро"!

Таким образом, если первой итальянской актрисой, удостоенной "Оскара", стала великая Анна Маньяни ("Татуированная роза", 1955), то первой европейской звездой, которую в Голливуде приняли как равную, стала ослепительная, непревзойденная и независимая Джина Лоллобриджида!