Ностальгия по социализму — тем, кто помнит.

... ода человеческой благодарности...

Конец восьмидесятых, я аспирант, работаю на кафедре в институте.

Очередная плановая командировка в небольшой рабочий посёлок недалеко от Котласа — у нас там контракт был на научные изыскания.

Телефонный звонок — "Простите, а можно такого- то (называется моя фамилия)".

— Слушаю вас.

— А вот вы в командировку туда- то летите, нельзя вас попросить небольшую коробочку с собой взять и передать?

— Ну отчего же нельзя, можно конечно...

Получилось так, что по времени встретиться где- то уже не получалось, я просто дал свой домашний адрес — ну вам надо, вы и суетитесь.

Я тогда жил на Охте, в однокомнатной — бабушка в наследство оставила. До самолёта остаётся три часа, начинаю собираться.

Приехали. Вдвоём. Ей одной было просто столько не дотащить. Сказать, что я охренел, это не сказать вообще ничего. Помните клетчатые баулы, которые потом так активно использовались челноками?

Полный баул жратвы. Килограмм тридцать. Тётка заискивает, глазками бегает, а спутник её вообще сопит и глаза отворачивает — стыдно.

— Ну вы же понимаете, заискивает она, там сейчас из продуктов ничего не купить, а папа вас непременно встретит прямо у самолёта... А я вас обязательно, обязательно хорошо отблагодарю!

Из своей сумки она достаёт ещё какие- то пакеты и коробки, и запихивает их в баул. Одна коробка не помещается – я постоял, посмотрел, отобрал у неё эту коробку и положил в свою сумку – помнёт иначе.

Плюнул и повёз – чёрт с ними — всё равно собирался ехать в Пулково на такси. (Да ещё подумал, может я чего не знаю? Может ей мой рабочий телефон на кафедре дали, так за ней кто из руководителей стоит? Сейчас понимаю- просто полистала у секретаря журнал плановых командировок).

Отчего- то я ещё решил, что её папа меня на машине встретит, а ехать от Котласа километров сорок — в комфорте лучше.

В аэропорту (дурак) даже приподнял этот баул ногой тайком, когда ставил на весы — чтобы не было перевеса. Сдал в багаж.

Прилетели. Папа встретил.

Вместо "здравствуйте" проворчал – "Это вы М…ов? ", забрал сумку и вместо "спасибо" буркнул – "Это всё? "

Я достал не поместившуюся коробку, которую положил к себе, и отдал ему. Папа смерил меня взглядом, как будто я пытался у него эту коробку украсть, а он меня уличил, и попёр на тот же автобус, что и я, тщательно делая вид что мы совершенно незнакомы.

Ну я над собой посмеялся — подумаешь, поскользнулся на чужом жлобстве, не в первый раз.

"Обязательно отблагодарю" естественно не сбылось, от слова вообще.

Но история на этом не кончается. Пару раз я эту тётку встречал в институте — отворачивалась, делала вид, что не заметила.

В последний раз отвернуться и не заметить было уж совсем невозможно — она слегка вжала голову в плечи (примерно так в холодную воду ныряют) —

— Здравствуйте, а я вот вас спросить хотела — а вы эту квартиру, куда мы к вам приехали, снимаете?

— Нет, моя.

— Ой, а вы не хотите поменяться? У папы там (название посёлка) хорошая двухкомнатная, а с работой он вам поможет....

Клянусь, всё до последнего слова правда.

Во время съёмок сериала "Ликвидация" Светлана Крючкова так вжилась в роль тёти Песи, что, когда на Привозе у неё украли смартфон, заорала её голосом: "Правильно, приехала народная артистка, а её прямо на Привозе бессовестно обокрали!". После этого украденный телефон был подброшен в сумку её спутницы, а местные очевидцы иронически смеялись: всем известно, что на Привозе крадут, но чтобы вернуть украденное — такого ещё не было.

История, рассказанная моим отцом.

Его друг, в бытность студентом Горьковского института инженеров водного транспорта, не мог сдать чертеж преподавателю. Всякий раз тот докапывался до несчастного парня и заставлял переделывать все начисто. Наконец, после 6-й попытки кто-то из сокурсников посоветовал страдальцу просто-напросто поставить преподу пузырь. Решив, что водка — это низко и пошло, друг раскошелился на бутылку превосходного коньяка, с которой и подвалил в очередной раз к преподу.

— Ну, что ж, давай посмотрим твой чертеж, — сказал препод. Вышли они, значит на набережную, присели на лавочку. Студент, как положено, отдает пузырь преподу. Тот причмокивает от удовольствия и интересуется: а у тебя стакана нет? (Из горла не мог что ли, интеллигент?) Студент говорит, что нет. Препод вздыхает, сворачивает злополучный лист ватмана в кулек и выливает туда коньяк, после чего довольно отхлебывает и говорит:

"Теперь хорошо нарисовали. Ставлю Вам четыре." Как студент его на месте не убил — не знаю.

Реальная история. В 80-е годы у меня друг был командиром "свистка", Ту-134, и летал в Тбилиси. В день было несколько рейсов в Москву. Что такое в те времена летом достать билет на самолёт, несмотря на огромное количество рейсов, не буду говорить. Так вот стюардесса, которая должна была у них лететь, заболела, и с ними попросили слетать стюардессу, только что вернувшуюся из рейса из той же Москвы.

Стюардесса стояла на трапе, встречала пассажиров и была "злая как собака". Когда к ней поднялся очередной счастливый обладатель билета со свёртком в руках и спросил: "А куда мне этот свёрток? ", стюардесса зашипела: "На колени!".

Члены экипажа, находящиеся в кабине, заметили что-то неладное. Выскочили и увидели, как все пассажиры, стоящие на трапе, упали на колени и пытались начать молиться на стюардессу. Ржал, рассказывал, как успокаивали стюардессу и пассажиров. Помирились все в полёте.

Знакомый поехал международным военным наблюдателем в Анголу. Приехал, а там скукота, делать абсолютно нечего. Ну и со знакомым они решили оттянуться — взяли гранаты и пошли глушить рыбу. Идут к реке, а [мав]ры на языке жестов их спрашивают:

— Чего, мол, делать надумали?

А те на гранаты показывают:

— Да вот, рыбу глушанем, ухи наварим...

[мав]ры просекли тему и как загалдят. Ползают на коленях и умоляют чтобы не делали они этого. Опасно, мол, очень. А те на хрен их послали и пошли к реке, посмеиваясь над спешной эвакуацией аборигенов с берега реки. Достали гранаты и бухнули в речку. А через секунду поняли чего [мав]ры ганашились. Вода вспенилась, и из нее поперли контуженные бегемоты и крокодилы. Знакомый рассказывал, что еще минут двадцать потом закурить не мог — руки тряслись...