слиянии рек Вильняле и Нярис. В те времена в Нярисе можно было ловить рыбу. Река была абсолютно чиста.

Циркачи жили по походному, в своих вагончиках. Только администатор цирка и Никулин с Шуйдиным жили в отдельных номерах в гостинице Няринга.

Питались они в знаменитом джазовом кафе "Няринга" при гостинице. Там тогда играло трио Вячеслава Ганелина. Да и любой желающий, придя со своим инструментом, тоже мог сыграть. Я и трое моих друзей, создав блюз-ансамбль, часто приходили в кафе поиграть.

Там я и познакомился с Никулиным и Шуйдиным в 1966 году. Им понравился наш ансамбль.

Они познакомили меня с администратором цирка и тот предложил мне набрать оркестр на месяц работы в цирк. Я согласился. Дирижер приехал с цирком, привез ноты. Пару дней репетиций и оркестр готов к работе. Поскольку все профессионалы, проблем с качеством исполнения не было. Впоследствии, каждый администратор цирка шапито, приезжая в Вильнюс, звонил мне или, если я был на гастролях, моему отцу и мы собирали им оркестр и, если позволяла основная работа, сами играли в цирковом оркестре.

Так было и в этот раз. Цирк приехал, начались концерты. Обычная работа. Всем привычная, монотонная и довольно утомительная. По два концерта в день. В субботу и воскресенье по три.

Конечно же артисты, музыканты и все работники цирка уставали.

Никулин был душой коллектива и уважаемым человеком. Он очень тонко чувствовал наступление критического момента, когда усталость выливалась наружу раздражениями, ссорами среди артистов. Даже звери плохо подчинялись своим дрессировщикам.

И тогда Никулин придумывал какой-нибудь розыгрыш. Это был целый спектакль, в который вовлекалась вся труппа. И люди забывали о проблемах и тяготах гастрольных поездок.

В кафе "Неринга" обедали начальство цирка, Шуйдин и Никулин. Иногда забегали и другие артисты, особенно после вечернего представления. Послушать музыку, потанцевать, поужинать.

Однажды утром Никулин зашел в номер к Шуйдину и стал хвалить литовскую кухню и обслуживание.

Вчера вечером, говорит Никулин Шуйдину, ты не пошел ужинать в кафе, а там была объявлена рекламная акция – бесплатно давали на ужин сосиски, но только не менее 20 штук и только для артистов нашего цирка. Зная привычку своего друга устраивать розыгрыши, Шуйдин скептически усмехнулся и сказал.

— У меня бутылка портвейна и бычки в томате с плавленым сырком "Дружба".

А твои хохмы я знаю наизусть, придумай что-нибудь пооригинальнее.

— Мне нечего придумывать. Спустись вниз и увидишь объявление о рекламной акции, — сказал

Никулин.

Спустившись в кафе, Шуйдин увидал объявление:

"Уважаемые артисты цирка!

Администрация кафе приветствует вас и предлагает к вашему ассортименту питания в нашей гостиницы бесплатно дополнительно 20 сосисек!

Хорошего вам аппетита! "

Все еще не доверяя даже этому объявлению, Шуйдин уселся за стол. Взяв у подошедшей официантки меню, он, как бы невзначай спросил:

— А что, вон тому объявлению можно верить?

— Да, конечно, если у вас есть удостоверение артиста цирка.

— Вот оно, — показал удостоверение Шуйдин.

— Что будете заказывать?

— Хлеб, горчица и сосиски. 20 штук.

Официантка принесла Шуйдину 2 кусочка хлеба, баночка с горчицей стояла на столе и 20 штук сосисок. Шуйдин, все еще сомневаясь в душе, давясь съел 10 сосисок, остальные незаметно завернул в салфетку и спрятал в карман.

Подошедшая официантка принесла счет: 2 кусочка хлеба = 2 коп. , чашка кофе 25 копеек (без сахара). Итого: 27 коп.. Шуйдин, который был довольно скуповат, дал 30 коп, дождался сдачи 3 копеек и поехал в цирк.

В цирке он сказал Никулину:

— Действительно, ты не соврал. Я даже 10 штук припрятал. Съем в перерыве между концертами.

— Вот видишь, а ты мне не верил, — усмехнулся Никулин, — Надо объявить артистам, которые живут в цирке, о бесплатных сосисках.

— Не надо, — заволновался Шуйдин, — Сосисок может не хватить на всех.

— Ладно, — задумчиво промолвил Никулин. – Об этом я не подумал.

Две недели Шуйдин занимал в кафе столик в самом дальнем углу зала и заказывал по 20 сосисок на завтрак, на обед, на ужин. И никто с него деньги за сосиски не требовал. Конечно, съесть 20 сосисок за один присест он не мог, не съеденные он заворачивал в салфетки и уносил в цирк.

Там он угощал сосисками цирковых животных и кассирш, требуя с них в уплату ряд мелких услуг.

Самое интересное, что, обжираясь сосисками, Шуйдин сделался ленивым, как перекормленный удав, поправился, порозовел лицом и ни разу за две недели не напился! После обильных закусонов из сосисок, ему было лень выйти в город и взять хотя бы пиво. Наедаясь бесплатными сосисками до отвала, он уже испытывал отвращение к ним, но страсть к неожиданной халяве и мечта о съэкономленных суточных, вновь и вновь, влекла его каждый раз в кафе. Он уже начал подумывать о переезде в Литву. Правда, ему было неудобно спросить директора кафе, будут ли бесплатны сосиски, если он переедет жить в Вильнюс.

Обильная еда внесла поправки в его образ жизни на гастролях. Раньше он, экономя суточные, покупал несколько бутылок самого дешевого вина, буханку хлеба и консервы. Питался всухомятку запивая консервы вином. Часто к вечернему концерту он уже был под шофе. Зато экономились суточные.

А тут такая халява. Тратя в день меньше рубля, Шуйдин наслаждался жизнью.

И вот последний концерт. На этот концерт по контрамаркам пришел весь коллектив кафе.

Вечером, во время концерта кафе было закрыто. Концерт прошел как всегда отлично.

Публика падала от смеха, когда на арену выходили великолепные артисты В. Никулин и В. Шуйдин.

После концерта, за кулисами появился директор кафе "Няринга" и пригласил артистов провести последнюю ночь в его кафе.

В кафе артистов ожидал богато сервированный стол и, когда все уселись, директор кафе, подняв рюмку с литовской водкой "Паланга", произнес тост за здоровье всех присутствующих.

Посыпались тосты, поздравления. Все выпили и налегли на литовские кушанья.

Шуйдин с радостью приложился к прекрасному напитку, вкус которого он стал уже забывать.

Слава Богу, подумал он. Наконец-то я отдохну от этих сосисок. Кроме того, мечта о съэкономленных суточных грела ему душу.

Но тут снова поднялся директор кафе и сказал:

— Я хочу поднять тост за здоровье прекрасного артиста Василия Шуйдина и поблагодарить его за спасение бюджета нашего кафе. Нам поставили 1000 штук сосисок, которые у нас не пользуются спросом. Если бы не товарищ Никулин и администрация цирка, мы бы понесли убыток из-за невостребованных посетителями 900 штук сосисок. Поскольку, как сказали товарищи Василия Шуйдина, его любимым блюдом были сосиски, мы были рады продать их цирку по минимальной цене, что позволило нам каждый день по требованию артиста, угощать его любимым блюдом. Спасибо вам, дорогой товарищ Шуйдин! Вы установили рекорд, съев за 14 дней 840 сосисок. Остаток сосисок 60 штук, будет вам преподнесен завтра перед отъездом.

Под утро, Шуйдин незаметно сдал номер и убежал к месту, где дислоцировались вагончики цирка, не взяв последние 60 штук сосисок.

P. S. В Москве его тоже ожидал сюрприз. За сосиски, съеденные им в кафе, администрация цирка расплатилась суточными Шуйдина. Никакие скандалы, жалобы и проклятия не помогли. Суточные ушли в сосиски. Зато за эти две недели никто не видел Шуйдина выпившим.

И весь этот "цирк" устроила администрация цирка по подсказке Никулина.

вертолётную площадку на судне ввиду отсутствия таковой и потерпевшего поднимали в спасательной люльке. Стасик пытался что-то кричать и даже куда-то показывал рукой, но громада судовой надстройки, накренившись на очередной волне, боднула люльку так, что Стасик потерял желание разговаривать и сознание. Так мы лишились электромеханика в первый раз за рейс.

Полтора месяца спустя, Стасик, блестя розовой кожей на коленках, вернулся.

А на следующий день после выхода в море, он потерялся. Не пришёл на завтрак, не появился и на обед. Его начали искать и не смогли найти. Объявления по общесудовой трансляции с требованием "электромеханику срочно прибыть на мостик" тоже не дали результатов. Всем стало ясно: Стасик пропал.

Это только со стороны может показаться, что океанский сухогруз огромен и мест на нем, где можно потеряться, превеликое множество. Увы, кроме своей каюты, столовой команды и тренажерного зала на пароходе и пойти особо-то некуда. Разве только в гости в другую каюту или в медицинском изоляторе полежать.

Сыграли общесудовую тревогу. Поисковые партии обошли все помещения надстройки и тщательно осмотрели машинно-котельного отделение. Электромеханика нигде не было. Вскрывали даже ГРЩ — главный распределительный электрощит судна – но и там самого Стасика, или, хотя бы его обгоревшего скелетика, не обнаружили. Оставалось только одно – этот обалдуй всё-таки умудрился как-то свалиться за борт.

Капитан принял тяжелое решение и развернул судно на обратный курс. По бортам, на крыльях мостика, стояли матросы с биноклями и вглядывались в море: не блеснёт ли лысая макушка Стасика над волной. С наступлением сумерек поиски не прекратились: врубили судовые прожекторы и стали запускать осветительные ракеты.

"Если завтра утром электрика не найдём, то после завтрака сообщим о пропаже в пароходство" — объявил своё решение капитан и добавил: "все равно ему за бортом больше суток не продержаться".

Настроение у экипажа было "ниже плинтуса" и все ходили пасмурные.

А утром Стасик пришёл на завтрак как ни в чем не бывало. Сказать, что его появление вызвало шок: это значит ничего не сказать. Все, находившиеся в кают-компании, впали в ступор. Буфетчица, славившаяся свое говорливостью, впервые за полгода замолкла на полуслове, широко распахнув рот и глаза.

Первым пришел в себя капитан. Он, с громким криком "Ааааа! ", выскочил из-за стола и убежал на мостик. Через минуту пароход, накренившись на борт, лег в крутую циркуляцию, возвращаясь на прежний курс.

— Где ты, мазута трюмная, был? — спросил старпом, наматывая ремень на кулак пряжкой наружу.

— В кабине судового крана — икнув, испуганно ответил Стасик.

— А ты там что делал, обморок ходячий? – продолжил допрос старший механик, нервно вертя в руках нож для стейка.

И Стасик раскололся: в кабине носового крана он спрятал ящик с водкой, который хотел контрабандным порядком продать знакомому санитару из шведского госпиталя. Но ещё в порту отхода у начинающего контрабандиста случилась паника в виду возможного разоблачения и он передумал нарушать законы Шведского королевства. Стасик решил выкинуть улики за борт, но не все, а только те, какие не успеет выпить до прихода в Мальме. В первый же день он употребил зараз полторы бутылки водки без закуски и, потеряв чувствительность, провалялся в отключке почти сутки.

Старший механик зло посмотрел на боцмана и спросил:

— Чего на кран-то не залезли?

— Кто ж знал?! – оправдывался боцман – нельзя же упасть вверх.

— Оставшиеся бутылки успел выкинуть? — поинтересовался старпом, проверяя плотность прилегания намотанного ремня к кулаку.

— Нет — качнул головой Стасик — и что теперь? Бить будете?

— Водку артельщику сдашь. Он её на приход в под пломбу артелку уберёт — приказал старпом и продолжил – а сам потом в спортзал загляни, я там с тобой боксом позанимаюсь. Бесплатно.