бабушкой, а бабушка через 10 минут нашла всем работу. А невестке — грядку полоть. Я за неё сразу заступилась, мол, девушка в красивом платье, чистыми ручками и ножками должна лезть в грязь, на что моя свекровь дала ей грязные тапки. Логично, что невестка отказалась, а бабушка сказала, что такая бездельница им в семье не нужна.

Но больше всего меня расстроил сын. Он у всех на глазах начал её отчитывать и требовать извиниться перед бабушкой. Молодые поругались, невестка в слезах пошла в сторону автовокзала, а я побежала за ней. Пока мы шли, я рассказала ей о том, что бабушка (моя свекровь) — очень властная женщина, отказов не принимает, я сама всегда ездила к ней, как на каторгу.

Во время моего монолога проезжал сосед, он остановился и спросил, не подвезти ли. И я попросила довезти невестку до города. По приезде домой я поговорила с сыном, он осознал, что вспылил. Но невестка не простила, вернула кольцо.

Спустя 3 года я встретила их с тем соседом и малышкой в коляске. Они оба светились от счастья. И я очень счастлива, что так сложилось. Мой сын хороший, но она достойна большего. Вспоминая всю свою жизнь, жалею, что оказалась бесхребетной и не повела себя так же в день знакомства со свекровью. Всю жизнь эти грядки рыла. Показать ещё

как-то автоматически, он ничего об этом не знал.

И вот Юлий Борисович Харитон, будучи очень ответственным человеком, с оттопыренными прозрачными ушками, в беретике, такой маленький-маленький, пришел по месту прописки в Москве в военкомат. Он пришел, жмется – там здоровенный какой-то такой капитанище, который в этот момент по телефонной трубке болтает с возлюбленной, обсуждая, значит, ее коленки и задницу, и который при виде маленького Харитона в этом беретике сказал: ты погоди, сиди, дед, сиди.

Харитон подождал 10 минут, наконец снова сказал, что, вот, вы знаете, мне надо было бы узнать, в каком я звании и состою ли я на учете. Ему сказали: ну вам же сказали подождать, да? Харитон терпеливо ждет. Наконец прошло 40 минут, и капитан соблаговолил двинуть свою тушу туда в картотеку и в архив. А дальше, — Харитон рассказывает, — я услышал странные звуки. Я услышал, что что-то упало, потом я услышал топот. Через несколько минут ко мне вышли перекошенные и белые начальник военкомата, совершенно белый капитан – у них у всех были приставлены к вискам руки. Они сообщили, что он находится в звании: "товарищ генерал!". Причем сам Харитон рассказывал это без особенных эмоций, поскольку значения таким мелочам не придавал.

все, для моего будущего. Компания, где отец получил работу, занималась электронными системами связи, сняла для нас квартиру около Kornhausbr? cke, одного из 2500 мостов Гамбурга. Наш дом выходил окнами прямо на Таможенный канал и на первом этаже здания был расположен Музей Таможни. Один из экспонатов музея — таможенная будка, с убранством таможенного поста 19 века, стояла прямо на мосту, как это было во времена свободной торговли между разрозненными районами Гамбурга того времени. Будка стояла Так, что любой проходящий, не заходя в сам музей, мог посмотреть на убранство, канцелярию и другие принадлежности работников таможни, которые в один момент истории, должны были следить за тем, чтобы между разными района города, не было незаконного перемещения ценностей и товара. Также там были расположены пара манекенов, одетых по тому времени, которые работники музея часто меняли местами, позициями.

Каждое утро, папа вёл меня в детский сад, потом в школу, он останавливался перед этой будкой, снимал шляпу и говорил с манекенами типа добрый день, как дела, можно ли пройти через мост или утверждал, что мы ничего незаконного не несём. Когда мне было 5 лет, мне было смешно; когда было 10, я пыталась объяснить папе, что это манекены и разговаривать с ними и тем более, просить разрешение пройти через мост не надо; когда мне было 15, я отходила в сторону и старательно делала вид, что этот странный мужчина не со мной.

Сейчас мне 30, живу и работаю в Мюнхене. Недавно приехала к маме в Гамбург проведать и шла с 5-летним сыном мимо этой будки. Сейчас она современная, внутри стоит оргтехника, на стене висит монитор, и все также сидят два манекена, изображающих современных работников таможни.

Сын остановился около окна будки, и с немецкой дотошностью стал спрашивать что это, для чего это, почему внутри манекены. После полученных объяснений, подошёл вплотную и сказал: — добрый день, мы идём с мамой на другой берег канала, ничего запрещённого не несём, можно нам пройти?

Кажется я знаю, в кого переселилась душа моего отца.