такого посёлка. Сразу на несколько позиций. Отремонтировать 2 стиральные машины, холодильник, и кондей в доме чо то барахлил.

Приехал в огромный особняк. Встречает сам хозяин.

Ну посмотрел, починил, хозяин расплатился, пригласил кофейку ш[бах]нуть на кухню.

И спрашивает: Дима, я увидел у тебя в инструментах старую убитую отвертку. При наличии такого хорошего инструмента — зачем она тебе?

Мой знакомый говорит, так мол и так, отвертка моего покойного отца, он тоже, в качестве хобби, занимался ремонтом всего механического и с ней вообще не расставался. Беру с собой как память об отце.

Хозяин, уходит с кухни, и возвращается со старыми наручными часами. Ты знаешь, говорит, я в Москве работаю, в крупной компании, и всегда на переговоры беру вот эти часы, это часы моего отца, который отдал мне их за день до смерти. Я их не надеваю, потому что по статусу мне положено носить часы за лям, но эти всегда кладу в карман брюк. Они всегда со мной. На всех переговорах.

Дима говорит, а я бы не стеснялся таких часов, ведь они отцовские, и пох на бизнес там этикет. На том и расстались.

И вот вчера Дима мне рассказывает. Вечером звонок, сначала не сразу понял кто, а потом вспомнил — ну да тот чел с часами. Рассказывает, Дима, знаешь, вчера была важная встреча с японскими инвесторами, все должны быть в костюмах за 3 шт баксов, брюки с наглаженными стрелками, тонкими хоть член брей, надел часы отца, хуль мне стесняться то, и самый главный там такой был, всю дорогу смотрел на них. Я про себя думаю, ну и [фиг]ли тебе надо! Тот в конце переговоров спрашивает через переводчика извиняясь – а что это за часы такие старые? Ну моего отца отвечает. По наследству остались. Тогда японец достает из кармана брюк тоже потисканные часы, а это говорит часы моего отца...

соседи, со вчерашнего дня шинковали горы салатов и обустраивали столы и навесы. Народ съехался со всей Армении, даже Париж и Лос-Анджелес не остались в стороне, выделили пару семей.

Несмотря на то что именинница родилась еще до революции, она до сих пор вполне сохранила крепость духа и ясность мысли, даже со своим нехитрым хозяйством справляется. После смерти мужа живет одна, в город ехать не хочет. Друзья-соседи помогают, правнуки набегами появляются, так и живет, не жалуется.

Имениннице налили вина в маленькую довоенную рюмочку и попросили произнести первый тост. Все замолчали.

Бабушка Араксия встала, кашлянула, чтобы себя подбодрить и начала:

— Дорогие мои и любимые, я очень рада, что не забыли вы старую бабушку, отложили дела и приехали ко мне на день рождения. Мне очень, очень приятно.

Хоть всех правнуков увидела своими глазами, а не только на фотографии. Теперь и умереть не жаль…

Тише, тише, не собираюсь я еще умирать, не думайте.

Но первый тост, вы все меня извините, я хочу сказать за здоровье нашего врача скорой помощи — Аванеса Гургеновича, который двадцать лет тому назад не дал мне умереть, когда я очень сильно болела. С того света достал. Почти каждый день сюда по нашим ямам ездил, выхаживал меня – старую бабку, жаль, что его сегодня нет за этим столом. Если бы не он, то и меня давно бы не было.

Говорят, что он давно живет в Ереване, надеюсь, что там он стал самым главным городским врачом, дай бог ему здоровья, всегда свечку за него в церкви ставлю. Какой же хороший доктор, добрый, внимательный, тут многие должны помнить его.

За столами закивали в подтверждение бабушкиных слов. Она еще что-то говорила про незабвенного Аванеса Гургеновича, а в это время, несколько человек, сидящих за самым дальним столом, игриво подмигнули седому почтальону Левону.

Когда-то давным-давно, на излете "Перестройки", вся Армения погрузилась во мрак, автоматную стрельбу и дикую нищету.

Чтобы вызвать скорую помощь, нужно было заплатить и заплатить не просто деньгами, а самым дорогим, что было на ту пору — канистрой бензина. Без этого врачи вообще на вызов не ехали.

Тут, как на зло, серьезно заболела бабушка Араксия, а во всей деревне ни капли бензина.

Делать было нечего, посовещались соседи, выбрали Левона, как самого высокого и представительного. Кто-то дал ему очки и белый халат жены, кто-то "слушалку" из детского набора доктора, а лицо закрыли марлевой повязкой, чтобы больная не узнала почтальона.

Так в доме бабушки Араксии и появился врач скорой помощи Аванес Гургенович, с футляром из-под шуруповёрта в руках.

Он слушал больную игрушечным стетоскопом, понимающе кивал, давал советы и выписывал лекарства, которые нашлись в аптечках соседей…

Левон держал рюмку, внимательно слушал длинный тост именинницы, улыбался и незаметно вытирал глаза…

— Вам надо, приезжайте поговорим.

Звоню начальнику ОП.

— Я еду на совещание, перезвоню.

До сих пор перезванивает.

Подаю в суд на ЗАГС.

Через месяц — неправильно указан соответчик.

Подаю еще раз.

Через месяц — заявление должно быть оформлено не в особом, а простом порядке.

Подаю еще раз.

3 месяца и суд!

Справка с места работы, справка из ЖЭКа, копии всех имеющихся документов. Жена рассказывает, что знает меня 30 лет, сын говорит, что помнит меня всю жизнь. УРА! Меня признают живым.

Документы пока не получил. Соцзащита блокирует мне проездной. Приезжаю.

— Когда будет на руках решение суда, тогда и разблокируем.

Дохожу до начальства и говорю.

— Вот мой паспорт, вот я. Или вы признаете меня живым или вызывайте полицию, пусть меня арестовывают за подделку паспорта.

— Пишите заявление, что вы живой.

P. S. Адвокат сказал, что единственное на что я могу рассчитывать в качестве компенсации – мне вернут пошлину за судебное заявление (300 руб.).