Читаю и диву даюсь..

Встречаемся с молодым человеком чуть меньше года. Живем вместе. И... у нас все хорошо. Серьезно. Мы спокойно делимся своими фантазиями и желаниями, разговариваем, у нас нет запретов. Не обижаемся и не отмалчиваемся, если "что-то пошло не так". Мы занимаемся любовью в тех позах, которых захотим, не ограничиваясь ничем; в разных местах, будь то квартира, палатка, или лес. Он не торопил меня с aн@льным ceксом, в первый раз был предельно аккуратен и нежен. К слову, никаких проблем не возникло ни тогда, ни сейчас. Он не давит и не требует ceкса в первые два-три дня "критических дней". Я не мучаю и не обижаюсь если он устал на работе или просто болеет.

Нет ничего нежнее его утренних объятий, разве что то чувство, когда перед сном я утыкаюсь носом в его теплую шею. Нет страсти больше, чем после не вместе проведенных выходных.

Мы разговариваем. И меня берет полное непонимание когда я читаю о том, что людям не стоит никакого труда рассказать нескольким сотням тысяч людей о том что "не удовлетворяет, не чувствую, хочу но не могу", и они не могут поговорить об этом со своим партнером.

Разве не в этом отношения?

Не жалуюсь и не хвастаюсь, просто искренне желаю всем такого понимания и простого человеческого тепла.

kkk: В общем, я сегодня на работе задолбался дико, причем, не устал, а именно задолбался.

В общем, состояние задолбанности и злости.

Хочется сделать кому-то даже не гадость, а ГАДОСТЬ, но рядом только коллега — девочка Катя, которая задолбалась никак не меньше меня...

И тут мне звонок:

— Здравствуйте, меня зовут Ирина, могу я с вами поговорить о банковских предложениях?

У меня в голове аж литавры заиграли.

— Нет, Ирина, (говорю я очень доброжелательным тоном), я бы не хотел обсуждать этот вопрос.

— Могу узнать, почему?

— Конечно, Ирина. Дело в том, что ростовщичество, коим и является банковское дело, а также содействие ростовщичеству, есть смертный грех. И люди, которым этим занимаются, включая вас, Ирина, обрекают свою душу на Геенну Огненную. Кстати, я забыл представиться. Меня зовут Алексий и Старший Возвышитель Царства в Санкт-Петербургском филиале Свидетелей Иеговы. И не хотели бы вы, Ирина, поговорить о боге нашем, Иисусе Христе, уверен, вашу душу еще можно спас... (тут она бросила трубку)

На меня огромными, ошарашенными глазами смотрит Катя, ну я ей и говорю:

Позвонят сектанты, надо будет им кредит попробовать всучить...

Мой брат считался без вести пропавшим почти два года. Он считался мертвым, но так как труп в дотла сгоревшей машине не нашли (а там было несколько человек), официальное свидетельство о смерти никто не выдавал.

Все, конечно, от горя чуть не поехали: 19-летний пацан, только жить начал и тут на тебе. Мама три недели не вставала с кровати, а потом просто поднялась и легко так сказала: "Не чувствую разрыва с Вадиком, значит он не умер". Состояние моё и папы было ужасное. Брат погиб, мама кажется сошла с ума..

Но время как-то шло, мама все время заботилась о том, что Вадик нагрянет с минуты-на минуту, чтобы ему было что поесть, даже одежду несколько раз покупала. Ну пи[c]ец, в общем, я думала сама свихнусь, глядя на её легкость от ожидания, что он вот-вот придет.

И вот почти два года прошло и он нашелся! Без 100% памяти, конечно, но вы себе не представляете! Это круче моей свадьбы, это круче любой лотереи, круче любой покупки. Это настолько не описать, что тот человек, которого ты считал несправедливо у тебя отнятым, оказывается все равно что вышел в соседнюю комнату! Вышел и опять рядом. А самое главное: мне даже немного стыдно, что только мама не предала его - только она верила, что он жив.

Завтрак в ресторане Marco Polo, теплохода "Silja Serenade". С нашего столика хорошо виден вход и кафедра метрдотеля. Входит финн со следами хорошо проведенных вечера и ночи на лице. К завтраку положено шампанское, для чего на столике посреди лобби стоит 6 шеренг по 50 бокалов, первые две из которых заполнены. Финн направляется к столику — берет бокал, выпивает. Прислушавшись к себе изнутри, берет второй, выпивает и, немного подумав, берет третий, которого постигает участь первых двух. После чего делает шаг к шведским столам. Но только шаг. Махнув рукой, берет четвертый и длинно пьет. Разворачивается к выходу из ресторана. На его пути встает метрдотель:

— Мистер! А как же завтрак?

Финн подумав, отвечает:

— А... да... разумеется...

Разворачивается к столику с шампанским, залпом выпивает еще два бокала, падает в кресло напротив и мгновенно засыпает.

У мальчика Вити очень плохое зрение (ну вот действительно очень плохое: минус, стремящийся к бесконечности) и возраст 18 лет в паспорте.

Соответственно мальчику надо идти на медкомиссию.

Кабинет окулиста. Докторша, утомленная не только высшим образованием, но и обилием "косящих" юношей устало говорит:

— Проходи, присаживайся, снимай очки, закрывай лопаточкой левый глаз и читай ту строчку, на которую буду показывать.

Витенька проходит и садится. Снимает очки с толстенными стеклами.

— Читай, — докторша тычет указкой в нижнюю строчку.

— Не вижу.

— Ладно, тогда вот эту.

— Не вижу.

Постепенно добираются до двух огромных буквищ на самом верху.

Витенька привычно вздыхает: "не вижу".

— Ну вот что, что ты не видишь-то! – взрывается докторица.

— Лопаточку не вижу.

Как ни странно, Витю признали негодным.