Мы с сестрой одногодки. Когда родители развелись, обеих суд оставил с матерью. В десять лет у меня случилось первое озарение: развелись они из-за маминого склочного характера. Так вышло, что основные надежды матушка возлагала на сестру, всё ей, а я росла как бы сама по себе и ужасно ей завидовала — её мама любит. Поэтому я начала общаться с отцом, несмотря на запреты, а в пятнадцать переехала к нему, чем он был очень рад.

Тогда же пришло второе озарение: я очень похожа на отца, поэтому мама мне не уделяла столько внимания. Да и ненужно мне было такое "внимание". Как оказалось, отец хоть и суровый и на ласку скупой, но понимания было гораздо больше. Я смогла поступить на тот факультет, который выбрала сама, парней выбирала тоже сама, огребала от своего выбора самостоятельно, в то время как сестре мама уже выбрала и учёбу, и парня. В двадцать я уже начала сомневаться, что там есть чему завидовать.

Мама есть мама, я всё ещё мечтала, что она меня примет, но сомнений было всё больше.

В двадцать я так и осталась "пацанкой", работаю на фрилансе, живу со своей второй половиной. Уже не надеюсь на признание матери, только иногда бывает горько, и чем дальше, тем реже.

Сестра стала тихой забитой жертвой домашнего насилия, поскольку выбранный мамой муж оказался редкостной скотиной. Недавно сестру увезли на скорой, пыталась покончить с собой.

Когда узнала об этом, случилось третье озарение: я поняла, что все эти годы мама заботилась не о сестре, а о своих представлениях о том, как правильно. Сестра была просто средством для всего этого. По сути она своей жизнью не жила никогда и всё это время завидовала мне.

Вытащить её из этого адского круговорота не смогу, бросить мужа-мудака она боится — мама обидится. Но я-то знаю, что дело в страхе, а не в нежелании обидеть.

Благодарю папу и собственное благоразумие, что вовремя сбежала. А то была бы сейчас такой же бледной тенью самой себя.

Перечитывала один из любимых боевиков: Алистер Маклин, "Ночи нет конца". Действие происходит на полярной станции, где в кошмарных, невозможных условиях живут учёные-метеорологи. Ну, там, в принципе, много огрехов, но я — не о том. Впервые обратила внимание: на первой же странице указано чётко — температура 40 градусов по

Врачи поставили моему другу диагноз, с которым не живут больше двух лет. Полтора года он жил обыкновенной жизнью, но скрывал дикую боль ото всех, кроме меня. Меня съедало изнутри то, что я не могу никак ему помочь, а времени с каждым днем становилось все меньше и меньше. Все это время я копила деньги, чтобы отвезти его посмотреть на море, так как он никогда его не видел, но я знала, что он очень этого хотел. Когда болезнь начала показывать себя, он терял сознание, практически не выходил из дому. Я приходила к нему, мы играли в игры, читали друг другу вслух рассказы Брэдбери, я готовила еду, он всегда шутил, что, скорее умрет от моей еды, чем от диагноза. Спустя какое-то время я купила билеты на поезд, взяла с собой все медикаменты, которые могли бы пригодиться, пришла к нему, чтобы обрадовать его, но мне никто не открыл. Он не стал дожидаться, пока болезнь убьет его и сам ушел из жизни. Милиция передала мне короткую записку, где он очень извинялся передо мной и уверял, что он умер не из-за моей еды. С тех пор прошло много лет, но я дословно помню последнюю строчку его письма: "Люди так любят ездить на море, но почему-то не замечают, что у них внутри разливаются целые океаны".

В детстве у меня был немецкий самокат и одни сёстры. Подъеду к песочнице — они там ковыряются, "дочки-матери", меня увидят:

— Оооо! будешь Отцом!

Ну, Отцом, в принципе, нех[рен]ово, думаю.

— А чё делать?

— Езжай на работу!

Едешь себе на самом лучшем в мире самокате, давишь шелковицу, дикие абрикосы, пытаешься сбить стрекозу... за[ши]бись на работе! Потом поймают тебя у ворот, орут:

— Ты где шаро@бишься? Ты почему на обед не приехал?

Затащут в песочницу, ты закинешь пару формочек песка себе за шиворот, все довольны, а ты — дальше, [м]лядь, НА РАБОТУ! Откуда в 7 лет знать все эти качели про Отца...

Резюме: Где только не работал, и только на пенсии, устроившись сторожем, я понял — вот она, работа из детства

Есть у нашего выпуска, как и у многих других, свой чат. Там мы, обычно, поздравляем друг друга с юбилеями и согласовываем встречи выпускников нашего курса. Но тут случилось так, что нашего бывшего однокашника назначили главой одного федерального ведомства и все: пропал чат. Превратился в ярмарку подхалимажа и тщеславия. А тридцать лет назад все, вроде, нормальными людьми были. Мне кажется, что та старая шутка про Брежнева, когда он приходит к проктологу и жалуется на то, что не может сходить в туалет, была не шуткой.

Дырочку реально зализали.