погоняться, на чирикающих птичек полюбоваться. Но, поскольку на улице и собаки большие гуляют, и машины ездят — мы выводили ее погулять на полчасика под нашим присмотром исключительно на нашем участке, а потом загоняли ее обратно. Кошке эти полчаса явно казались недостаточными, она с большой неохотой возвращалась в дом с таких прогулок, и взяла в привычку по несколько часов стоять у закрытой двери, снова просясь на улицу, заунывно мяукая (иногда — часами без перерыва). Ее постоянное мяуканье нас дико раздражало, но выпускать любимицу всей семьи на прогулку без присмотра нам совершенно не хотелось, боялись, что она не найдет дорогу домой, плюс собаки/машины и другие "опасности деревенской жизни".

И тут ей как-то (уж не знаю, как) удалось незамеченной смыться из дома, причем на ночь глядя.

Я, честно говоря, вечером, не найдя ее, подумал, что она прячется в одном из своих укромных уголков — такое с ней раньше бывало. Но когда ее не нашел на следующий день в 6 утра на любимой ее лежанке — я переполошился и начал ее везде искать. В доме ее не было!

Я открыл дверь на задний двор и позвал ее там — никого! Расстроенный, я открыл (чисто на всякий случай!) дверь, которая вела на улицу, — и мокрое существо (на улице всю ночь шел проливной дождь), в котором я и не сразу узнал нашу кошку — стремглав ворвалось в дом и сразу бросилось к своей миске с кормом, после чего, наевшись и вылизавшись как следует, улеглось отдохнуть от "ночных приключений" на своем законном месте...

С тех пор кошка обходит все двери на улицу метра за два и убегает, как только одна из них открывается!

Никаких больше просьб о прогулках!

Вопрос "свобода или кормушка" был кошкой решен для себя однозначно в пользу кормушки.

что завтра будет хоть немного стабильнее. А ещё здесь живут коты. Не просто коты, а личности с характером, планами и своими представлениями о географии.

В соседнем подъезде, на втором этаже, обитал один такой аристократ. Белый, с серыми пятнами, словно кто-то разбрызгал на него акварель от скуки. Глаза — два осколка льда, голубые и бездонные. Хозяева, люди прогрессивные (по меркам 1993-го), выпускали его гулять. Железных дверей ещё не было, подъезды были открыты для всех — и для соседей, и для котов, и для ветра перемен.

Мы часто видели его во дворе — важного, неспешного, с видом философа, размышляющего о бренности бытия. Иногда пытались погладить, но он допускал лишь лёгкую ласку, будто делал одолжение. Его мир был прост: свой подъезд, свой диван, своя миска. Но однажды этот мир дал трещину.

В одно утро за нашей дверью раздалось настойчивое: "Мяу-мяу!". Не требовательное, а скорее недоуменное. Открыли — и обомлели. На пороге стоял тот самый кот-аристократ. Смотрел на нас с лёгким укором, будто мы опоздали на важную встречу.

— Заходи, — сказали мы, поражённые.

Он вошёл. Не спеша, как исследователь на неизвестной земле. Начал обнюхивать углы, заглядывать под диваны, изучать обои. На его морде читался немой вопрос: "Что вы сделали с моей вселенной? Почему здесь всё так похоже, но всё не то?".

Он ходил по комнатам, мяукая с интонацией потерянного туриста. "Где мои хозяева? Куда делся знакомый запах жареной рыбы? Почему вы не те, за кого я вас принимал?". Мы гладили его, говорили успокаивающие слова, но кот не верил. Он искал свой мир, а нашёл лишь зеркальное отражение — ту же дверь слева, тот же этаж, но чужие лица.

Через десять минут мы сдались. Аккуратно взяли его на руки (он не сопротивлялся, всё ещё в лёгком шоке) и отнесли обратно — в соседний подъезд, к его двери. Через секунду дверь приоткрылась, и его впустили домой. Наверное, он так и не понял, что ненадолго попал в параллельную реальность — ту, где всё почти так же, но чуть-чуть иначе.

Эта история — не просто о коте. Она о 1993 годе. О времени, когда всё было знакомым, но уже другим. Когда двери были открыты, но за ними могла скрываться совсем иная жизнь. И о том, что даже в эпоху "великих перемен" коты остаются котами — вечными путешественниками между мирами, которые всегда находят дорогу домой.

вес — 130кг, хотя раньше было и поболе).

Так вот, уборка и кормежка сводились к тому, что я открывал верхнюю дверцу клетки и старался побыстрее досыпать корма кормушку, долить воды в поилку, а кролик с какими-то полурыками-полукряхтением атаковал мою руку, стараясь укусить.

Поначалу мне удавалось избегать его резцов, но вот однажды ушастый гад изловчился и прокусил мне палец. Было больно и неприятно — я все же ухаживал за ним, и за это мне такая вот благодарочка... И я разозлился — сгреб его за уши, вытащил из клетки, потом перехватил за шкирку и поднес близко к лицу. Кролик не сдрейфил и попробовал меня лягнуть задними лапами. Пришлось схватить его за шкирку как следует и при этом мои два пальца оказались у него под нижней челюстью...

И вдруг я понял, что если сдавлю немного сильнее, то могу натурально сломать эту зверюгу как пластиковый стаканчик. И кролик, видно, увидел это в моих глазах, так как могу поклясться, что он тоже это понял. Он моментально обмяк и обмочился. Я даже испугался, что действительно ему что-то повредил. Но он спокойно позволил усадить себя в клетку, как ни в чем ни бывало сел в своем гнезде и начал вылизывать помятую шерстку, косясь на меня, как мне показалось, с осуждением:

— Ну вот сразу нельзя было сказать? А то все намеками да намеками...

Вечером я сказал своей подруге, что с этого дня она убирает за кроликом сама. И добавил во взгляд выражение, с которым смотрел на кролика. Впервые за все время нашей с ней общей жизни она мне не возразила.

Через пару дней она или продала этого кролика или подарила кому-то.

А через месяц мы расстались. И слава Богу!

Только кролика немного жалко, надеюсь его новые хозяева обращаются с ним достойно.

Не держи зла на меня, Каспер. И за науку спасибо.

чьё жизненное кредо до поры до времени заключалось в трёх вещах: есть, спать и смотреть на мир с философским равнодушием.

Но однажды маме пришлось уехать на неделю. Мы с братом, связанные работой, не могли навещать Спенсера каждый день. Отец жил отдельно. И единственным человеком, кто согласился помочь, стала бабушка — мамина бывшая свекровь, женщина с характером, выкованным в советских реалиях. Её жизненные принципы были просты: порядок, дисциплина и никаких сантиментов.

До этого момента бабушка никогда не имела дела с животными. Для неё кот был не членом семьи, а объектом, который нужно содержать в чистоте и подчинении. При помощи голоса, твёрдой руки и, кажется, даже взгляда. Она быстро установила в маминой квартире режим жёсткой экономии эмоций. Бегать — нельзя. Выпрашивать еду — запрещено. Ходить мимо лотка — немыслимо. Спенсер, привыкший к маминым нежностям, оказался в условиях сурового учебного плаца.

Когда мама вернулась, первое, что она сделала, — не распаковала чемодан, а спросила кота, глядя ему в глаза:

— Спенс, тебя не обижали?

И тут произошло нечто. Кот, обычно молчаливый, издал звук. Не просто "мяу", а целую тираду. Это был жалобный, трагический монолог с подвываниями, вздохами и паузами, полными смысла. Он говорил. Говорил о несправедливости, о тоске, о бабушкиной строгости, о том, как ему запрещали быть котом. Это был шекспировский спектакль в исполнении пушистого актёра.

Бабушка, стоявшая рядом, всплеснула руками. Её лицо выразило возмущение, смешанное с невероятным удивлением.

— Да что ты врёшь! — выдохнула она.

— Я тебя кормила, лоток чистила! А он… он на меня наговаривает!

В этот момент Спенсер умолк. Он посмотрел на бабушку с таким видом, будто говорил: "Вот видишь, мама? А ты не верила, что мне тут было плохо". Мама пыталась сохранять серьёзность, но улыбка прорывалась сквозь строгость. Бабушка ещё минут десять объясняла, что кот — прекрасный манипулятор, и что она ничего плохого не делала. Но было ясно: Спенсер выиграл эту битву.

С тех пор бабушка относится к нему с подозрительным уважением. А Спенсер, если видит её, издаёт тихое "мяу" — то ли приветствие, то ли напоминание о пережитом ужасе.

Эта история доказывает: коты понимают всё. Даже казарменный режим. И если им есть на кого пожаловаться — они сделают это с таким драматизмом, что любой актёр позавидует. Главное — чтобы мама вернулась вовремя.