прослушивании Светка провалилась, а меня взяли.

Встал вопрос: на каком инструменте будет учиться играть ребёнок? Ребёнок хотел на "пианине", но пришлось соглашаться на скрипку. Потому что, пианино – это дорого, и ставить некуда. А скрипка много места не занимает, и её можно купить у старших учеников за символическую плату.

Я слабо представляла себе, на что подписываюсь. Оказалось — это настоящая школа. И ходить в неё придётся ежедневно. И, помимо собственно обучения игре на скрипке, там будут другие предметы: сольфеджио, фортепьяно, оркестр, хор и ещё куча всего.

Оркестр. Это когда собираются трое бедолаг — две скрипки и виолончель — и пытаются играть в унисон. Постоянного преподавателя у нашего трио не было, и с нами занимался педагог, у которого в это время образовалось "окно". Со свободным кабинетом тоже случались проблемы. Поэтому урок по оркестру частенько проводился в закутке под лестницей. Отличное, кстати, место для осознания своих перспектив на музыкальном поприще.

Фортепьяно. Это же логично – мы выбрали скрипку, чтобы не покупать пианино, но пианино всё равно нужно. Не знаю, как выкручивались другие, а моя мама договорилась со своей знакомой, располагающей нужным девайсом, что раз в неделю я буду приходить к той заниматься. Владелица инструмента не излучала особого восторга от общественной нагрузки на своё имущество. И, когда я начинала разбирать этюды, она начинала причитания:

— Боже мой! Боже мой! Это не музыка, это сплошное расстройство инструмента.

Минут через 10 у неё приключалась головная боль. Ей срочно требовалось что-то принять и полежать в тишине. Моё занятие на этом заканчивалось. Очень скоро однообразное бездарное представление мне надоело, и я просто перестала посещать самодеятельный театр. Чтобы не расстраивать маму, дома я ничего не рассказала и стала симулировать занятия: в назначенный вечер одевалась, брала папку с нотами и уходила гулять по городу на часок.

И без того не слишком впечатляющие мои успехи замерли на месте. Преподаватель по фортепьяно каждый раз журила меня за невыученный урок и требовала больше заниматься. Я слабо оправдывалась:

— У нас дома нет пианино.

— Да, я всё понимаю. Но надо стараться, хотя бы по часу в день.

Я обещала, что буду стараться.

Но самым моим кошмарным кошмаром были концерты. Их проводили в актовом зале музыкалки по любому поводу: праздники, окончание учебной четверти, полугодия, года. Приглашались все педагоги и родители. Мои родители на них никогда не ходили: им хватало скрипичных концертов дома. А зря, занятное зрелище.

Не важно, какое произведение великих классиков я разучивала для выступления, на концерте неизменно исполнялась "Какая-то там пьеса для фортепьяно и чучела скрипачки". Потому что, стоило мне выйти на публику, как я впадала в ступор, практически — в анабиоз. У меня последовательно отключались зрение, слух и двигательные реакции. К этому времени я успевала на автомате проиграть несколько тактов, а дальше шли какие-то невнятные судорожные конвульсии. Аккомпаниатор доигрывала пьесу до конца, вежливые аплодисменты выводили меня из оцепенения, я кланялась и убегала со сцены.

— Как же так, — недоумевала преподаватель, — на репетициях же всё было великолепно.

А я не могла понять того маниакального упорства, с которым педагог тащила меня на подобные мероприятия. Возможно, она была адептом теории, что количество обязательно должно перерасти в качество, и, что со временем, когда критическая масса позора будет получена, я смогу чувствовать себя свободно под пристальным взглядом десятков людей. Главное – не сдаваться.

В силу своего юного возраста я ещё не знала красивого медицинского термина "невроз", но, когда концерты мне стали сниться по ночам, поняла, что занимаюсь не своим делом, и пора это прекращать. Я собрала всю смелость и решимость, на которые была способна, и заявила родителям, что в музыкальную школу больше не пойду. Мама с преподавателем пытались отговорить меня от столь необдуманного поступка, но я была непреклонна.

А с нового учебного года я записалась в тир в секцию пулевой стрельбы. И прозанималась там до окончания школы. Мне это нравилось, да и результаты радовали. Мама отнеслась к моему выбору с сожалением. Она почему-то была уверена, что хлеб музыканта лёгок и сладок. И что для девочки лучше мучить струны, чем бегать с винтовкой по пересечённой местности.

Много лет спустя мама спросила меня:

— Не жалеешь, что бросила скрипку. Была бы хорошая специальность в руках, могла бы неплохо зарабатывать.

Я не стала расстраивать маму и рассказывать ей, какие воспоминания у меня вызывает музыкальная школа, а просто отшутилась:

— Мам, а ты никогда не думала, что, как стрелок, я могла бы зарабатывать несравненно больше?!

Я, когда ёлка была наряжена и водружена на своё место на тумбочку (ёлка-то так себе 1м 30см) кота поднесла к ней и строгим голосом разъяснила: ЭТО трогать НЕЛЬЗЯ! Ну, котейка домашний, понятливый, мявкнул одобрительно, и вроде как потерял всякий интерес к объекту. Проходит где-то неделя, на носу уже Рождество. Я в комнате сижу и играю в какую-то "ненапряжную" расслабляющую компьютерную игрушку, какая-то музыка там фоном идёт, монотонная, но уж никак не новогодняя. Я в один момент сильно увлекаюсь игрой (пытаюсь пройти уровень на "три звезды")и вдруг слышу как-то отдалённо волшебный звон колокольчиков. Одним глазом оборачиваюсь на тихо работающий телевизор — нет, там боевик показывают, из компьютерной игры — другая музыка, думаю мобильник, поднимаюсь, смотрю -не он, и ту замечаю: котейка подобрался к тумбе с ёлкой со стороны, где я не вижу (как он думал), тихонечко-тихонечко подобрался и лапкой осторожно по одному шарику стукает, а тот об другой бьётся, и такой волшебный звон получается. А сам сидит, голову на бок склонил и хитро смотрит. Я его даже ругать не стала, вот ведь звонарь какой в душЕ оказался. Кстати, ни одного раза потом за 6 лет к ёлке не подходил. И даже салютов и фейерверков никогда не боялся и сейчас не боится.

Вторая. В этот Новый Год решили повесить остатки 2-х электрических гирлянд на окно, закрепив их живописно скотчем (по-мере возможностей). Получилось неплохо, учитывая то, что эти "остатки" горели довольно хаотично, получалось светло и весело. Но ту же мы встрепенулись(!), как же кот? Уж подоконник его вотчина, тем более он уже взрослый, в самом расцвете сил 7- ми летний 6-ти килограммовый котяра! Оборвёт ведь всё на фиг. Но я вспомнила и ёлку 6-ти летней давности, и его полный "игнор" праздника Нового Года, и решила — поднесу его к гирлянде, и скажу как раньше: "НЕЛЬЗЯ! ", и всё, проблемы нет. Но котик поумнел, в отличии от нас: он сам пришёл на подоконник, когда уже было темно и горела вся иллюминация, сел на попу, посмотрел, и сказал: "Ах-ах-Х! ", полюбовался немножко на окно, на гирлянду, да и пошёл по своим делам. Я реально могу подтвердить, что так и сказал: "Ах-ахх". И все 20 дней, что у нас была ёлка и гирлянда, ни одной лампочки, ни одного проводка, ни одной игрушки он не тронул. Грустно, конечно, но наверное, у котов тоже проходят детские мечты о чуде и Деде Морозе, как и у взрослых.

P. S. Кот реальный, живёт до сих пор, родился у нас в квартире 10.10.2009 г. Зовут Кризис, номера отмачивает, как в цирке. Если понравится, ещё напишу.

сценарий, основываясь на собственной истории. Она, как и главная героиня фильма вместе с родителями отдыхала в курортном пансионате. Там и состоялось ее знакомство с "грязными танцами", так назывались достаточно откровенные танцы – подражания латиноамериканским.

В образе Беби Бергстин изобразила себя, даже подарив героине свое собственное прозвище.

Элинор мечтала снять фильм о танцах и всячески пыталась найти для него финансирование. От сценария отказались почти все киностудии. Согласием ответила лишь компания Vestron. Vestron выделила фильму $4, 5 млн.

На главную мужскую роль продюсеры фильма сначала искали латиноамериканца, решив, что это придаст картине нужный колорит. Но увидев Патрика Суэйзи и узнав, что он еще и профессиональный танцор, Элинор остановилась на его кандидатуре. "Не каждый день встретишь техасского мачо, который любит балет", — сказала она.

Элинор представляла себе главную героиню юной хрупкой темноволосой девушкой. Но, увидев на кастинге 27-летнюю Дженнифер Грей, Элинор изменила свое мнение – девушка была очень трогательной и пластичной. Актеры идеально смотрелись вместе в кадре. Денег было катастрофически мало и, чтобы не затягивать процесс, старались снимать все с одного дубля.

Когда снимали последний танец Джонни и Беби, Патрик Суэйзи неудачно приземлился после прыжка со сцены в зал и повредил колено, однако продолжал танцевать, чтобы не портить удачный дубль. Режиссер восхищался выражением мрачной решимости на лице актера, не догадываясь, что тот еле дышит от боли.

Зрители не знали и о том, что после съемок невероятно красивой сцены с "поддержкой" в озере актриса попала в больницу с гипотермией – этот эпизод снимали осенью, и вода была ледяной.

Саундтрек к фильму стал платиновым диском, а композиция "Time of my life" получила "Оскар" и "Золотой глобус" в номинации "Лучшая песня".