Дорожные истории.. преподавательская 2...

В бытность свою преподавателем ПДД в Нерюнгринском ДОСААФ, а позже СТКОСТО, повстречал немало колоритных и адиозных личностей... Одна Марья Ивановна, главврач санатория чего стоила!

И эту фундаментальную и колоритную фигуру запомню навсегда — при слове кузнец, нет КУЗНЕЦ, перед глазами встает он — СЕРЕЖА...

Масштаб и колорит фигуры можно описать только одним словом — КУЗНЕЦ!!!!

Два метра ростом, 250 кил весом... Рука(кулак) размером с мою голову.. Необъятный чел... Былинный Илья Муромец на картине "Три богатыря" кажется невзрачным хлюпиком по сравнению с КУЗНЕЦОМ... Мазовскую рессору со стенда наглядных пособий в кабинете ПДД держал на вытянутой руке не особо напрягаясь... При огромном росте и явно избыточной массе тела на удивление проворен и ловок, с присущей всем "большим" людям добродушностью и удивительной дружелюбностью.

Пришел в группу учиться на "права" на МОТОЦИКЛ!!!

На вопрос, какой же мотоцикл способен увезти его, не считая поклажи там или, не приведи господи, пассажира, ответил, смущенно улыбаясь — папин Урал, с приводом не только на заднее, собственно, колесо но и на люльку. Оказывается и такие тяжелые мотоциклы выпускал наш Советский "мотопром". Даже и не подозревал...

А водительское удостоверение на автомобиль Сережу не интересовало, поскольку, с его слов, он не помещался ни в один отечественный или импортный (1996 г) автомобиль... Ну физически не "проходил" в машину... А если помещался, то автомобиль "перекашивало " на одну сторону и ехать было в принципе проблематично.

ВАЖНО: Как уже отметил в тексте, действо сие разворачивалось в 1996 году в условиях Южной Якутии. Наличных денег в принципе не было, зарплата рабочему классу угольного разреза и Ремонтно-Механического Завода, где и работал кузнецом Сережа, переводилась на депозит, а чаще выдавалась "натур-продуктом" — масло, крупы, колбаса, вино.... и т. п. Даже оплату за обучение в автошколе предприятие осуществляло переводом, с того же депозита ученика...

В один прекрасный день, а точнее вечер, т. к. занятия начинались в 19:00, Сережа пришел в класс нежно прижимая к подмышке две упаковки банок по 0,33 л, затянутые сверху полиэтиленовой пленкой.

Сегодня, в 2010 году банка Колы или Спрайта 0,33 не вызывает АБСОЛЮТНО никаких эмоций. Но в 1996 году, в Якутии, да еще в количестве двух упаковок (в каждой упаковке минимум 24 банки, а то и больше) — заинтересовало.

Усевшись на последней парте (за парту с ним больше не помещался никто) КУЗНЕЦ начал "внимать" моим рассказам, о пользе знания ПДД и материальной части автомобиля, периодически вытаскивая банку из упаковки и с характерным звуком вскрывая крышку...

К концу первого часа (академического, 2х45 длилось занятие) я насчитал четыре "жестяных" звука.

После перерыва в 10 минут, заядлые курильщики вернулись в аудиторию, и я продолжил повествование о каких-то там "осевых-разделительных... "

Храп (нет не так, ХРАП!!!) прозвучавший после 10-15 минут моего, не скрою, не слишком эмоционального, повествования заставил меня поперхнуться словом "разметка".

Храпел, конечно же Сережа, ибо ТАК ХРАПЕТЬ МОЖЕТ ТОЛЬКО КУЗНЕЦ!!!!

Сидя за последней партой, ГЛЯДЯ ВПЕРЕД И ВДАЛЬ ШИРОКО РАСКРЫТЫМИ И НЕМИГАЮЩИМИ ГЛАЗАМИ, Сережа спал и храпел... ХРАПЕЛ И СПАЛ...

Секундная пауза, аудитория 15-20 человек замерла... Внимательно все смотрят на последнюю парту... ХРАП по звучности не сравним ни с чем.

Сказать, что тракторный пускач работает так же — не сказать ничего...

Наконец все расхохотались и весело принялись будить кузнеца, нет КУЗНЕЦА. Крики, тряска, пощечины, вода в лицо, снег за "шиворот" — БЕСПОЛЕЗНО!!! Такого ХРАПА, не прекращающегося ни на секунду, с переливами и руладами, я не слышал даже в поезде с пьяными дембелями...

Занятие однозначно сорвано, ибо продолжать беседу в условиях "запуска трактора" невозможно. Попытки в течении двадцати минут всеми способами привести КУЗНЕЦА в чувство не увенчались успехом, народ постепенно разошелся по домам... Я остался "наслаждаться" процессом. Наконец через час ХРАП прекратился и глаза заморгали...

Сережа пришел в себя и как-то виновато, бочком попытался покинуть аудиторию... При этом поставив на край моего стола четыре жестяные банки по 0,33 л.

Водка "Дворцовая" и "Царская". (Не сочтите за рекламу) Ни до ни после не встречался я с такой оригинальной фасовкой. Ни до, ни после я с таким удовольствием не пил водку, под огурчик и селедочку с черным хлебушком и отварной картошечкой...

В парте, в отделении для портфелей, после ухода КУЗНЕЦА из аудитории насчитал СЕМЬ!!! пустых баночек...

P. S На права сдал, на мотоцикле ездил за грибами и ягодами...

К старости вообще половые и национальные признаки как-то рассасываются…

Я глубоко пьющий и активно матерящийся русский интеллигент с еврейским паспортом и полунемецкими корнями. Матерюсь профессионально и обаятельно, пью профессионально и этнически точно, с женщинами умозрительно возбужден, с коллегами вяло соревновательно тщеславен.

А мне безумно жаль свою прабабушку. Жаль, что она родилась в очень неспокойное время – в 1917 году. Жаль, что молодость выпала на вторую мировую войну. Жаль, что погиб её муж и четверо детей из пяти. Жаль, что она голодала и похоронила всех друзей. Жаль, что в девяностые вновь испытала потрясение, потеряв все накопления, а это был почти миллион в советских рублях. Жаль, что я сейчас никак не могу объяснить ей, что уже нет смысла копить сухари (на голодное время) и запасаться консервами. Жаль, что я не могу вернуться в прошлое и вернуть этой некогда невероятно красивой женщине тот огонь в глазах, который видно на фотографиях, но который угас от бесконечных проблем. Как мне жаль не только её, а в целом то поколение, поколение сломанных судеб и искалеченной жизни, и безумно жаль, что я ничем не могу им помочь и вернуть время вспять.

О феноменальной памяти четвертого чемпиона мира по шахматам Александра Алехина свидетельству­ет случай, произошедший в 1919 году, когда он рабо­тал в одной киностудии. В ее вестибюль вошел муж­чина и попросил позвать кого-нибудь из учебной части.

— Слушаю вас, гражданин Полуэктов, — отозвался Алехин.

— Разве мы с вами знакомы? — удивился посети­тель.

— Четыре месяца назад, — улыбнулся Алехин, — вы заказали в аптеке Феррейна лекарство по рецепту вра­ча Заседателева для вашей шестилетней дочки Анны, у которой болело горло. Я стоял в очереди и случайно услышал ваш разговор с фармацевтом. Полуэктов лишился дара речи.

— Вы тогда носили пенсне в роговой оправе, — продолжил Алехин.

— Достали из левого бокового кармана серый бумажник крокодиловой кожи и вы­нули из него...

Но Алехин не договорил. Испуганный гость выбе­жал на улицу и с тех пор никогда больше не появлял­ся в этой студии.

Я из достаточно обеспеченной семьи и ненавижу балет. Всей душой. Потому что очень больно… Моя старшая сестра — хрупкий цветок, солнышко в нашей сумасшедшей семье, танцевала с детства и подавала огромные надежды. Её потенциал был замечен и отмечен сотни раз, ей предлагали всё: лучшие партии, обучение заграницей, от спонсоров и предложений отбоя не было, а самое большое помещение нашего дома было оборудовано под танцевальный зал: станок, зеркала, паркет... Помню каждую её пачку, каждый макияж, и как она разрешала разрисовывать себя помадами. И день, когда у неё диагностировали последнюю стадию рака, тоже помню.

Помню, как она включала в своём зале музыку на всю мощность и танцевала. Каждый раз, как в последний раз, каждая партия — прощальная, а каждая растяжка такая, как будто ей уже и не хотелось ходить теми ногами, в которых текла зараженная кровь. Она парила, кружилась, вздымалась ввысь, а в конце срывала с уже лысой головы косынку и вытирала слезы. Думала, что мы не подсматриваем. Она отдавала всю себя, а потом, без сил, вспомнив о своём бренном теле, с трудом снимала пуанты и делала вид, что всё хорошо, улыбалась, но очень долго отдыхала после каждой такой разрядки.

А потом она надела парик и пригласила нас с родителями на свой прощальный концерт. Это был прекрасный, независимый от жизни и смерти вечер. А утром её не стало… Я очень скучаю.