были главными лакировщиками! Когда надо было фильм про рабочего-передовика снимать, мы ему в квартиру новую мебель завозили! Ночью, чтобы соседи не видели! "

В комедиях, понятное дело, лакировать не требовалось (точнее, лакировать, но не до блеска, всё-таки сатира, как никак)

Но однако...

Я вспомнил "Иронию судьбы", тот момент, где Надя пытается объяснить Ипполиту, как в её постели оказался пьяный мужик в семейных трусах. И начинает рассказ с похода в баню. "Какая баня? , — кричит Ипполит, — у всех ванны в квартирах, кто в наше время ходит в баню?? "

Ага, конечно. Это 1975-й год. Мне мой школьный приятель, у которого родня в Питере, именно тогда загадывает загадку: "Где встречаются все коренные ленинградцы? "

Правильный ответ: в бане.

Потому что коренные ленинградцы жили в коммуналках, если там и бывали ванны, в них какой-нибудь персонаж Аркадия Исааковича Райкина солил огурцы.

Ну, с коренными понятно, а приезжие где мылись?

А приезжие, лимитчики и прочие понаехавшие, получали благоустроенные квартиры в новостройках. Не сразу, конечно, — надо было пожить в общаге. Очередь на жилье шла годами, но шла.

А жителей коммуналок в очередь не ставили. Они не были нуждающимися.

Дело было в метрах: в бывших петербургских доходных домах комнаты были большие, так что семья из двух, трёх, даже четырёх человек жила в одной комнате без перспектив постановки на очередь. Двадцать семей на одну кухню и на один санузел? И что? По метрам — не проходит.

Несчастные питерцы придумали такой ход, как "обмен с ухудшением", — люди из большой комнаты переезжали в маленькую. За метры полагалась доплата, но фишка была не в деньгах, а в том, чтобы стать нуждающимися.

Но Ленсовет тут же среагировал: было принято постановление: кто обменивался с ухудшением, того на очередь не ставили три года.

Не фиг советскую власть обманывать!

Но вернёмся в "Иронию судьбы".

Ипполит, — приезжий. Не лимитчик, конечно. Завлаб НИИ или КБ, зацепился за Питер после института и аспирантуры. Имеет благоустроенное жильё с учётом дополнительных метров за кандидатскую степень. Баня для него, — символ быдлоты.

А вот учительнице Наде с её мамой просто повезло: дом, где была их коммуналка, попал под реконструкцию. И они из исторического центра переехали на 3-ю улицу Строителей. Баня для Нади — элемент совсем недавней жизни. Возможно, она регулярно ходила в баню с подругами.

Рязанов мог бы начать фильм с двух банных сцен, мужской и женской. Жалко, что ему это в голову не пришло.

Нет, не подумайте, что я очень хотел бы увидеть голых Талызину и Ахеджакову, замотанными в простынях. Как раз нет.

Просто могла получится забавная параллель:

— Его зовут Ипполит.

— Красивое имя!

— Главное, — редкое!!

своими мыслями и изобретениями. На самой известной гравюре Бойля, на заднем её плане — вакуумный насос Гука, без которого не было бы газового закона. В общем, этакий Гоша, без которого ничего в НИИ не крутится.

А вот Ньютон представляется учёным, у которого на первом месте "Я в науке", а не "наука во мне". Личный приоритет — на первом месте. Почему законы именно Ньютона? А потому что он издал книгу (на деньги Галлея), в которой их описал. Но загвоздка состояла в том, что законы были Ньютоном только озвучены в возможно простой форме, но не открыты. Так, первый и второй законы "Ньютона" на самом деле — Галилей (масса, сила, ускорение), а третий — Гюйгенс (теория маятника), друг и коллега Гука, так же относившийся к приоритетам с долей иронии. Главное — наука. В результате претендовать на авторство законов Ньютону в 1686 году, когда была напечатана книга, было глупо — стал бы посмешищем всего учёного мира. Лучше было промолчать и не настаивать на авторстве, со временем позабудут, будут называть по книге — законы Ньютона (что, собственно, и произошло).

Но закон всемирного тяготения стал для Ньютона фетишем. Он постарался умолчать о всех, кто был хоть немного причастен к работе над законом. Помимо Гука, под удар попал и великий Кеплер ("догадки не считаются" — это Ньютон о человеке, без работ которого он даже не подступился бы к формулировке закона), и Лейбниц.

Если рассматривать непредвзято, то Гук высказал мысль о силе тяготения в 1666 году, вторая публикация — в 1674 году. Ньютон молчал до 1686 года, занимаясь алхимией ("философский камень" искал, деньги зарабатывал). Гук в 1679 году официально (как секретарь научного общества) направил письмо Ньютону, в котором высказал мысль, что сила притяжения между двумя телами должна быть обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними (знаменатель великого уравнения) и попросил эту мысль обсудить. Ньютон после получения письма прекратил переписку с Гуком. Факт получения письма зафиксирован, не оспаривается и содержание.

В 1686 году в тех же "Математических началах" Ньютон, формулируя закон всемирного тяготения, не упоминает ни о работах Гука, ни о работах Лейбница, создавая впечатление, что всё было сделано только им самим. Это оказалось настолько неэтично, что возмутился даже Гук, которому приоритеты были до лампочки. Видимо, разглядел в поступке не только постыдное, но и опасное для развития науки. Но услышан не был.

Возможно, дело в психическом расстройстве Ньютона. Алхимические опыты не могли пройти даром. Иначе как объяснить тот факт, что Ньютон, став в 1703 году (сразу после смерти Гука) главой Лондонского королевского общества по развитию знаний о природе, уничтожил все (все!) портреты Гука (теперь это единственный член общества, портрет которого отсутствует либо замещается едкой прижизненной карикатурой, не имевшей большого сходства с оригиналом). Что это, как не психическое расстройство?

Попутно были уничтожены все имевшиеся в распоряжении общества приборы, созданные Гуком, его переписка с учёными, а главное — чертежи, сделанные Гуком. Этот ущерб задержал развитие науки на весь XVIII век и, возможно, направил его не по тому руслу. Именно при Ньютоне сошла на нет научная переписка между учёными протестантских стран (Англией, Швецией, Голландией, Пруссией), укрепились маленькие, но свои "академии наук", где споры о приоритетах стали главными, а вот паровой двигатель отодвинулся на столетие.

Зато Ньютон создал себе славу первого среди равных. Честно говоря, этот стиль напоминает нашего Трофима Денисовича Лысенко, только не развенчанного, а по-прежнему увешанного незаслуженными лаврами.

Ещё раз. Ни на чём не настаиваю (предпочитаю чистое, неразбавленное).