но первые полгода различать их учителя не могли и всегда верили на слово.

А народ у нас в классе был, как вы понимаете, просто страшно одаренным.

И вот как-то купили мы в "культтоварах" два дневника чистых, один из близнецов заполнил оба в точности со своим, некий "стенгазетчик" (художник) перерисовал в них все отметки, замечания и подписи родителей... Жертвой была выбрана училка литературы — дама не от мира сего, злобная к тому-же, как гиена... Вызывает она как-то к доске Иванова (допустим, Сергея — одного из братцев). Оба встают и подходят к доске. Женщина удивляется, но не сильно, и предлагает одному из Ивановых сесть. Тут, прямо у доски начинается яростный спор, кто из них Сергей, а кто Алексей. Типа:

— Hу вспомни, я же у окна сплю, значит я Сергей.

— Да ты что, Сергей это я, и я всегда у окна сплю!

— Hе, ну а Ваське кто нос разбил в прошлом году, я ведь?

— Я, конечно, он меня козлом дразнил...

— Я на 10 минут старше! Я Сергей!

— Это я старше, ты, Леха, всегда младший был!

Тут училке это все конкретно надоедает и она заявляет:

— Так, тихо, тащите-ка сюда свои дневники!- (ох, как эти взрослые иногда бывают предсказуемы!)

"Сергеи" идут к своим местам и приносят на учительский стол два идентичных дневника, подписанных "Иванов Сергей"... Литераторша так медленно листала их, так по-долгу глядела на свои же оценки и росписи... Ах, вы бы видели эти глаза...

Что было дальше, уже не важно, но, надеюсь, вы понимаете, что когда выпавшая в осадок училка притащила в класс завуча и директора, оба близнеца сидели на своих местах с настоящими дневниками и непонимающе пожимали плечами, как, мол, это можно перепутать, кто ты есть...

Долго еще над сей литераторшой коллеги подсмеивались...

где отец скотником. Там сена вилами натаскает, тут навоз уберет. В общем, отрывается от своих полиномов, как может. Бреется, конечно, не каждый день. То есть видок еще тот. Ну, вы ученых знаете. Колхоз, хоть и бывший, но крепкий, на хорошем счету у областного руководства.

Приезжает комиссия из области. По вопросам реализации Продовольственной программы. Черные волги, люди в галстуках брезгливо пробираются к животноводческому комплексу. Встречает их зав. фермой с хороводом образцовых доярок в накрахмаленных халатах. Рапортует об удоях, приплодах. Хвалится трезвым и квалифицированным персоналом. Показуха, в общем. Председатель комиссии фальшь чувствует:

— Ладно, — говорит, — вас послушать, так на ферме одни академики. А на заднем дворе, поди, пьяный скотник валяется.

Идут на задний двор, — а там наш приятель чего-то вилами ворочает. Да так неловко как-то — нет привычки у математика к такой работе, да и мысли другим заняты.

— Ну, вот, пожалуйста! Во всей красе! Этот еще на ногах держится. Наверняка, думает о том, как бы догнаться, — председатель доволен продемонстрировать свою прозорливость.

— Что, любезный, медитируете? — с легкой издевкой подходит он к трудяге.

— Да я, признаюсь, задумался, — наш герой нимало не смутился при виде важных персон.

— И о чем же, позвольте спросить?

— Ой, да вам не интересно, — отрешенно говорит ученый.

— Ну, проблемы, нужно решать вместе. Для того мы и приехали, — напирает председатель.

Видимо, солидный вид собеседника, произвел на нашего героя должное впечатление и он решил все-таки поделиться сокровенным:

— Да, похоже, в моей последней работе, я взял не ту нормировку Гильбертового пространства. Сейчас думаю, не ортогонализуется базисная система функций...

Надо отдать должное находчивости зав. фермы. Нимало с виду не удивившись, она говорит:

— Да, ладно, Митрич, не грузи ты серьезных людей. Обсудим, как обычно, на вечернем собрании. Придумаем.

потенциального курсанта, поздравил его с днем рождения и сказал — как отрезал:

— Извини, но мы не возьмем тебя. Слабые мышцы ног и с реакцией плоховато. Нет. Дело ведь не шуточное, если что, то в лучшем случае, весь переломаешься, а отвечать нам. Прости, но нет.

Но Натан не отчаялся, развернулся и поехал в другой парашютный клуб, да вот только и во втором и в третьем, как на зло, повторилось то же самое, слово в слово.

Спустя неделю, когда парень объехал все известные ему аэроклубы, он сдался. Почти сдался. Поняв, что самостоятельный прыжок ему никак не светит, решил хоть в тандеме с инструктором прыгнуть, но и тут ждал "облом". Натан опять начал оббивать пороги аэроклубов, но повсюду его ставили на весы, грустно крутили головой, разводили руками и говорили – "103 – это чуток многовато. Для тандема предельный вес 90. Извини, но, снова — нет"

Мечта медленно, но верно, разбивалась вдребезги.

Когда совсем поникший Натан покинул последний аэроклуб, его неожиданно, уже на улице догнал инструктор и сказал:

— Парень, ну, ты уж так-то не расстраивайся, жизнь на этом не заканчивается. Кстати, ты возле Хайфы, повсюду был? Там много парашютных мест.

— Конечно был, везде одно и тоже: или реакция заторможенная, или вес для тандема большой. Подумаешь сто три, моя знакомая сто двадцать весит и та прыгнула с инструктором. И что реакция? Машину-то я вожу, реакции хватает. Ладно, до свидания.

— Погоди, погоди, а в Беэр-Шеве ты был?

— Конечно был.

— Ого, и там ты был… Ну, ладно, была — не была, раз такое дело, я помогу тебе, только пообещай, что этот разговор останется между нами. Вот тебе адрес одного клуба, там спокойно пройдешь пятидневные курсы и прекрасно прыгнешь один. Клуб, правда, маленький совсем и очень далеко на севере, зато, скорее всего, о нем не знает твоя мама…