Живут у нас (ну или мы у них) два красавца Мэйн Куна: двухлетний Оскар, облагороженный в течении нескольких поколений в питомнике, и трёхлетний Нельсон, тоже питомничий выходец, но "старых кровей", настоящий лесной красавец, на снегу спать может.

Сидим мы с мужем как-то вечером, смотрим передачу про кошачью родословную. От кого произошли, как по миру разбрелись и т. д. и т. п. Юноши наши тут же на диване пристроились. Передача интересная, замечательные съёмки. Младший, Оскар, смотрит с интересом - то уши навострит, то подмявкивает, короче — весь в телевизоре. Старший, Нельсон, вальяжно лапу нализывает. Только один раз встрепенулся когда тигра показывали. И вот добрался рассказчик (вместе с дикими кошками, конечно) до Африки.

Показывают золотистую африканскую кошку. Килограмм десять сплошных мускул, красивый дикий зверь. Рассказывают о том, как этот котейка на птиц охотится. В трёхметровом прыжке сбивает их лапой и — ву а ля — ужин готов.

Я замечаю в комнате муху. Надо сказать, что наши коты на слово "муха" реагируют, как собака на "фас". Малый тут же подрывается с дивана и начинает ловить эту наглость с крылышками. Картина маслом — муха пикирует, Оскар носится за ней, мы трясёмся за вазу на столе. Нельсон же как-то флегматично за всем за этим наблюдает. Тут мой муж решил ему попенять, что он мол никакой он не лесной кот и не живи он у нас, то так бы с голоду и умер, охотник лохматый.

Секунд через десять Нельсон катапультируется с дивана, выстреливает лапу и клацает муху об пол прямо перед обалдевшим Оскаром. Ничуть не хуже какой-нибудь золотистой африканской. Муха исчезает в пасти, котей облизывается, бросает на нас с мужем уничижительный взгляд и с тигриным достоинством топает в спальню.

Кстати весит он почти десять кило.

Рассказал Владимир Этуш.

Он как-то пошел в детский театр — вероятно отсматривать актеров. А там был спектакль для самых маленьких, публика этак по 3-4 годика.

И вот на сцене появляется лохмато-зубастый злодей, и с растопыренными руками наступает на публику, со словами: "Сейчас! Я! Вас! Всех! Съем!"...

Рядом с Этушем сидит маленький мальчик, выпучивший глазёнки, трясется от страха, но, тем не менее, тихо бормочет:

— Всех не съешь — обделаешься...

Познакомился со мной один мужчина, чуть старше меня. Присмотрел он меня, когда свою собаку выгуливал. Мне хоть и было уже тридцать девять лет, но знакомство с ботоксом, тренажёрный зал и красивые платья иногда вызывали у мужчин желание познакомиться. А ходили мы с ним гулять по нашей набережной. Много разговаривали, мужчина рассказывал истории о своей жизни и даже читал стихи. Я, ушки на макушке, слушала всё что он мне говорит и на третьем свидании его спрашиваю: А вы сидели в тюрьме? Что тут с ним стало: он споткнулся, лицо его перекосилось, он ужасно расстроился. И спрашивает меня: "Ну как ты догадалась? Я же слежу за речью, у меня словечек тюремных в речи нет. "Сказал, что по молодости сидел четыре года, за кражу на дачах. И всё, пропал. Потом ещё звонил мне как-то, был сильно пьян. И я ему не звонила, конечно.

А догадаться было нетрудно. Мы встречались, и он мне рассказывал, что делал за день, например: "Сегодня был на пляже, смотрю — а там два мента", или "Ездил сегодня в магазин и у входа встретил ментов". И так раза три, четыре. Мне показалось это странным: я, например, вообще полицейских не замечаю, вообще никогда их не вижу нигде. А тут человек их видит кругом. Поэтому я и подумала, что он сидел. Видит кругом полицейских, видит в них врагов. Всё-таки сорокалетняя женщина уже слишком много замечает, в отличие от юной девочки.

Бизнесмен

Как-то раз голосую на Бульварном кольце машину.

Останавливается джип. Лендровер и довольно свежий. Однако. Водитель рассказывает историю — мол, в кризис потерял работу, теперь перебивается случайными заработками...

Помимо извоза "случайные заработки" заключаются в непрерывных разговорах-договорах о чем-то непонятном по трем мобильникам сразу — два в руках, один на панели на громкой связи. Рулит локтями.

На Никитской площади, на светофоре, увидав в открытое окно такую наглость подваливает мент:

— "Ты что ж, ирод делаешь?! "

(в три телефона — "секундочку! ")

— Я? Я ж стою!

— Это я стою, а ты управляешь автомобилем. Не положено!

Водитель поворачивается ко мне: За сколько уговорились? За триста? Дай ему сотню...

Я молча протягиваю менту сто рублей, и мы уезжаем, продолжая увлекательные обсуждения по трем телефонам...

Рассказывают, что когда в 1967 году советский кинорежиссер Наум Борисович Бирман заканчивал на киностудии "Ленфильм" съёмку своего первого фильма "Хроника пикирующего бомбардировщика", он вряд ли думал, что его детищу суждено стать легендой.

И сейчас, почти шестьдесят лет спустя, фильм смотрится великолепно, на одном дыхании. Что