началось удушье.

Я очень нехорошо отношусь к отечественной медицине, но из песни слова не выкинешь — скорая приехала через 2 (две) минуты. Быстро вкатили укол и повезли в больницу. Я сел внутрь вместе с ней и санитаром. Эдакий здоровенный Илья Муромец. Я сказал ему — "хорошая у вас работа — людей спасать". А он на культурном русском языке начал жаловаться, что медицина в стране развалена, что платят мало, что на такой работе надо сутки через трое, а их через день гонят.

Мы неслись при этом под мигалкой внутри пятитонной новёхонькой амбулатории на колесах, просто упичканной разнообразными медицинскими прибамбасами. Укол начал действовать — удушье сняло ещё в дороге. И я мысленно переводил такой сервис на ценник медицины США, с которой тоже приходилось сталкиваться. С учетом дальнейших медпроцедур, мы намотали сегодня минимум на три тонны зелёной петрушки в купюрах дяди Сэма. За бесплатно.

Впрочем, и в штатах не пришлось бы платить при наличии страховки. Но там потом еще полгода страховая компания разбиралась бы с больницей, за что она согласна платить, а что будет за счёт клиента.

Что касается нашей медицины, я помню и много хренового. Осталось срастить с увиденным сегодня. Рабочая гипотеза: болейте, граждане, сколько хотите, но если вздумаете отбросить коньки — вернем с того света, не портите демографию.

А пока мы качались в карете скорой помощи, я живо вспомнил 90-летнюю питерскую бабушку, у которой гостил когда-то. При наливании чая, то есть раз сто за день, она каждый раз снимала с носика своего чайника специальную насадку, а потом торжественно водружала её обратно. И меня молила делать то же самое. Потому что, как выяснилось, летом 1927 года из носика чайника вылетела пчела и укусила в язык её лучшую подругу. Язык распух и торчал далеко за пределы.

В общем, тёща теперь в больнице, доктора появятся только в понедельник, а дома — пришла беда, отворяй ворота. На кухонном столе остались эти злосчастные, неотразимые пирожки с невероятно вкусной ягодой. грёбаная генетика! Жена не решалась притронуться к уже надкушенному пирожку, долго ходила вокруг, наконец развернула второй. Жжжжж — в язык. Сдавал сейчас в ту же больницу, в ту же палату, старался не смотреть на санитарок — они тихо сползали по стенам: (

а я потом с практики на пять дней раньше уеду.

Кто же от портвейна, то есть, от такого праздника откажется? Я ж говорю: везет. Мы пили Лешкин портвейн, а поезд вез нас на практику и Тамбовское объединение "Пигмент".

И ведь свез нас тот поезд в Тамбов к нашим тамбовским товарищам, согласно купленным билетам. Товарищи тамбовские заводчане поселили нас в старом пионерском лагере. Пионеров оттуда выселили и нас вселили.

Отличный пионерский лагерь: на берегу Цны, ее стариц-озер, лес, парк, все дела. Все дела, правда, метрах в двухстах от жилого корпуса, но кого это волнует в юности. Это даже пионеров уже не волновало. Потому что их выселили. Озера заболотились, окрест них появились комары, ужи и гадюки.

Пионеров заводчанам стало жалко и их выселили. А нас вселили. Пионерам повезло.

А у нас Лешке повезло: он ужика поймал. Уж на крыльце корпуса в мусорный бак пожрать заполз, а Лешке повезло. Нормальный такой, полуметровый ужик. Единственно, противником фотографии оказался. Иначе как объяснить, что он Лешку за палец тяпнул, когда мы их фотографировали. Уже ужу повезло: Лешка рукой тряхнул и, рожденный ползать ужик, взмыв в воздух, улетел в ближайшие кусты, назло Алексею Максимовичу, в смысле, Горькому (у нашего Лешки совсем другая фамилия).

С фамилией Лешке, кстати, тоже повезло. И с отчеством. Они у него почти одинаковые. С милицией только трудно. Лешка когда мильтонам представляется, они ему нифига не верят без паспорта. Это как Иваниванычем Ивановым назваться, ну, или Сансанычем Александровым.

Отвлекся малость. Так вот ужик в кусты улетел, а Лешкина рука в другую сторону: в дверь. А там стекло. А стекло вещь хрупкая. В общем, разбил и порезался. Сильно. Но все равно повезло: наши девчонки не зря два года юбки протирали на гражданской обороне, в то время когда мы штаны на военной кафедре просиживали. Кровь остановили, перевязали, укол засандалили от столбняка в нужное место.

Следующим утром мы на работу, а Лешка с Сашкой в травмпункт швы накладывать. Лето, тепло, солнышко светит, два студента после травмпункта пиво пьют на лавочке. По кружке. Потомушто по две у них бы денег не хватило. Но Лешка везучий. Лешка крови много потерял. Ему с одной кружки так хорошо, что даже менты к лавочке подошли.

Поинтересоваться как зовут и зачем ему так хорошо. Лешкино "Сансаныч Александров" их почему-то обидело.

Но Лешке опять повезло. Его из вытрезвителя быстро выпустили. А че там: когда крови мало пьянеешь быстро, а трезвеешь вообще моментом. Правда в вытрезвителе Лешка простудится успел. И отит еще хронический проснулся.

Но, что хорошо, так это пока отит вылечили, и рука зажила почти. Надо было на работу выходить.

Мы все футеровщиками работали. Футеровщики — это такие люди замечательные. Они оборудование от коррозии защищают разными материалами.

Лешке опять повезло: у него отит в выходной кончился, а в выходной можно девчонок на плоту покатать по озеру. Он и катал. Пока в середине озера плот на мель не сел. И опять Лешке повезло. В том самом месте куда он спрыгнул ржавое ведро на дне было. Опять порезался. И на работу не надо ходить.

Нога зажила, когда до Лешкиного отъезда оставалось пара дней. Женской половиной группы, воспринявшей Лешкины приключения, как желание судьбы оградить его от женитьбы, был инспирирован тотальный контроль за Лешкиным везением. Ему не давали делать ничего. Ему наливали холодный чай в блюдце и дули на молоко, чтоб не обжёгся. За ним следили в умывальнике, а когда Лешка заходил в туалет, рядом с дверью обязательно кто-то шлялся. На всякий случай.

Но на работу он все-таки попал. Работать ему, естественно, не дали. На него напялили каску и усадили несколько в стороне от этажерки с итальянским оборудованием, под которой мы застилали пол полиизобутиленом. Лешке было скучно. Бездельничать он не привык и с тоской смотрел на работающих друзей. Наступил конец рабочего дня, народ начал собираться вокруг Лешки.

Он расслабился и снял каску.

Точно в это время.

Метров за пятьдесят от места пренебрежения ТБ.

Сашке попался хромированный итальянский болт М20.

Красивый и блестящий. Не чета нашим. На головке болта даже стрелочки были: опен-клозет (или как-то так). Умеют же делать, суки, — позавидовал итальянцам Сашка и зафинделил болт куда подальше. Точнее хотел зафинделить. Лешка же каску снял? Снял. Когда он ее снимал болт по трубопроводам звякал туда-сюда. А как только Лешка каску окончательно снял болт ему точно в лоб звякнул. Это я рассказываю долго. Болты быстрее летают.

Но повезло. Кроме синяка никаких повреждений, а жениться и с синяком на лбу можно.

На следующий день мы посадили Лешку на поезд в Москву. Девчонки плакали.

А мальчишки просили соседей по купе проследить и не давать в руки ножик.

На всякий случай.

Кончилось все замечательно. Алексей женат уже 27 лет и за эти 27 лет ни разу даже не порезался. Так ему везет в жизни. Тьфу-тьфу-тьфу и три по дереву.

в купе с большим начальником — подполковником полиции и тоже услышал трогательный рассказ о том, о чем он даже жене не расскажет, а если расскажет, то прослывет идиотом до конца своих дней.

Но дело было в поезде и у нас был крепкий чай, так что, слушайте его историю:

— Случилось это в самом начале девяностых, я – зеленый лейтенантик, только-только окончивший школу милиции, пришел на работу в РОВД и заступил на первое свое дежурство.

Майор, наш начальник, перед уходом домой сказал пару напутственных слов и предупредил:

— Запомни, ты в отделе дежурный, а значит главный, так что думай своей головой и действуй по обстоятельствам, а если, не приведи Господи, ты позвонишь мне в три часа ночи, чтобы спросить – "Какой печатью опечатывать 4-й кабинет? "Или – "Задержанные опять просятся в туалет, что делать? "То уже утром мы с тобой расстанемся. Вам все ясно, товарищ лейтенант?

— Ясно, товарищ майор, постараюсь.

— Вот и отлично, удачного дежурства, будь здоров.

В час ночи все и началось.

Привезли троих задержанных: двоих ранее судимых (они плевались кровью) и мужика лет сорока, трезвого и прилично одетого.

Мужик оказался ФАПСИ-шником, а ситуация случилась самая незамысловатая: он шел домой, никого не трогал, к нему пристали трое архаровцев. Сначала – "Дай закурить", потом – "Куда идешь? Подбрось на пиво. А че такой дерзкий? "Ну, и понеслось.

В результате: одного увезла "скорая" (жить будет, но до свадьбы не заживет, перелом лодыжки и ребер), двое просто с банально разбитыми мордами, а у ФАПСИ-шника только дыхание с непривычки сбилось. Отбуцкал он их не жалеючи.

А тут проезжал мимо наш патруль, он всех и "принял".

Краешком головы, я конечно понимал, что ФАПСИШ-ник сторона потерпевшая, с него нужно взять показания, да и отпустить домой, тем более, что и агрессоры свою вину полностью признали, сидели в обезьяннике, стонали и громко раскаивались. Но с другой стороны, человек причинил троим гражданам серьезные телесные повреждения, черт его знает, что делать…

Очень мне хотелось позвонить майору, но я сдержался и решил до утра задержать всех троих, а там, придет начальник, пускай сам и разбирается.

Сперва ФАПСИШ-ник долго доказывал, что я мягко говоря не прав, но когда окончательно понял, что я совсем молодой и полностью "деревянный", махнул рукой и попросил телефон.

Я дал.

Вначале он наговорил что-то на автоответчик, потом позвонил жене и сказал что много работы, чтобы не ждала и ложилась спать.

Вот так они у меня и просидели до шести утра: двое с разбитыми мордами — в одной клетке, а ФАПСИ-шник — в другой.

Вдруг, в шесть часов, начали разрываться все наши телефоны и вскоре понаехали "конторские" машины с суровыми людьми, а с ними и наш перепуганный майор.

Майор вставил мне огромный "пистон", отстранил от работы, я уж думал что вообще из милиции попрут, но на следующий день он вызвал меня к себе и, уже более миролюбиво, сказал:

— По-хорошему, нужно бы тебя гнать из органов, раз не можешь отличить преступника от жертвы и почем зря задерживаешь и сажаешь в обезьянник людей, да еще и каких людей. Лейтенант, ну ты же видел, что перед тобой офицер спецслужбы, ты бы хоть шнурки и галстук с него не снимал, позор какой… Но, тебе повезло, он позвонил мне и очень просил тебя не наказывать, а даже поблагодарить за человеческий подход к задержанным, так что, претензий к нам у них нет.

Что же ты такого человеческого ему сделал, а?

Я соврал, что точно не знаю, мол, просто вел себя грамотно и корректно. Майор махнул рукой и отпустил меня.

Хотя я прекрасно знал — почему ФАПСИ-шник замолвил за меня словечко? Видимо, не поганый был мужик.

Дело в том, что он полчаса меня прибалтывал проявить к нему человеческий подход, ведь в его голове находится куча государственных тайн и он в любом случае обязан их охранять.

До сих пор не знаю, что за гипноз тогда со мной случился, но я согласился. В результате ФАПСИ-шник сидел в обезьяннике: без шнурков, без галстука, без брючного ремня, но… со своим табельным пистолетом…