Вьетнама и куда же без этого из Кубы с Че Геварой.

Естественно, все дарят с какими-то напутствиями, вот и товарищ привез мне шикарную кипу из Израиля и тоже с напутствиями.

— Соломон, как почувствуешь что кто-то тебе начинает пудрить мозги, ты надень ее и человек поймет, что там, где он учился, ты возможно преподавал.)

Посмеялись и забыли.

Кипу я когда рассматривал, положил в ящик своего рабочего стола и забыл.

По работе нас одолевала одна организация, про которую говорили, что они пе[тух]ы и очень плохо платят, ну как плохо очень долго и не в срок, и еще хотят на[дол]бать при подписании контракта обязательно.

Звонки от их менеджеров я отбивал довольно быстро, но они каким-то боком убедили мое руководство, что я им должен пойти на встречу, мое руководство предупредило, что попросили формально так сказать, а решение оставили мне на откуп.

— Ну, ты можешь просто лупануть им цену выше, чем в среднем по другим организациям, может они и отстанут?

— Думай сам!

Я пригласил юриста и сказал, внести в контракт условия оплаты пожестче и цену побольше, и сбросить им для ознакомления.

Через час позвонил их директор и как-то сразу очень быстро согласился на наши условия, сказав как-то мимоходом, что завтра приедет их представитель уточнить детали.

Назначили время.

Ровно за одну минуту до одиннадцати пришел их представитель, я его встретил в коридоре и завел в офис.

Невысокого роста, с короткой стрижкой и седыми волосами, в костюме с портфелем и какой то непонятной улыбкой.

— Аркадий Львович (имя изменено) — представился он.

— Очень приятно! Присаживайтесь.

До этого я попросил свою помощницу никого не пускать пока мы беседуем.

В ту пору в моей конторе работала помощницей очень красивая девочка восточной наружности с такой шикарной внешностью, что это мешало работе.

Наши сотрудники подолгу задерживались в офисе а из других организаций представители мужского пола до хрипоты ссорились, кто повезет договора к нам на подпись.

В конце концов ее у меня забрали якобы на повышение, но сразу взяли замуж, заделали троих детей и заперли на ключ, так как муж был старше на пятнадцать лет и восточный человек.

И началась беседа.

Надо сказать, что его манера говорить и его повадки как бы завораживали, если я сначала считал себя охотником, то к середине разговора я начал чувствовать, что становлюсь дичью.

Я никак не мог поймать его взгляд, он как бы мне смотрел в глаза но взгляд был нацелен немного выше переносицы что очень напрягало.

Потихоньку начиная нервничать я машинально на листке стал выводить цифры пытаясь уловить нить разговора, но она постепенно ускользала.

Наши первоначальные договоренности благодаря его каким-то железным аргументам стали понемногу таять, и я стал понимать, что к концу разговора мне еще придется доплатить, чтобы они заключили с нами контракт.

Несколько раз я хотел уже прервать разговор и уже намеревался сказать что все, контракт подписывать не будем а повернемся жопой к жопе и кто дальше прыгнет.

Но каким-то чутьем он это понимал и мгновенно переводил разговор в другое русло переключая мое внимание и опять все сначала.

Я слабо восприимчив к внушению, но тут я чувствую что прям какое-то наваждение не иначе.

Надо сказать, что весь разговор я просидел с мрачным и серьезным лицом.

В какой-то момент я смог вклиниться и предложил:

— Давайте выпьем чаю а потом продолжим!

Он на секунду оceкся и согласился.

— Анечка, принеси нам чай!

— Да, Соломон Маркович, я уже приготовила — проворковала Анечка.)

Он продолжал что-то говорить, но я немного отключился и вышел из под гипноза.

Дальше картина маслом!)

Заходит Анечка в красном обтягивающем платье, на каблуках с волосами собранными в тугой узел и в дорогих очках.)

Пока он отвернулся на несколько секунд, переключив на нее свое внимание, и говорил какие-то комплименты, я достал кипу, одел ее на голову и откинувшись в кресло сложил руки как доктор в Кавказской пленнице нацепив на лицо примерно такую же улыбку.)

Сначала он увидел ох[рен]евшее лицо Анечки, на котором выражалось сразу все и удивление, и испуг, и не понимание, потом, повернувшись ко мне, он увидел совершенно другого человека с улыбкой просветленного на лице.

Он немного замешкался, прошло не больше десяти секунд, он как-то быстро перестроился и я опять увидел тигра, но в этот момент перед ним была уже не жертва для охоты, а серьезный противник.

К его чести он это оценил с одесским юмором и довольно неожиданно! Его лицо расплылось в улыбке и стало совершенно другим!

Он достал из портфеля кипу и так же одел на голову.))

— Уважаемый, и зачем нам с вами было столько тратить времени на пустые разговоры и делать друг другу мозг?

— Может перейдем к делу?

— С удовольствием!)

Я подал ему листок с цифрами, что я написал на автомате, где было наше условие.

Мы снижаем стоимость до такой суммы, а они свою часть тоже корректируют в соответствии с нашими возможностями.

Это устроило всех.

Через пять минут юрист, к слову который тоже ох[рен]ел от такой картины, когда увидел нас в кипах, принес вариант договора, который мы согласовали.

К его чести надо сказать, что после этого он отключил свой гипноз и мы просто трепались обо всем и рассказывали анекдоты и пили чай с печенюшками.

Расстались довольно тепло, он мне дал свою визитку и сказал, что можно звонить, если будут вопросы по контракту, но, как не странно, у нас с ними вопросов не было ни по работе, ни по оплате, что очень удивило наше руководство.)

Я обычно, когда думаю или нервничаю на автомате рисую птичек, но в тот раз я выводил две цифры и обвел их раз тридцать не меньше, как потом мне сказал специалист один, что это авто письмо, когда человек не осознавая фиксирует какую-то важную информацию.

В продолжение данной истории.

— Лена, а что наш Шеф еврей? — удивленно спрашивала Анечка у кадровички и в последствии у всех, кто со мной давно работал.

— Анечка, конечно нет, он так шутит!)

Но для нее эта картина была выше ее понимания.)

Прошло лет пять после этого случая, но я ни разу ни до не после этого не испытывал таких ощущений, как в тот момент нашего общения.

Как-то отмечали юбилей одного человека, который работал раньше в структурах, а теперь руководит службой безопасности большого холдинга. Зашел разговор на эти темы, что есть спецы, которые любого могут обработать, ну я согласился с собеседниками и рассказал со смехом эту историю из личного опыта про кипу.

Все поржали и пошли продолжать банкет.

Потом во время перекура ко мне подошел один, который внимательно слушал мой рассказ из гостей, и поинтересовался, когда это было не пять ли лет назад там-то и там-то?

— Да, это я с ним общался.

Он молча и с каким то восхищением и уважением пожал мне руку.

— А кто он такой?

Он немного замялся, а потом наверное рассудив что если я сижу рядом с юбиляром и называю его брат я из их круга.

— Ну, вообще-то, он переговорщиком был лет двадцать в одной из силовых структур, потом вышел в отставку и его взяли в нашу контору.

— Про тебя он сказал, когда вернулся в контору, что разошлись с ничьей, но он доволен, чем удивил многих.

— Для него это высокая похвала, за пять лет работы с ним я не видел ни одного кто бы устоял перед его обработкой.

— Да и в свое время он преподавал в [censored]!

Тут уже ох[рен]ел я!)

И тогда я понял, что с удовольствием бы поучился у него если бы предоставилась такая возможность.

Мировая звезда — и какой-то Паустовский?! ( мнение организаторов встречи) Что за бред?! Но всех — на ноги! И к вечеру Паустовского, уже тяжелобольного, наконец, разыскали.

То, что произошло тогда на концерте, стало легендой. На сцену вышел, чуть пошатываясь, старик. И тут мировая звезда, подруга Ремарка и Хемингуэя, — вдруг, не сказав ни слова, опустилась перед ним на колени в своем вечернем платье, расшитом камнями. Платье было узким, нитки стали лопаться и камни посыпались по сцене. А она поцеловала его руку, а потом прижала к своему лицу, залитому абсолютно не киношными слезами. И весь большой зал сначала замер, а потом вдруг — медленно, неуверенно, оглядываясь, как бы стыдясь чего-то! — начал вставать. И буквально взорвался аплодисментами.

А потом, когда Паустовского усадили в кресло и зал, отбив ладони, затих, Марлен Дитрих тихо объяснила, что самым большим литературным событием в своей жизни считает рассказ Константина Паустовского "Телеграмма", который она случайно прочитала в переводе в каком-то немецком сборнике. "С тех пор я чувствовала некий долг — поцеловать руку писателя, который это написал. И вот — сбылось! Я счастлива, что я успела это сделать"