Помню в детстве у меня был друг. Мальчик Витя. Мы с ним не играли, но зато много о чем разговаривали. Он рассказывал мне о боге, о войне, о плохом и хорошем. Меня удивляло то, что его никто не видит. Мама водила меня по врачам. Все говорили, что это пройдёт. И прошло. Лет в 10 я перестала его видеть. Сейчас у меня есть дочь; она рассказывает мне о мальчике. Его зовут Витя. И она очень удивляется, почему я его не вижу. Я за неё не переживаю. Витя хороший. Вот только кто он?

В пятом классе мы с друзьями всячески смеялись над одной девочкой. Однажды мы довели её до слез. Дома она рассказала это отцу. Отец у неё был известный хирург, он спас много жизней. Вечером моим родителям позвонил её очень взволнованный отец. Мои родители сказали мне подойти и извиниться. На следующий день её не было. Позже я узнал, что он перенервничал из-за дочери, и у него случился сердечный приступ. Он умер. Прошло десять лет. Меня мучает мысль, что я лишил жизни человека.

Маме было 43, когда обнаружили рак груди. Операция, химиотерапия. Спустя три года, казалось, что болезнь отступила, мы победили. Но нет. Она ударила в тот момент, когда мы не ждали. Ударила с двойной силой. Опять больница, химия. Мама начала худеть. Метастазы распространились по всему организму. В ту ночь я работала, мне позвонили, сказали, что маме хуже. Я бежала, я так хотела успеть. Успела. .. Но больше всего сейчас я бы хотела опоздать. Последний вздох... страшно.

Я пианистка, студентка консерватории. У меня было все: конкурсы, хорошая техника, перспективы. Занималась по 6 часов в день, чтоб сюда поступить после муз колледжа. А потом травма руки. Врачи, уколы, нейрохирургия-все без толку. Врачи только и говорят-все хорошо, просто нерв поврежден, но жить-то не мешает, были бы не пианисткой — даже бы и не заметили. Встал вопрос о профнепригодности, жду сессию. И я, как тень: хожу по консерватории, неиграющая пианистка, которая никогда ее уже не закончит.