как это делается по уму, то есть в Москве.

Время — незадолго перед коронавирусом, чуть менее одиннадцати утра. Дохожу до боковой улицы, на которой ежедневно в рабочие часы паркуется примерно сотня машин тех, кто работает в бизнес-центре. Там оживление: с десяток бригад рабочих возле каждого столба прикручивают под каждым знаком "парковка" дополнительную табличку "для инвалидов". Массово, с начала до конца, вдоль всей улицы. Рядом стоит взвод гаишников при всех регалиях, крутят в руках блокноты и готовятся выписывать протоколы. А по магистральной улице сквозь светофоры уходит за горизонт длинная зелёная очередь эвакуаторов — не знаю, сколько их было, как минимум три-четыре десятка, дальше просто не видно. Захожу в офис, благо весь БЦ занят одной фирмой, кидаю в общую рассылку клич — так мол и так, бегите, спасайте железных коней — и иду работать. Помогло ли кому-то — даже не пытаюсь узнать, в офисе две с половиной тысячи народа, лениво при таких шансах искать, кому именно не повезло.

Вечером ухожу домой по той же улице — инвалидные таблички уже сняты, снова висят обыкновенные. Паркуйтесь, граждане, на здоровье. Только не удивляйтесь потом.

Не знаю, как сейчас, но в те годы Центральная Станция Переливания Крови в Риге представляла собой внушительное зрелище. Классический сталинский стиль — колонны, мозаичные панно, широкие лестницы и, поразившая нас спецодежда. Перед сдачей крови нужно было облачиться во все белоснежное: бахилы до колен, балахон-распашонка, а на голову шлем, закрывающий голову вместе с шеей и с прорезью напротив глаз. В общем, человек становился похожим на какого-то космонавта. Все нервничали ессессно — первый раз все-таки. И вот мы, первая группа космонавтов, торжественно по этой лестнице взошли наверх. Процесс пошел. Но из-за этой спешки у одного из моих товарищей слишком быстро вытащили иглу из вены, не сразу согнули руку в локте и приложили ватку. А т. к. он в это время очень энергично работал кулачком, то кровь щедро окатила его с ног до головы. На белоснежном фоне это смотрелось очень эффектно.

Впечатление было такое, как будто его расстреляли из крупнокалиберного пулемета.

Ну, а дальше все родилось само собой, экспромтом. Когда мы шли обратно, двое из нас синхронно, нежно подхватили товарища под локоточки, а он стал подгибать ножки и пошатываться. Вот в таком виде мы по этой парадной лестнице и сошли...

Пипец. Вы бы видели, что там началось... С каждым нашим шагом ожидающий своей очереди народ бледнел, отшатывался от нас и медленно и молча выпадал в осадок... Кое-кого пришлось приводить в чувство нашатырем.

Незабываемое зрелище...

А когда мы сняли наши маски и народ увидел наши ухмыляющиеся рожи — мы много чего интересного тогда про себя узнали... Заслужили в принципе.

Вот такие курсантские приколы. Глупые были, молодые... Эххх...

Кеша переехал жить к нам.  

Хочу сказать, что приятелю его подарил отец той самой беременной жены. Он — отставной полковник, Кеша жил у них давно, ездил по службе по воинским частям, поэтому и лексикон у него был армейский. Скажем так, грубо армейский!   Ко всем он обращался "Эй ты!". Причем, его интонации точь-в-точь копировали голос и манеру говорить того полковника. Всех женщин он делил на три категории: красотка, шалава и корова.  

Когда клетку выставляли летом на балкон (живут на первом этаже), Кеша приставал к каждой проходящей мимо даме. По каким критериям он определял категорию – неясно. Мог красоткой назвать старушку, а молодую стройную девушку – коровой. Обижались все!  

Сама хозяйка попала в разряд "шалав", что создавало ей много проблем в жизни. Достаточно было ей войти в помещение, где был Кеша, он сразу и очень громко к ней обращался. Соседи уже знали, что это попугай говорит. А прохожие думали, что это грубый муж с женой так обходится. Гостей в дом они звать перестали.  

Дети приятеля Кеши боялись – он подслушивал разговоры пацанов и потом сдавал их родителям. Так, например, был провален план побега из дома на концерт какой-то группы в соседний город.  

Последней каплей, переполнившей чашу терпения жены, стало то, что когда у нее начал округляться живот, Кеша вспомнил некоторые фразы, которым его научил полковник или кто-то другой. И стал ее доставать вопросами: "Эй ты, шалава! А где твоя талия? " и "Эй ты, от кого нагуляла?".  

Короче, Кеша переехал к нам. Моя жена тоже сразу превратилась в шалаву, периодически заходящая теща – в красотку, я же стал откликаться на "эй ты". А кот наш, кажется, стал заикой и перестал по ночам скакать как конь. Спит себе у нас в кровати, боится разбудить Кешу, чтобы не выслушивать отборный мат от него и от меня.  

Мы живем на втором этаже, но наш балкон люди стали обходить стороной. Никто же не знает, что это попугай зовет:  

— Эй ты! Иди сюда! Купи, мужик, пива!  

— Эй ты! Иди сюда, шалава (корова, красотка)!  

Как отличает, не видя человека, что это мужчина или женщина – мне непонятно. Но не ошибся ни разу.  

И вот один раз сосед с седьмого этажа спрашивает, почему я жену постоянно называю шалавой? Я ему про Кешу рассказал. А тот говорит:  

— Дай мне его на пару дней на перевоспитание. Я знаю способ.  

Ну, мы и отдали.  

Если короче – у того соседа есть фокстерьер. Он небольшой, но очень басистый – как рявкнет – стекла дрожат.  

Вот сосед и поставил клетку с Кешей на пол, рядом усадил Фокса и стал попугая учить манерам. За каждый мат собака рявкал по команде так, что Кеша вжимался в пол клетки. За хорошие слова попугай получал вкусняшку.  

Через три дня Кеша вернулся в родные пенаты. Теперь он знает слова "пожалуйста", "спасибо", "как ваши дела". Жена стала "дорогая", а я "уважаемый".  

Иногда еще Кешу пробивает на прошлое, но он сам сразу же приседает и исправляется "извините, извините".  

Соседу я выставил магарыч хороший. Он иногда заходит – учить попугая новым правильным словам.