Меня невзлюбили мои коллеги, когда вышла картина "Москва слезам не верит", и когда на неё начались очереди в кинотеатры. Это вызвало очень понятную, но, честно говоря, чрезмерную с моей точки зрения ненависть. Однажды было собрание, и из зала поступил вопрос: "Что же нам делать с этим фильмом, надо же принимать меры, это же позор "Мосфильма". Реакция была абсолютно в духе собраний 1937 года.

Для западных зрителей фильм стал ключом к пониманию советской действительности. Говорят, что Рональд Рейган восемь раз пересматривал фильм, чтобы подготовиться к предстоящей встрече с Горбачевым. Сборы у нас были около 50 млн руб. , а затраты на фильм — 500 тыс. руб. Один к ста получилось. Советский зритель был разный. Не зря зритель ходил в кинотеатры по нескольку раз, чтобы увидеть фильм: выходил из зала, брал билет и возвращался, чтобы повторить.

Картину послали на "Оскар", потому что она очень понравилась Леониду Брежневу и вообще руководству страны. Рискнули послать, но ждали, что провалимся. Тот год как раз был очень урожайным: были представлены картины Трюффо, Куросавы. Было очевидно, кто в этой компании аутсайдер.

1 апреля утром мне позвонили и поздравили с "Оскаром". Я эту шутку оценил по достоинству. Все звонившие потом тоже как-то мялись, думали, что их разыграли.

Владимир Меньшов

Господи, опять этот Йемен! Как же мы с ними намучились в тассовской Редакции стран Востока. Их вообще тогда два было: на севере Йеменская арабская республика (ЙАР) со столицей в Сане, а на юге — Народно-демократическая республика Йемен (НДРЙ) со столицей в Адене. И они то и дело враждовали. Племена, религиозные конфессии, подзуживание из-за границы...

Мне кажется, в отношениях нормально всё, что устраивает обоих: свободные отношения, смена ролей в постели, любые игрушки, просмотр п@рно — абсолютно не считаю ничего из этого извращением, если оба кайфуют, а не один терпит ради другого. У нас с мужем ceкс хороший и без каких-то таких штук, бурный, но вполне стандартный. У нас другой фетиш — мы дерёмся. Я тут не бедная-несчастная жертва домашнего насилия: мы не дерёмся в полную силу, конечно. И он, и я в прошлом рукопашники, и оба любили тренировки, но потом загруз, работа, график — перестали ходить. Если кому скажу — крутят пальцем у виска. А нам по кайфу: напряжение скидываем, ссор меньше, травмы если и бывают, то несерьёзные, в форме себя держим. Конечно, настоящее домашнее насилие — это ужасно. Но, блин, лично для меня классно во время спарринга аккуратно летать через бедро!

Развод после обеда на самоподготовку. Начальник курса, как обычно, гоняет залётчиков и двоечников. Погода — лето, теплынь. Различными словосочетаниями проходится по умственным способностям отдельных курсантов. Угрожает никого в увольнение не пускать: хозяйственные работы, строевая и прочие радости на все выходные. Разоряется минут 15, словарный запас иссяк. Рота стоит грустная в связи с отсутствием перспектив.

Рядом с начальником курса стоит его заместитель, вид отсутствующий, болеет с похмелья.

Начальник курса обращается к заместителю:

— Товарищ капитан, у вас есть что сказать?

Тот от неожиданности икает, минуту молчит, смотрит мутными глазами на личный состав, а после выдаёт:

— Кто взял в канцелярии фломастеры и до сих пор не вернул?

Ржание 120 рыл, начальник курса хрюкает от смеха!

В жизни каждого узбекского таксиста наступает момент, когда, довезя меня до Ташкента (Самарканда, Хивы), он открывает багажник, чтобы я забрал рюкзак, и такой:

— Мой номер запишите

— Зачем?

— А Вы что, обратно не поедете?

— Поеду, а зачем мне Ваш номер?

— Ну как? Вы же мой клиент, позвоните, отвезу обратно.

— А что, других таксистов на Бухару кроме Вас не будет? И потом, я не Ваш клиент. Я вообще ничей клиент, я не люблю привязанностей.

В это время лицо таксиста становится необычайно интересным, на нем быстрая и сложная, непривычная для таксистов гамма чувств, очень осмысленный взгляд. Так смотрят на неверную жену, так смотрел Юлий на Брута. Мне хочется сфотографировать это лицо, но кажется, это будет неэтично.

Anzor Bukharsky