Лучшие истории месяца

шик — не зная ничего, прийти на экзамен и ответить на отлично, утереть нос "зубрилкам" — тем, кто исправно записывал все лекции.
Перед историком трепетали несколько поколений студентов. Особенно — студенток. Девушек он не очень жаловал, а уж те, кто появлялся на экзамене нарядной, накрашенной и причесанной, были обречены на провал.
Таких он гонял особенно усердно — ибо "если девушка пришла в столь помпезном виде на экзамен, то голова у нее занята явно не тем". Мысль, что и в причесанной голове могут быть весьма умные мысли, и даже знания, он категорически отвергал.
Бывалые второкурсницы в числе прочих наставлений рекомендовали за неделю до экзамена не мыть голову, приходить, собрав волосы в скромный хвостик, косметики — ни-ни! Одежда — "крестьянская" юбка до пят, и безразмерный свитер. В таком вот виде, авторитетно утверждали "бывалые", нам у него если не пятерки — то уж хотя бы уважение обеспечено. И мы слушались — им же виднее!

Историю я всегда любила, и особенно не прогуливала — читал он хорошо.
Посещение лекций было свободное, но он был из тех, чьи лекции я ценила.
Экзамен был назначен на 13. 00. Всей группой мы договорились собраться в морге в 10, чтобы еще раз пробежать вопросы и повторить материал.
Нас было три подруги, и мы решили встретиться чуть пораньше и пройтись по магазинчикам. И вот мы идем — и — о чудо! — я в витрине одного из магазинов вижу костюм! Такой, что "в зобу дыханье сперло"! Ярко-зеленый, скорее даже — ядовито-зеленый, с умопомрачительно блестящими золотыми пуговицами, с коротенькой облегающей юбкой! То была любовь с первого взгляда, и я сразу же поняла, что должна им обладать! Экзамен по истории сразу стал далеким и неактуальным событием.
Костюм сидел на мне — не придерешься, тютелька в тютельку, и идеально подходил к зеленым глазам. Девчонки одобрили его единогласно.
Стоил он четыре моих стипендии, но, поскольку я была работающей студенткой, таковая сумма у меня имелась, правда — дома. Прошу у продавщиц отложить костюм на час.
До дома было минут сорок ходьбы. Потом еще столько же — назад, к заветному костюму. А после надо было в универ, на экзамен. Пешком было никак не поспеть, и я решилась — гулять так гулять — разориться на такси! Девчонки мои тем временем отправились в морг.
Ловлю такси.
— Мне сейчас — быстренько — в старый город, вот по этому адресу, потом — назад, сюда, а потом в университет! — плюхаюсь на переднее сиденье.
— Дэнег нэ хватаит, да-а? — сверкает улыбкой в два ряда белоснежных зубов из-под угольно-черных усов таксист.
— Да.
— Сколька тэбэ нада?
Называю сумму. Не говоря ни слова, таксист вынимает из кармана пачку денег, отсчитывает нужную сумму и со словами:
— На, беры, буду я тут ище два раза взад-впэред машина гонять.
Хватаю деньги и стремглав несусь назад — забирать костюм. Продавщицы, не ожидавшие от меня подобной прыти, заворачивают его в бумагу, я быстренько плачу и бегу назад. На часах — 11. 35. Пока успеваю.
Черноусый таксист ждет.
— Куда тэпер?
Называю адрес. Едем.
— Тряпка купил?
— Костюм! Красивый — глаз не отвести!
— Ха!

Подъезжаем к моему дому, я бегу наверх, домой — жили мы на втором этаже.
Дома совершенно отчетливо понимаю, что не смогу сейчас положить купленное мною чудо в шкаф и пойти на улицу в бесформенной юбке до полу.
Это было бы величайшей несправедливостью!
Переодеваюсь в костюм. Скромный хвостик никак не сочетается с золотыми пуговицами, распускаю волосы. Глянув в зеркало, понимаю, что просто обязана подчеркнуть зелень глаз — под цвет костюму.
В таком вот виде, нацепив туфли на каблуках, выплываю из подъезда. 12. 15
— скоро экзамен. Таксист, увидя меня, восхищенно прицокнул языком.
Захожу в морг в половине первого. Наши уже сворачивают конспекты, на столах пустые чашки кофе и конфетные обертки.

Увидя меня, девчонки присвистывают:
— Ты что, с ума сошла? Экзамен решила запороть, дура!
— Я сдам! — у меня вдруг появляется такое чувство, что я все могу, а особенно — в новом костюме.
— Да историк с тобой разговаривать не станет!
— Как это не станет? Должен же он экзамен принимать, и у меня — тоже.
Посмотрим.
— Спорим, не сдашь! Завалишь. Или сдашь — но низко. — Ввязывается наш
Игорек, единственный мальчик в группе.
— Спорим! На что?
— На шампанское!
— Пойдет! Учти — если сдам на пять, ставишь всем бутылку после экзамена.
— Это ты нам поставишь! И не забудь закуску!
— Увидим!
— Продуешь!

Идем в аудиторию. Появляется историк. В компании серо-коричневых девчонок я выгляжу "зеленой вороной". Смотрит на меня внимательно из-под очков. У меня начинают предательски дрожать коленки.
Он раскладывает билеты, и приглашает войти первых пять человек.
Остальные ждут за дверью. Лихорадочно открываю конспекты — ведь повторить не успела, начинаю листать. Внезапно обнаруживаю, что ничего не помню. Листаю конспекты — и не узнаю написанного, словно и не я писала.
Стоп! Нельзя поддаваться панике, на мне же такой костюм! Я знаю это состояние — когда кажется, что ничего не помнишь и не знаешь, это верный признак того, что — переучилась.
Лучшее, что я могу для себя сейчас сделать — попробовать успокоиться и идти отвечать. За дверьми я обречена "дозревать" до состояния истерики.
Как только выходит первый человек, захожу. Подхожу к историку, кладу свою зачетку.
— Берите билет.

Хватаю первый с краю билет.
— Пятый.
Историк протягивает мне бумажку с вопросами пятого билета и я иду готовиться.
В билете три вопроса:
1. Рыцарские ордена на территории Литвы в 13 веке и их влияние на политику княжества Литовского — знаю, ерунда!
2. Принятие Литвой христианства и его влияние на дальнейшую судьбу
Литвы. — Тоже не проблема!
3. Столыпинская аграрная реформа.

Можно вздохнуть — все три вопроса я знала.

Начинаю готовиться. Набрасываю план, продумываю, как построить ответ, записываю лишь основные пункты и даты. Спустя десять минут поднимаю руку:
— Можно отвечать?
— Пожалуйста.

Выхожу на кафедру, за столом передо мной сидит историк. С интересом оценивает мои ноги.
— Начинайте.
Сначала невнятно, заикаясь, но потом успокаиваюсь и начинаю говорить.
Слушаю себя — и радуюсь, черт побери, я хорошо отвечаю! Историк слушает, кивая и блестя очками.
— Хорошо, хорошо... Так. А как вы лично оцениваете реформу Столыпина?
— В целом — положительно. Не его вина, что у России просто не хватило времени, чтобы довести до конца задуманное им. Он верно в целом понимал задачи государства, вот только проводил свою реформу слишком уж резко, потому и был застрелен Д. Богровым.
— Хорошо... Да, в целом — хорошо, вы знаете материал. Где ваша зачетка?
— Вот, перед вами.
— Пять. Пока — первая пятерка. Улыбнувшись лишь одними глазами из-под очков, он протягивает мне зачетку.
Пять!!! И шампанское — мое! И — новый костюм! Нет, сегодня положительно
"мой день"!

Гордо выхожу из аудитории.
За дверью меня обступают:
— Ну?
— Пять!
— Врешь!
— Не вру! Пусть Игорек выставляет шампанское — угощаю всех, выпьем после!

Кроме меня, пятерку получили Игорек и еще одна, из "зубрилок".
Игорьку пришлось сбегать в кафе, купить бутылку шампанского. Закуску в виде пирожков организовали сообща.

Усевшись на травке во дворике, мы распивали шампанское из пластиковых стаканчиков и закусывали пирожками. Мимо нас — с бумагами в деканат — проходит историк:
— Празднуете сдачу экзамена?
Я — слегка "под мухой" — объясняю:
— Нет, это они спорили со мной, что я завалю у вас экзамен, а я сдала на отлично!
— Странный спор. Вы были на большинстве лекций, почему вы были должны не сдать?
— А потому что пришла при параде, а не как сельская учительница!
— Совсем странно... Впрочем, я замечал, что девушкам на экзаменах не до нарядов, они обычно скромно одеты... Но на вас сегодня было приятно смотреть, не скрою.
— Да?! А про вас говорят, что вы не любите нарядных девушек, и нарочно заваливаете их на экзаменах!
— Что вы говорите? — тут он раскатисто захохотал. — Вот уж не знал, ну надо же!
— Да? — настает мой черед смеяться — зря девчонки неделю голову не мыли!
— Угощайтесь, вот вам стаканчик, берите.
— Не откажусь, — историку наливают шампанское, протягивают пирожок.

... Мы сидим на травке, пьем из пластиковых стаканчиков, жуем пирожки и болтаем. На равных, совсем как друзья. Щелкая фотоаппаратами, мимо снуют туристы. До сих пор, вспоминая этот день, я помню то ощущение счастья, молодости и свободы... .

ессно невыспаному, да и к тому же братва, что меня провожала, накануне неплохо потренировала в плане выпивки, ну да не это главное. Сев в автобусе на свое законное место, я мечтал дать храпака часа полтора, да и все пассажиры похоже тоже были не против того же. Ну наконец наш автобус тронулся и мы стали потихоньку дремать. Тут у одного чувака с мордой бандюгана зазвонила мобила, то есть не зазвонила, а заиграла полифония с мелодией "Мурки". Этот бугай с шеей быка демонстративно медленно достает свою мобил, дает всем нам насладиться энтой музыкой, ну и патом чего-то там базарить. Только он закончил свой важный разговор, как раздается за его спиной другой звонок с мелодией "Наша служба и опасна и трудна". Все ессно повернулись на этот звоночек, а там майор милиции се о чем то калякает. Все стали ржать...
Тут подъехали к какой-то остановке и в салон зашли два попа. И надо же было в этот момент, что бы у одного из них тоже запиликала труба, а там мелодия "Боже царя храни"!!! Автобус забился в истерике. Лица у попов вытянулись, они стали разглядывать свои рясы, думая, что ржач по их поводу, один даже другому под рясу заглянул, что только добавило нам адреналина. Со смущенными лицами, на 100% уверенными, что ржач именно в их адрес, они быстро просочились в салон и стали что-то выяснять друг у друга. Ржач стал потихоньку затихать, но тут проснулся один муд@к, видно накануне неплохо залив свой организм огненной водой и с виноватой рожей оглядев хохочущий салон скромно спросил: Я че, пернул во сне?
Стекла в салоне затряслись с новой силой, водила заорал: Если вы суки не перестанете меня смешить, то всем писец-я уже больше не могу вести этот е... ый автобус, следующий столб будет наш. Угрозы не действовали. Водила остановил автобус и выпрыгнул на обочину, согнулся пополам и стал ржать, распуская сопли и слезы. Так он ржал минут 10.
Наконец-то все успокоились, кое-кто всхлипывал и постанывал. Мы поехали к пункту своего назначения. Проехав в почти полной тишине минут пять, вдруг раздается голос маленького ребенка: "мама, ты че, со смеху описалась"?
Автобус с новой силой забился в экстазе. Водила снова остановил свой драндулет и повторил цыганочку с выходом из автобуса. Не ржала только мамаша, смущенно закрывая свою красную рожу сканвордом.
Худо-бедно, но с опозданием в 2 часа мы добрались до Питера. Из автобуса все выползали на карачках, напоследок услышав от водилы такие слова:
Первый раз иду получать пи&$#лей за опоздание с таким хорошим настроением )))))))))))))))))))))

и совершенно ненужного ( ну а вдруг пригодится? ) барахла. У каждого из нас есть своя заначка.
И вот как-то раз едет доктор на своей машине по своим, не важно каким, делам, расслабляется за рулем железного коня, как вдруг взмах руки друга всех автомобилистов вынуждает его сделать остановку у обочины. ГИБДДшник козыряет и предлагает водителю предъявить фары, подфарники, дворники, тормоза и т. п. и, обнаружив, что придраться-то не к чему, неожиданно требует аптечку, ехидно спрашивая: "А аптечка-то, товарищ водитель, имеется? " (А было это в те самые времена, когда вводили новые аптечки, достать их было сложно, а перечень был такой, что не всякий ее сам может сделать) Доктор говорит, что есть, только вот, товарищ сержант, больно доставать ее не хочется, на что сержант еще более решительно требует сей необходимый предмет к осмотру. Доктор кивает головой, открывает багажник, выволакивает оттуда под изумленным взором ГИБДДшника большущий дерьмантиновый чемоданище, перевязанный бинтом (! ), с грохотом швыряет его на капот припаркованного тут же ГИБДДшного "жигуленка" так, что последний стонет рессорами и угрожающе скрипит, и, отрывает бинт! Глаза стража порядка на дорогах принимают форму и размер аккуратных биллиардных шаров — у него на капоте лежит гигантский чемодан, из которого, ничем не придерживаемые, вываливаются интубационные трубки, бутылки гемодеза, полиглюкина и т. д. и т. п: . Доктор спрашивает, устраивает ли сержанта комплектность "аптечки", получает еле слышное мычание в ответ, коленом упирается в чемодан, снова перевязывает его бинтом, заталкивает в багажник и уезжает, оставив ГИБДДшника в полнейшем недоумении.

всю войну.
Позвольте далее от первого лица.
Мой дядя Тимофей Купченко перед самой войной закончил курсы водителей и всю войну подвозил снаряды на арт. батареи. Ни разу не был ранен, но прошел через такое, что и правда, можно только с ним согласиться. Он часто говаривал "А Бог все таки меня любит".
Из его рассказов кажется, что оно так и было.
Прибыл как-то на батарею с опозданием. Немец только закончил обстрел наших позиций.
До сих пор с ужасом вспоминал об увиденном. От нашей батареи не осталось ничего и ни кого. Обломки металла смешанные с землей. Людей не было видно вообще.
С большим трудом выкопали из земли одного солдата. Живого, но сильно контуженного.
Привозит он как-то на батарею снаряды, а среди них ящик с гранатами.
Артиллеристы злые, кинули ящик в кузов. Мол, вези туда где взял и смотри что грузят.
Едет он назад, на встречу немецкий самолет. Очередь дал, промахнулся.
Ну, думает дядя, сейчас развернется и вдогонку уже не промахнется. Место открытое, воронок нет. Куда деваться? Выскочил из кабины и под радиатор.
Немец не промахнулся. Очередью прошил ящик с гранатами. Взрыв разнес машину. дядя Тимофей, ни одной царапины, только очень контужен. А когда контужен, перестает разговаривать или очень сильно заикается. Прибыл в часть пешком. Ему стоило больших трудов обьяснить, как от пустой, без снарядов, машины ничего не осталось.
В одну поездку, в попутчиках оказался молодой солдат, его земляк, односельчанин. Едут дом вспоминают. Налетели немецкие самолеты. Пока он обьяснял оцепеневшему земляку куда лучше спрятаться, пока выталкивал его из кабины, самому уже не было времени добежать до воронки. Взрыв полной машины снарядов далеко его зашвырнул.
Лежал Тимофей сильно контужен, без чувств, но ни одной царапины. Земляк решил, что Тимофей убит. Вскоре его письмо, в родное село, сообщило, что
Тимофей Купченко погиб у него на глазах. Однако, проезжавшие санитары определили, что он жив. Два месяца он в госпитале приходил в себя, и только потом написал домой. Ох и досталось тому односельчанину, который с какой то оказией оказался потом дома.
В очередной раз он подъехал на батарею к моменту начала обстрела наших позиций.
Все по блиндажам. Тимофей кинулся к ближайшему, а он полон. Пришлось ему залечь в углубление перед входом. Тяжелый немецкий снаряд угодил в блиндаж.
В живых остался он один. Был засыпан землей, а когда выбрался наружу, от контузии и ужаса долго не мог говорить. Рассказывает, поднимаю голову, а в сантиметрах от моего лица оторванные людские конечности и другие части человеческих тел.
Во так и возил он снаряды до самого Берлина. Ранен ни разу, контужен много раз.
В Берлине ездил на студебеккере. Как-то с сопровождающим, младшим офицером, решили раздобыть шнапсу. А как? Меняли бензин. Не успели закончить обмен, два особиста на мотоцикле. Все бросили и по газам. А те, как гончие не отстают. На одном из поворотов зацепили какой то большой щит. Он упал и придавил тех "особняков".
Что с ними стало он не знает, но долго тряслись, ожидая поисковиков и следователей.
Сами же помчались на площадку отстоя машин, приготовленных к сдаче американцам.
Выбрали не поврежденный автомобиль, сменили номера и поклялись лет 30 никому об этом не рассказывать. Все обошлось. Никого не искали.
Из Берлина ехали поездом. На каком то полустанке прицепилась цыганка.
Ты с железом дело имеешь, от него и погибнешь. Так это ему в душу запало, что, вернувшись домой, категорически отказался иметь дело с техникой.
Работал ездовым. Послали его как-то за сеном. Сена нагрузил, что называется "выше крыши", целый стог. А сам сел сверху. Дорога шла вдоль леса. С другой стороны целина. У дороги стоит одинокий дуб. Лес справа, дуб слева. Дуб старый и раскидистый. Ветки свисают над дорогой. Телега с сеном на пройдет. Начал объезжать дуб по целине. Какая это была мина, не важно. Лошадь и телегу разнесло в куски.
А мой дядя Тимофей с остатками сена оказался высоко на ветках дуба. Дядя цел, но сильно контужен. Опять два месяца заикался, с трудом слова выговаривая.
Когда пришел с войны, обед начинал со второго. Говорит — привык. А как?
Так везло, только налили в котелок первое, обстрел или бомбежка. Бежать в укрытие, все расплескаешь. Не бежать, или земли насыпится, а то еще и осколок упадет.
Решил начинать со второго. С ним бегать проще. А потом, если удавалось, то и первое съедал. Вот так и привык обед начинать со второго.
Огород его дома расположен на склоне. Вдоль забора шла дорого и поворачивала в сторону. Дорога песчаная, водители гонят вниз, машины заносит. Один из них снес часть забора. Обещал забор восстановить.
Вскоре привез секции забора и столбы.
Тимофей был рад и сказал, что сам восстановит забор. Вкопал столбы, остался последний. Старая ямка мелковата, новый столб гораздо длиннее.
Углублял яму, лопата ударилась обо что то твердое. Решил что камень.
Принес лом. Ударил пару раз.
Или это Божья десница, или шестое чувство. За секунду до взрыва отскочил от ямы и рухнул на землю. Опять заикается, опять контужен, но не вредим.
Последний случай. Выкопали во дворе яму, накрыли кое-как, сделали погреб.
Это сразу после воины, с водкой трудно. Достал д. Тимофей пару бутылок и припрятал их в этом погребе. Старший сын тракторист, на гусеничном тракторе, задом заехал во двор. Провалил весь погреб, и гусеницами его загреб. Раскапывать на стали. Досыпали земли, сравняли с уровнем двора.
Прошло лет 20. Расширяли дом, фундамент стал на бывший погреб. Для усиления фундамента выкопали яму. Откопали эти бутылки.
Дядя был рад неимоверно. Накрыл стол, собрал пол села, всех угощал и приговаривал "а Бог все- таки меня любит"!

Получилось длинновато, но... может быть интересно. Вам решать. Lеukodon.

доцент и произносит теплые слова. А в завершение достает из кармана небольшой стеклянный цилиндр. И говорит, что в материальном смысле подарок не ах, а вот в научном... Короче вот,
Александр Борисович, оцените. В колбе находится шарик из антигравитационного материала!

Юбиляру передают колбочку. Шарик в ней действительно как земли боится.
Как ни поверни — стремится к высшей точке колбы. Притихли ученые. Кто знает секрет, про себя улыбаются: не угадает шеф. Больно хитро задумано.
А кто не знает, те думают. Может и вправду открыли гравитационный фотон и сварганили против него зеркальный материал? Это уже Нобелем пахнет!

А юбиляр прищурился хитро и спрашивает: "А чего это, ребятки, шарик в колбу заключен? " Не растерялся доцент. Говорит — материал пока не доработан, быстро окисляется, и потому заключен в инертный газ. "Тааак, " говорит профессор. "Инертный газ, говорите? Тяжеловатый у вас, ребятки, инертный газ. Никак ксенон. " И раскрывает всем тайну. В точности, будто сам делал.

Дело было так. Идея антигравитации витала, но как сделать доцент придумал только за неделю до юбилея. Стеклодувы выдули тонюсенький кварцевый шарик, затем откачали из него воздух. Чтобы полегче был. Его вложили в колбу, накачали ксенона под давлением, и запаяли. Ксенон газ тяжелый, атомарный вес у него 131. А еще под давлением. Шарик в нем буквально плавал.

Во время объяснения доцент перестает улыбаться и густо краснеет. Полгода думали! Может слил кто? Ведь точно гад рассказывает! Гений! Объяснение заканчивается, доцент кивает что, мол, все правильно. Комната наполняется аплодисментами и банкет заканчивается. Точнее, продолжается.

Доцент подкатывается к юбиляру — как Вы догадались? А он все шутит, мол, поживи с мое, может и ты поумнеешь. Но водка сделала свое дело, и юбиляр объяснил доценту: "Антигравитацию в рамках нашей лаборатории я исключил. А следовательно в том, что шарик плавает, не сомневался. " "Но как вы узнали что это ксенон? " взмолился доцент. "Ведь можно было использовать, например, гексафторид урана, который у нас имеется? "

"Элементарно, " ответил шеф. "Зачем еще у твоего стола может неделю стоять баллон с ксеноном? Рабочее место за собой надо убирать, молодой человек! "

худенькой малышкой — из аллергий скатывалась в простуду, оттуда плавно перетекала в ветрянку и дисбактериоз, диатез у ребенка начинался даже от взгляда на фрукты. Настя вилась вокруг дочки и мужа (он оказался замечательным добытчиком денег, но абсолютно бесталанным в быту), бессонные ночи стали правилом, на работу она так и не вышла, свободные минуты были действительно минутами.
Случилось несчастье, когда Олечке было уже пять — неприхотливая Настя за хлопотами пропустила первые признаки аппендицита, и на скорой ее увезли с перитонитом. Операция, реанимация, две недели Настю выхаживали и кормили через капельницу. Как только смогла ходить — удрала из больницы.
Придерживая распотрошенный живот, по стеночкам. К Олечке ненаглядной, к мужу любимому, неприсмотренным, голодным-холодным-несчастным.
Увидела свою доченьку и обомлела — округлившиеся румяные щечки, выпирающее пузико.
— Оленька, я что ты кушала на завтрак?
Потупив глазки и ковыряя туфелькой ковер:
— Сюп...
— Зайчик, а что вы с папой на обед ели?
— Сююююп...
— Ну а на ужин что мы с тобой будем готовить?
— Сюп!!!
Папа был бесталанным в быту, но знал — тушонку можно есть даже не разогревая. И картошка рано или поздно сварится, особенное если ее почистить и порезать. А морковку с луком надо обжарить на масле, прежде чем добавлять в блюдо. Каком масле? Конечно сливочном, о существовании других масел муж не задумывался. Если еще все получившееся водичкой разбодяжить, то будет жидко, значит — суп. А суп детям есть полезно. И вот этим супом кормился ребенок с папой на завтрак, обед и ужин.
Как ни странно, Олечку миновали аллергии и несварение, а румяные щечки говорили в пользу такого "диетического" питания.
Прошло три года с того события, и все у ребят хорошо. По выходным, если мама не против, папа готовит любимое дочкино блюдо — суп.

с зачекерованными хлыстами древесины. Пока трактор старательно пробивал снежную бровку уступая УАЗу дорогу, руководство вышло покурить. Попутно подозвали и тракториста, который все же смог согнать трелевочник с дороги.
На морозном воздухе инструктор принюхался и:
— Да он же пьян!
— Действительно пьян! тоже принюхавшись, подтвердил директор ты, Николаенко, сегодня трактор сдай, а завтра первым лесовозом в поселок, я тебя по тридцать третьей уволю.
Тракторист сначала вроде что-то хотел мыкнуть, отчаянно показывая на трактор без стекол и дверей, но посмотрев на каменные лица руководства, отчаянно махнул рукой и направился к своему железному коню.
Дальше ситуация вышла из-под контроля, так как через минуту тракторист вернулся с неплохой такой монтировкой. Не обращая внимания на открытые рты начальников, он саданул монтировкой по лобовым стеклам УАЗа, потом по боковым, почесал затылок и вынес и заднее стеколко. Потом также молча залез в салон и шуранул монтировкой в крыльчатку печки. Осмотрев творенье рук своих, он остался вполне доволен и достав из-за пазухи едва початую бутылку водки сунул ее в руки так и стоявшему с открытым ртом директору.
Трактор рявкнул, окутался сизым дымом и минут через пять скрылся за поворотом. До поселка было сорок пять километров, мороз за тридцать, водку выпили километров через пять и по приезду уволили механика участка, предупредив главмеха, что следом пойдет и он, если в течении двух дней все трактора на участках не будут оборудованы стеклами, дверями ну и конечно печками. Про тракториста никто не вымолвил ни слова...


Stolbunoff