Смешные истории

штраф, максимум — полгода лишения прав. Как уж суд решит.

А она как будто меня не слушает, как будто бы ей это вообще не интересно. Она смотрит на меня внимательно, типа вспоминает — где меня раньше видела. Мне даже немного не по себе стало. Спрашиваю:

— Что вы на меня так смотрите?

Она отвечает:

— Извините. По поводу нарушения, я не отказываюсь. Нарушила – значит нарушила. Просто я слегка запуталась в этих развилках и заблудилась, вот, против шерсти и свернула. В веломастерскую спешила до закрытия. Уже не успела, не важно. Оформляйте, конечно. Пусть суд решает, что решит, то и решит, тем более, в ближайшие полгода, мне права точно не понадобятся. Извините, а можно личный вопрос?

— Ну, попробуйте.

— Вы так на моего деда в молодости похожи, а как вас зовут?

— Игорь Николаевич.

— Очень приятно, а я Инна. У меня к вам огромная, личная просьба, Игорь Николаевич, дело в том, что, как — это ни покажется странным, но мне очень нужен брат гаишник.

— В смысле?

— Сейчас я вам все объясню. Я — велопутешественница, в одиночку гоняю, то на Кавказ, то в Карелию, то в Казахстан. Палатка, горелка, спальник и вперед. А в прошлом году, весной, я замахнулась на путешествие всей своей жизни, из Москвы до Владивостока. В дороге можно выдержать все что угодно, и холод и голод и ливень и полное отсутствие дороги и по пять проколов в день, но гаишники на трассе меня просто убивают: "Почему такая красивая и одна? Куда едешь? Что везешь? А, как муж так далеко одну отпускает? А, может зайдешь в гости? У нас музыка, баня, шашлык, а завтра дальше поедешь. Ах, тебе некогда? Тогда снимай сумки с велосипеда, будем производить досмотр".

От диких зверей у меня с собой ракетницы есть и перцовый баллончик, а против вашего брата ничего ведь не спасет. И это постоянно так. Короче, под Уфой, слово за слово, задержали меня на сутки до выяснения, потом уже никакого настроения дальше ехать не было. Вернулась на поезде домой. Игорь Николаевич, будьте моим старшим братом.

— Братом?

— Двоюродным, конечно, у нас ведь отчества разные. Я все же хочу добраться до Владивостока в этом году, стартую через неделю. И если у меня двоюродный брат в ГИБДД работает, да еще и капитан, кто ж меня, даже среди тайги посмеет обидеть? Гаишники ведь сразу смогут "пробить", что я вас не выдумала, а вы существуете на самом деле. Вот, возьмите мой номер телефона и дайте мне свой, на всякий случай. Не бойтесь, я вам надоедать не буду, только в самом крайнем случае позвоню, но и вы мне подыграйте пожалуйста.

— Это как-то странно.

— Ну, что вам стоит? Я ведь вижу, что человек вы добрый и не откажете. Не все же гаишники одинаковые, среди них, есть ведь и хорошие люди, такие, как вы.

— Ну, в принципе, хм, почему бы и нет, тем более, что я на вашего деда похож. Ладно, если будут проблемы с нашим братом, то не стесняйся, звони и дай им трубку, решим, не дам сестру в обиду.

— Спасибо огромное, Игорь Николаевич. Все-таки не зря вы на моего деда похожи. А можно я с вами сфотографируюсь? У сестры должна же быть в телефоне фотка с братом.

— Ну, давай. Как лучше?

Вот, можно так, на фоне дороги. Ну, хоть обнимите меня за плечо, а то, как на паспорт. Да, отлично, спасибо.

Сфоткались мы, я пожурил ее за бестолковость, пожелал счастливого пути до Владивостока, да и отпустил без протокола. Черт с ней.

Прошел месяц. Звонок:

— Игорь Николаевич, это сестра ваша, Инна. Помните меня?

— А, сестра – велопутешественница, помню, конечно. Ну и как твои дела? Где ты сейчас, в Уфе, или Иркутске? Не обижают тебя по дороге?

— Игорь Николаевич, мне очень стыдно, но нет у меня велосипеда и никогда не было, я с перепугу все наплела, потому что живу за городом и без прав мне хана. Вот поэтому мне срочно и понадобился брат работающий в ГАИ, брат ведь, не даст сестре погибнуть. Я очень хочу загладить свою вину и пригласить вас с женой к нам в театр на премьеру. Я там играю главную роль.

Пришлось идти. Она действительно актриса и действительно играет главные роли, тут не соврала. Они даже сдружились с моей женой. Простил ли я ее, засранку? Да конечно простил, сестра все таки, хоть и двоюродная…

деятелей, перегибал их промеж глаз и с ехидным смешком ножичком нарезал квадратики 20х20. Занятие это иногда прерывалось криками тещи:

— Прекрати издеваться на членами политбюро! Вот вышлют тебя на Колыму!

— Не вышлют.

В один из июльских дней Матвеевич сидел в техотделе и читал свежую желтую прессу. Прочитал статью про кооператора Артема Тарасова, сделавшего состояние на продаже алюминиевых ложек в Америку. Потом шла реклама рижской конторы по скупке цветных металлов с ценами на них от этого самого алюминия до редкоземельного стронция. Дошел в списке до вольфрама и призадумался.

— Вася-спросил он зашедшего прораба- помнишь, к нам завозили из Риги вольфрамовые стержни для системы разморозки холодильников, там вроде еще оставались?

— Лежат на пятом складе- ответил прораб.

Вызвали кладовщицу и грузчика, и двинулись на склад. В далеком пыльном углу за досками валялись никому не нужные свертки со стержнями. Грузчик вытаскивал их на свет Божий, а кладовщица взвешивала. Набралось около 80ти килограмм.

Матвеевич вернулся в кабинет и быстро подсчитал на арифмометре, сверяясь с газетой. Сумма набиралась приличная. Разделил полученный результат на 46, число работников. На каждого выходило по 7-8 тысяч долларов. По ценам тех времен хватало на приличный дом, автомобиль и еще на пять лет безбедной жизни.

После обеда освободили от папок с документами конторский несгораемый шкаф и переносили драгоценные стержни со склада. Ключ от шкафа Матвеевич забрал себе. Потом в курилке состоялось собрание новоявленных миллионеров. Работяги разверзнув рты, не верили своему счастью. Кто-то побежал за портвешком. Некоторых обуяло беспокойство за сохранность металла.

Однако старая сторожиха на ломанном русском заверила:

— Мимо меня ни один черт не проскочит!

В томительном ожидании прошло две недели, пока прораб Вася не провел в курилке новое собрание. Оказалось, что старый маразматик Матвеевич перепутал рубли с копейками и на брата выходит лишь по 70 долларов. Но и эта сумма была довольно приличная.

Потом все опять затихло и однажды во время выходных пропал сейф прямо с вольфрамом. Либо черт все-таки проскочил мимо сторожихи, либо произошел другой казус. Хотели заявить в милицию, но на балансе предприятия вольфрам не числился. А потом произошли другие события и все это затерлось во времени.

конфет и даже кофе. Нет, я кофе в детстве не пила, но все, кто ездил в Москву, привозили кофе, значит вещь нужная, во всяком случае дефицитная в наших краях.

Я тогда училась в 5 классе, уже вошли в моду и успели надоесть слова "гласность" и "перестройка", работали первые кооперативы, на заводах организовали госприемку, Михаил Сергеевич ввел сухой закон и с прилавков полностью пропало спиртное, а потом и все остальное. Это был самый конец 80-х годов и всем было сложно. Тогда мы еще не знали, что грядут незабываемые 90-е, но это я отвлеклась...

Однажды наша учительница русского языка (она же классная) сказала, что по поводу очередной годовщины образования СССР проводится всесоюзный конкурс детских сочинений, так что мы все можем принять участие. Победители поедут в Москву. Сейчас, оценивая реальные шансы на победу, я бы махнула рукой и отказалась. Я была круглой отличницей и гордостью школы, но ведь таких школ было тысячи и таких отличниц было десятки тысяч. Но тогда я не имела представления ни о статистике, ни о коррупции. Почти все однокласники отказались, а я согласилась, это был мой шанс увидеть столицу нашей Родины!

Примерно через неделю на столе у учительнице лежало 6-7 написаных как под копирку (родителями?) сочинений про "ведущую роль партии, интернационал молодежи и солидарность трудящихся". Мне родители не помогали, я училась хорошо и никто не проверял мои уроки, именно поэтому мое сочинение было очень альтернативным. Я просто написала, что мы живем в огромной очень красивой и дружной стране, которую я очень люблю всем сердцем и хочу посмотреть всю. Рассказала про свой довольно скудный опыт поездок, но с детским энтузиазмом и любовью, написала про родствеников, которые постоянно зовут к себе в красивейший город Ленинград, про родствеников с таинственного и сказочного белорусского Полесья, про дядю, влюбленного в дикую природу Камчатки. Написала про тетю, которая родилась в эвакуации в Ташкенте, она полюбила всей душой те гостепреимные края и узбеков, которые делили с ней последнее. Не буду пересказывать все, скажу только, что отрывки напечатали в местных газетах уже после конкурса.

Мое сочинение выиграло школьный, районный, городской, областной и республиканский конкурсы. В качестве призов дарили книги и грамоты с портретом Ильича. Мне их приносили прямо в школу и вручали на линейке. Моя фотография висела на школьной доске почета, а учительница русского языка говорила родителям, что мне надо обязательно поступать на журфак. Вопреки ее мнению я потом пошла в физ-мат школу и поступила в "мужской" ВУЗ, о чем абсолютно не жалею. Уверена, что современная журналистика ничего не потяряла из-за моего отсутствия.

Примерно в феврале меня с мамой вызвали к директору школы, там же была представительница РОНО. Меня хвалили, но говорили, что это не только моя заслуга, но и школы, и районного отдела народного образования. Я не спорила, хоть и не знала, в чем их заслуга, я все написала сама. В принципе, я не понимала, чем мое сочинение лучше сотен и тысяч других, но видела, как росла стопка грамот, поэтому в глубине души я уже была готова к поездке в Москву за очередным дипломом. Мне сказали, что сочинение надо переписать аккуратно и без помарок вот на этот чистый бланк с печатями и с номером, имя и школу писать не надо, чтоб никто не сомневался в беспристрастности жюри. Потом сочинение в конверте с сургучом уйдет в Москву. И если займет призовое место, то я поеду в Москву на награждение. Это огромная честь представлять школу, район и город и я не должна подвести. Конечно не факт, что выиграю, там будет много других сочинений и вообще некоторые дети даже стихи написали...

Потом с моей мамой о чем-то долго говорили без меня. Мама была взвинчена, но у моей мамы всегда был взрывной характер, она часто и бурно злилась, но быстро остывала.

После этой встречи мне ничего больше не говорили. Скорее всего сочинение не попало в число призеров, тем более там были такие талантливые дети, которые написали стихи и поэмы, а у меня была пусть и не самая шаблонная, но проза.

А после весенних каникул, когда все однокласники делились впечатлениями, дочка нашего первого секретаря райкома Света А-ва (имя настоящее!) мимоходом сказала, что была в Москве на экскурсии. Видела Ленина в Мавзолее, была в Кремле, ходила на ВДНХ, правда фонтаны были отключены, а еще купила в ГУМе жевачек на всех. Да, представьте себе, нас было 37 человек в классе, она нам всем дала по жевачке, даже хулиганам и двоечникам.

Мои родители поняли все мгновенно, но, чтобы я не расстраивалась, долго убеждали меня, что это просто совпадение. Тем более ни про какие грамоты Светка не говорила, а в Москву она ездила просто на экскурсию. И хоть по стране уже шагали гласность и перестройка, у нас по прежнему рулила партия...

А летом я поехала в Москву с папой. Ленина не видели, очередь была длинная, зато на ВДНХ работали фонтаны, а в день отъезда мы купили лощеных тетрадей, пару палок сервелата, кофе в зернах и даже 4 банки консервированых ананасов.

П. С. В более взрослом возрасте мама мне рассказала детали беседы с теткой из РОНО. Родословная "подкачала". Вот вам и перестройка с гласностью...

по сторонам, потом посмотрел на своего приятеля и шепотом спросил у него:

— Сказать ему?

— Не знаю, сам смотри.

— Ладно, он вроде бы не трепло. Давай скажем.

Я пообещал унести с собой в могилу тайну этой книги и тогда они мне поведали вот что:

— Где-то, в центре города, точно никто не знает, где, глубоко под землей, находится секретная библиотека. Все книги в этой библиотеке без обложек и даже без первых страниц, чтобы никто, никогда не узнал их названий, потому что и книги и тем более названия там все секретные. Вот — эта книга – единственная из всей подземной библиотеки, увидела солнечный свет. Такие дела. Только это строго между нами.

— А, тогда, откуда она у тебя?

— Во-первых – это секрет, а во-вторых, помнишь у меня был мопед "Верховина"?

— Ну, да.

— Так вот, я его отдал за эту книгу. Кстати говоря, я срочно хочу ее на что-то сменять, просто матушка с батей перевернули мою комнату вверх ногами, искали книгу и теперь мне негде ее "ныкать"

Я попросил полистать из своих рук. Полистал и понял, что эта книга, из секретной библиотеки, нужна мне больше жизни. Там были картинки мамонтов, древних людей, индейских луков и стрел, старинных рыцарей, средневековых замков и всего — всего, что могло заинтересовать любого человека, а уж тем более десятилетнего пацанчика. Я робко предложил:

— У меня "Верховины" нет, но есть моделька Москвича. А?

— Парни разочарованно пожали плечами и хозяин книги сказал:

— Ладно, фиг с тобой, давай Москвича. Самое главное, чтобы ты ее никому, никогда не показывал. Иметь такую книгу — это хуже чем хранить ствол. Если найдут, посадят за то, что ограбил секретную библиотеку. В случае чего, ты меня не знаешь и никаких книг я в глаза не видел.

Я сбегал домой за Москвичом, мы ударили по рукам и разошлись довольные друг другом, особенно я.

Каждую ночь, с фонариком, я читал опасную книгу под одеялом. Дочитывал и принимался читать заново.

Так, незаметно пролетело лето. Первого сентября я пришел в школу и меня просто распирало показать книгу, хотя бы самому близкому другу, Сереге, но я никак не мог решиться нарушить слово. К тому же неизвестно как все сложится, ведь я точно знал, что папа меня обязательно убьет, если меня посадят в тюрьму хотя бы на год.

Пока я так размышлял и решался, начался очередной урок. Учительница прошла по классу и, к моему ужасу, перед каждым, на парту положила книгу из секретной библиотеки, только в обложке. На обложке было написано "История древнего мира 5"

Так я стал единственным учеником класса, который возненавидел историю и в то же время знал ее на пять…

свечей, и никого вокруг. Кто поставил и зачем — неведомо, кругом глушь. В следующие вечера это маленькое чудо не повторилось, забылось на годы.

Когда девочка подросла, она поступила на филфак МГУ из-за любви к литературе, но обнаружила там мерзость полнейшую — поголовное табакокурение и коноплекурение, алкоголизм и беспорядочные половые связи. Это было самое начало 90-х. Шокированная первокурсница навела справки, а где еще в России кроме МГУ можно получить качественное филологическое образование без соблазнов спиться, скуриться, сколоться, свихнуться и подхватить букеты.

На то время центром сбора уцелевших Сил Добра, в том числе и вполне атеистических, стала московская Православная академия. Туда и перевелась эта первокурсница после первого же семестра. Пришла в восторг от этих людей — что педагогов, что студентов. У нее появилась лучшая подруга. И вот они разговорились как-то о чудесах. Подруга вспомнила:

— У меня только одно чудо в жизни было, да и то вполне объяснимое без всяких божественных вмешательств. Лет в 10 я застудилась сильно, началось что-то вроде ревматизма. Сколько ни таскали меня по врачам, ничего не помогало. Кто-то посоветовал родителям деда-пасечника, он укусы пчел ставил, и вроде вылечивались. Ну и отвезли меня к нему на неделю. Купаться мне было запрещено, по лесам бродила. Из детей там только дачники московские были — наглые, шумные, я их сторонилась. Любила проходить мимо храма на берегу. Молилась там на всякий случай, чтобы вылечиться наконец. Жалко мне было этот храм — пустой он стоял и темный. И вот однажды — как будто голос во мне прогремел: жалко тебе, что храм темен? Ну так возьми и засвети!

И в самом деле, у деда-пасечника свечей было столько, что он уж не знал, куда их девать. Дед по своему закону жил — выжал мед, вылепил свечи, кому-нибудь да сгодится. Ну и я попросила, выдал вволю. Пошла в храм, расставила и зажгла все. Пожара не боялась — все, что там могло сгореть, давно сгорело. Но запылало так, что самой стало страшно. Возвращалась на пасеку, когда стемнело уже, издали оглянулась — а храм стоит светел, издалека виден, красиво так. Вот и всё мое чудо — что свечи сама зажгла, и что хворь с тех пор не возвращалась. Скорее всего, просто совпадение, а вылечил дед своими пчелами.

Подруга глядела на нее ошеломленно. Наконец вымолвила:

— Пески, начало августа 1984, день Ильи-пророка?

—... Ну да. А ты откуда знаешь?!