Курьёзы

капиталист"- самые мягкие высказывания, которые я слышала в его адрес. Сами понимаете, более емких и едких выражений было предостаточно. На мой вопрос, а чем он так плох, все как один отвечали: "Как же, он же с накруткой все продает! Покупает дешевле, а продает дороже! "

Я, если честно, претензий бабок не поняла, зато, пообщавшись с Валерием и понаблюдав за его деятельностью, поняла, что это с бабками что-то не так.

Когда в деревню перестала приезжать машина с продовольствием, т. е. "автолавка", жители деревни просили Валерия, единственного человека, работающего в райцентре, привезти то хлеба, то крупы. Он никогда не отказывал. И никогда не брал за услуги денег.

Когда с работы его отправили на пенсию, он своими силами отремонтировал старый магазин и запустил торговлю. Для того, чтобы деревня всегда питалась свежим хлебом, он три раза в неделю отправлялся к 5 утра в райцентр за 30 км, чтобы купить свежевыпеченные батоны на проходной хлебокомбината (Позже их просто там разбирали).

Накрутку ставил, но она составляла два рубля на каждый батон - по моим прикидкам ровно столько, чтобы покрыть расходы на бензин. В магазине всегда в наличии было самое необходимое, чистенько, продавцом взял приятную молодую многодетную мать, ставшую по несчастному стечению обстоятельств вдовой.

Еще раз в неделю он, собрав пожелания всех соседей, ездил в аптеку. Брал за лекарства ровно столько, сколько они стоили. Говорит, принцип такой, не позволяет совесть наживаться на лекарствах.

В отремонтированной подсобке устроил маслобойню, что облегчило жизнь всех деревенских, так как раньше многим приходилось сдавать семечки скупщикам за бесценок.

А самое главное, зная патовую ситуацию в деревне с алкоголем, полностью отказался от его продажи в магазине. Кстати, на радость многим бабкам, которые соревнуются друг с другом в реализации самогона молодежи. Только при этом они почему-то не считают себя ни спекулянтами, ни торгашами. Удивительно.

когда можно было более-менее прилично заработать, и стоявшие перед ними блюда обращали на себя внимание своей скудностью и дешевизной. Почувствовав к ним жалость, парень подозвал официанта и предложил заказать и самому оплатить для тех приличный обед.

Официант же ответил, что это было ни к чему; что старички заходят сюда довольно часто, и на протяжении многих лет ресторан предоставляет им любое питание бесплатно. В тот день старички заглянули туда, чтобы просто поболтать, поэтому и заказ у них был соответствующим.

Много десятилетий назад в Нью-Йорк стихийно прибыла большая группа еврейских беженцев из Советского Союза. Толстовский фонд, если кто слышал.

Мэр Нью-Йорка не стал слишком сильно заморачиваться с огромной группой людей, не разговаривавших по-английски и не имеющих работы, поэтому он просто распорядился поселить их всех в пустующие квартиры одного из городских районов. Район тот назывался Брайтон Бич, и считался одним из самых неблагополучных мест не только в Нью-Йорке, но и во всей Америке. Полчища вооруженных [мав]ров, наркомания, уличные и квартирные грабежи управляли жизнью его обитателей, а полиция в тех местах появляться попросту боялась. Отсюда и множество пустующих квартир.

Ну, пожили те беженцы в таких условиях, пожили, и решили, что что-то надо делать.

У некоторых из них были знакомые и друзья в Одессе. Но не просто в Одессе, а в Одессе-маме. Это о них был снят фильм "Приступить к ликвидации" или там,

"Место встречи изменить нельзя". В общем, решено было позвать тех друзей на выручку, и друзья не подвели - прибыли чуть ли не всем составом.

Для них, для друзей, та поездка была чем-то вроде экзотической охоты в сафари. Короче, за короткое время [мав]ры с Брайтон Бич исчезли; преступность прекратилась, жизнь наладилась, а некоторые из понаехавших так и остались там жить. Полиция тогда еще очень удивилась - а куда это все подевались?

- Так вот, закончил свой рассказ официант, - эти старички - одни из последних наших спасителей, кто дожил до наших дней.

И наш ресторан никогда ни в чем им не отказывает.

ГКЧП

очень недолгой - буквально через пару недель с машины сняли два передних колеса. Новоиспеченный автолюбитель загрустил: дело было даже не в финансовых потерях, а в том, что найти подходящие запчасти на эту модель было практически нереально. Макс напряг всех друзей-знакомых, думал о том, где достать новые "ноги" для своей ласточки чуть ли не круглосуточно - но все тщетно.

Жеребчевский в то время работал в группе режиссера Василия Ливанова - того самого, Шерлока Холмса, да - над мультфильмом "По следам Бременских музыкантов". В нем есть такой кадр: разбойники, поймав Петуха, вылезают через лаз в городской стене. Каждый что-то тащит на себе: мешок с добычей, какую-то утварь. Непонятно было, что тащить Бывалому (троих разбойников, как известно, рисовали с героев Вицина, Никулина и Моргунова). В конце концов Макс повесил ему на спину барабан, а в руки дал литавры: в таком виде персонаж пел "Говорят мы бяки-буки, как выносит нас земля... ".

Ливанову этот кадр не понравился. "Он что у тебя, симфонический оркестр ограбил что ли? Это ж мелкие воришки. Придумай что-нибудь другое. "

Макс разозлился. "То ему не так, это не этак. Теперь все перерисовывай. Мелкие воришки... воры... Что он такого мог своровать, чтобы держать в руках". С досады взял и переправил литавры в два автомобильных колеса.

"Ну, совсем другое дело" - воскликнул режиссер, посмотрев новый кадр.

"Кстати, Макс: я слышал, ты колёса для своего Опеля ищешь. У меня приятель на прошлой неделе разбил точно такой же в хлам, но два колеса почти целые. Хочешь, я тебе его телефончик дам? ".

Через пару дней счастливый Макс уже разъезжал по Москве на своей иномарке.

укромных жопах мира, в самых страшных и смешных ситуациях.

Случилось ему как-то застрять где-то в Азии, вроде Вьетнам, не помню. Не пофартило, застрял без денег, без жратвы, с поломаной лодкой. Но Гечик не унывал, к тому же, у него было ружо. Подводное. С этим ружом Гечик какое-то время успешно добывал себе рыбов, раков и доверчивых женщин, но захотелось разнообразия, ибо сколько можно жарить рыбов и женщин?

Гечик решил рыбов продавать. За пару часов он добывал 2-3 лобстера, с десяток больших рыб и ведерко раков. На стареньком тузике он подплывал к белоснежным красивым яхтам и пытался продать добычу, но безуспешно. Обитатели яхт смотрели на него как на гавно, особенно свежеотжаренные женщины.

Гечик сменил тактику. Он все так же подкатывал к яхтам с уловом, но теперь кричал: Чеиндж! Но мани, давайте баш на баш, суки!

О, это другое дело! При слове "менять" у даже у пожилых джентельменов загорались глаза, за лобстера Гечик получал бутылку виски или пару банок консервов, за раков 5-6 банок холодненького восхитительного пивка, за рыбы давали сигареты, вино, домашнюю снедь.

Торговля шла как на базаре, с криками, спорами, размахивания руками.

- Дам две пачки сигарет и пол-бутылки рома за этого тощего лобстера, - кричали ему с борта. - Добавьте сыра и пару яблок, - пускал слюну Гечик.

Солидные яхтовладельцы становились похожи на разгоряченных юнцов, их молодые подтянутые жены красиво наклонялось над леером, демонстрируя загорелые сиськи в надежде сбить цену.

На одной яхте ему дали пару самокруток за трех раков, на другой просто накидали местных фруктов бесплатно. Где-то просили поплавать с ружьем, на большом катамаране, где отдыхали четыре скандинавские женщины средних лет, настойчиво приглашали подняться на борт.

Сразу же выявились и национальные различия. Жлобистые французы помогали почти соотечественнику неохотно, греки и итальянцы торговались за каждый плавник, чисто по приколу, зато несколько испанских футболистов, отдыхавших на супер-яхте с [м]лядями, за просто так навалили ему несколько подносов со жратвой, и приглашали приходить еще, все равно жратву девать некуда.

Встретив русских, Гечик, неплохо говоривший (это отдельная история) спросил за "пирашки и борш", и ему со смехом дали вареной картошки с чесноком.

Такая жизнь продолжалась недели три, Гечик стал неотьемлемой частью пеизажа, ему махали руками, кричали приветствия, женщины томно подмигивали.

Потом друзья или родня (не королевская) прислали деньги, Гечик починился и за пару недель до сезона ураганов уплыл куда-то дальше.

Это, конечно, не самое экстремальное его приключение, но Гечик всегда вспоминает его с удовольствием. Только рыбу не любит до сих пор.

не пилит, как жить не учат. Но один из этой компании сказал: А я очень хочу домой, к жене, детям и аж слеза скупая у него.

Денег нет на билет, а так поехал бы. У меня с собой денег не было и я сняла с пальца кольцо и протянула его ему. Сказала, сдай в ломбард и купи билет, тебе хватит. Глаза у него были как будто током его шарахнуло. Он взял кольцо, повесил себе на верёвочку на шее, где крестик железный висел. Поблагодарил и пошёл в палатку спать, сказав, что надо рано вставать. Мои друзья смеялись надо мной, у виска крутили, говорили дура, он же пропьет. Через два дня перед отъездом домой с другом наведались в тот палаточный лагерь узнать как там тот бомж (не помню как зовут) его собутыльники сказали, что рано утром он ушёл и вернулся помытый, постриженный и с билетом в руках на поезд и счастливый. Пришёл к ним попрощаться, даже пить на дорожку отказался. Они его посадили на поезд и он ухал в родные края. Вот такая история.

Надеюсь у этого человека всё наладилось. Всё можно исправить. Если есть хоть маленькая возможность помочь человеку, помогите, от вас не убудет, а человеку может даже и жизнь спасти. "

превратились в склады, оффисы, магазины.

В одном из таких домов, номер 17, был склад-оффис фирмы занимающейся косметикой.

В помещении стандартный состав, директор, бухгалтера, продавцы. Контингент работающий с этой фирмой специфичен, обычно мелкие оптовики, либо владельцы маленьких магазинчиков в сельской местности.

Они быстро заходили, быстро уходили. Директор на камере наблюдения увидел странную группу, но не придал значения, они позвонили, попросили разрешения войти, но зашла только девушка. Она поздоровались и попросила разрешения посмотреть вместе с сопровождающими дом. Говорили они на французском.

Просьба странная, но мало ли. Они зашли и у одной из продавщиц упала челюсть. Сразу телефон и просьба о фотографии с самым пожилым из группы. Директор вышел из кабинета и тоже присел.

Это был Франсуа Берлеан, французкий актер, узнаваемая роль, это полицейский в Транспортере, с Джейсоном Стэтхэм.

Оказывается это был дом его дедушки, в нем родился его отец, они жили в нем в 1930-х годах, а потом переехали во Францию. Дедушка умер в 1943 году в концлагере.

В память о нем Франсуа Берлеан попросил разрешения у нынешних хозяев дома установить на тротуаре рядом с домом плиту с его именем.

На второй день пришли рабочие, отковыряли плитку, залили раствор, установили плиту с именем дедушки Франсуа Берлеана, жившего в Бессарабии.

на факультете журналистики и мечтает стать нашим корреспондентом. Приглядись к нему, поговори и потом скажи мне: «Что это за Сухов? » Ну, и вообще, потянет ли профессию?

Продюсер ушел, я отпустил монтажера на обед и усадил Костика на его кресло.

Вначале поговорили о всякой ерунде, чтобы бедный Костя опять превратился в восемнадцатилетнего парня и убрал с лица выражение председателя ВГТРК на допросе.

Перешли к делу:

- Костя, подумайте, вспомните своих знакомых, знакомых знакомых, и прикиньте – о ком бы вы хотели сделать сюжет, чтобы это было интересно не только вам и мне, а еще сотне миллионов незнакомых нам людей? Попробуйте увлечь меня своей идеей, чтобы я бросил все дела, нарыл вам камеру, оператора и раздолбанную «Газель»

Костя погрузился в транс и стал похож на самовар, которого с нетерпением ждет большая компания, а он все не кипит. Наконец он робко запыхтел идеейками:

- У нас в доме живет тетка, на вид нормальная, выглядит солидно, но когда выпьет – себя не помнит. То на мусоросборнике проснется, а то и вообще…

- Стоп, стоп, стоп. Это немного не то, у нас каждый второй, когда выпьет – себя не помнит, каждый третий – просыпается в мусоросборнике, а каждый четвертый – так и вообще.

Этим никого не удивишь. Подумайте еще, не спешите.

- Есть один приятель, он всю свою жизнь собирает марки о животных.

- Вот это уже теплее, а сколько всего у него альбомов?

- Ну, не знаю, два, а может и три.

- Это тоже не масштаб, ну не торопитесь, подумайте еще, а как надумаете, приходите, а лучше зво…

- Есть! Есть у меня потрясающий человек с очень интересной и удивительной судьбой!

Это отец моего друга детства - дядя Толик, мы и теперь с его сыном на одном факультете учимся.

Так вот он уже восемь лет как живет в Крыму, в палатке, на самом берегу моря и только на зиму уезжает куда-то подальше вглубь острова.

Выглядит он как абсолютный хиппи, или растаман. Худой, жилистый и загорелый, как кочерыжка. Раньше у него даже дреды были, но теперь он слегка полысел. А самое интересное, то, что он совсем не наркоман и никакой не хиппи, да и вообще - не курит и не пьет, просто «косит», чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, там ведь таких много.

Целыми днями он ловит рыбу и слушает свой радиоприемник. На самом деле, этот дядя Толик был когда-то довольно крупным московским бизнесменом, потом, что-то случилось, на него «наехали» конкуренты, натравили органы и общими усилиями весь его бизнес прибрали к рукам. А Дядя Толик не сдержался и сильно избил судебных приставов, когда те пришли описывать имущество. Вот его и объявили во всероссийский розыск, но дядя Толик ухитрился и сбежал заграницу в Крым.

Мы даже в прошлом году ездил с его сыном Борей и с его мамой, навестить дядю Толю. Привезли ему новую палатку, теплые вещи, консервы, там, батарейки, еще кучу всего…

Ну, как? Эта история подойдет вам для сюжета?

Я надолго призадумался и почему-то сказал:

- А ведь ты вроде не голодаешь...

- А? Что, извините?

- Константин, я интересуюсь, а как вы собираетесь его снимать, он ведь в розыске?

- Ну, ведь у вас в телекомпании наверняка есть маленькие, невидимые камеры в пачке сигарет, например, или еще где?

- Да… камеры-то есть, а вы, Константин, не будете потом терзаться муками совести, что с потрохами сдали отца вашего лучшего друга? Его ведь экстрадируют и посадят.

- А при чем тут совесть? Я ведь не собираюсь делать что-то противозаконное и потом, работа есть работа. Разве нет?

Я еще многое хотел сказать этому славному парню, или скорее - спросить, но тут с обеда вернулся мой монтажер, согнал Костю со своего места, потом посмотрел на меня и тактично поинтересовался:

- Я так понимаю, что мне лучше еще покурить?

Но говорить с Костиком как-то перехотелось.

Я наскоро попрощался с мальчиком во взрослом костюме и сказал ему напоследок:

- Константин, мир телевидения не так уж и велик, как вам могло показаться, так вот, если я хоть раз увижу вас в наших, или каких-нибудь других телевизионных коридорах, я не поленюсь и в тот же день отыщу вашего однокурсника Бориса Анатольевича.

Мне есть что ему сказать…