Свежие истории от 13 февраля 2012

творческого коллектива в замкнутом пространстве театра, ансамбля, б%я...

История первая. Провинциальный академический театр. Май. 90-е годы.

Заканчивается сезон на стационаре, скоро в отпуска, но есть загвоздка — обязательные сельские гастроли по городкам и районам области, показ спектаклей в колхозных клубах, при этом это не ежедневные выезды, а командировка на пару недель всей группой актеров, осветителей, гримеров, монтировщиков и остальной театральной челяди.

Театр возглавляет великий Мастер, народный артист СССР, сам он конечно не едет, но его авторитет не позволяет никому расслабиться на деревенских гастролях, ну аж тем более не поехать на них, сорвав показатели театра перед партий и народом по обслуживанию сельчан.

Кстати, этим сельчанам театр был очень и очень нужен, так как уже в к 12 часам в колхозе не было на улице ни одного трезвого и не было дня, чтобы не увидеть свалившийся с обчины в канаву трактор, сенокосилку или другой сельхозагрегат, задорно лежащий на боку около дороги.

В общем, на эти пыльные и тоскливые гастроли должны были ехать не только молодые актеры и второй состав, но и народные и заслуженные артисты, в достаточно серьезном возрасте.

Конечно надо сказать, что условия проживания в гостинице в провинциальной столице были не бог весть что, но условия проживания в колхозном или районном "отеле"- это особая песня, две комнаты — мужская и женская — два ряда казарменных коек с тумбочками между ними. Все конечно чистенько, аккуратненько к приезду артистов из местной столицы, но бедненько, как для того нового русского в Эрмитаже.

Главная достопримечательность небольшой труппы та, что в выездном спектакле участвует единственная в театре Народная артистка СССР, лауреат Государственных премий В. А. Е.

Суперинтеллигентная женщина в возрасте, с чувством самоуважения, апломбом, внешне вкрадчивой манерой общения, но отлично понимающей, что если слово будет ею произнесено даже шепотом, все его услышат, а кто не услышит — пусть пеняет на себя.

Наступает основной момент расселения. Автобус прибывает, встречают администратор театра, приехавший заранее за пару дней, милые местные начальники от культуры и партийные идеологи района, партком колхоза, ведут всех в здание размещаться, отдохнуть с дороги. Впереди всех бежит администратор театра — крупный полный человек лет 40, деятельный, организованный, но замороченный организацией этих гастролей, обедов и вечерних ужинов на полевом стане после спектакля с немерянным количеством любимого напитка, с пельменями в кулак, с лещами под сметаной и другими изысками сельского гостеприимства.

Фамилия его, условно, Волк, он забегает вперед толпы, эпицентр внимания - естественно женский состав и главная актриса, ей и лучшее место у стенки около окна, не у параши извините, ну а все остальные — уж сами разберутся!

Забегая перед ней, он указывает актрисе ее КОЙКУ, тумбочку, в порыве услужливости подправляет простынь, одеяло, открывает дверки тумбочки, ящика и стопкадр — на дне ящика аккуратно, размашисто и крупно написано любимое русское слово из трех букв, все в шоке, актриса фыркает и всем видом показывает, что она это слова и в руках никогда в жизни не держала и всем становится понятно, что дни этого администратора в театре сочтены, но он не долго думая захлопывает ящик и как ни в чем не бывало быстро заявляет, что, мол, не беспокойтесь, езжайте на обед, спектакль — все огрехи устраним. Всеобщее молчание, но тему от усталости после дороги не развивают и действие первое на этом кончается.

Вечер, после спектакля и бурного ужина с возлияниями с участием поголовно всех, включая театральных водителей и администратора, закончен, все снова идут по мужским и женским комнатам, Волк бежит впереди, услужливо пытается скрасить дневную неловкость, подбегает перед подошедшей к свой койке актрисой и, снова поправляя кровать и выдвигая ящик тумбочки, докладывает — все исправлено, кровать перестелили, х[рен] — стерли!

Немая гоголевская пауза, всеобщий стон, история пережившая всех участников...

сочинения. Как сейчас помню: творчество Маяковского, нетленная брежневская "Целина" и Горький "На дне". Четвертый вариант не вспоминается, но муть какая-то. Сразу видно, что ни один из вариантов ее ну никак не впечатляет.

— Во, блин! охYеть какой выбор, – бубнит она.

— Что, совсем ничего не знаешь? –сочувствую я.

— Да не то слово. Маяковского не-на-ви-жу! Про Брежнева можно и не спрашивать. Остается только Горький. А "На дне" я так и не прочитала. Хотя, общий смысл я помню.

— А у тебя шпоры-то есть? Я ими на сочинениях никогда не пользуюсь, но могу у впереди сидящей подруги позаимствовать, — совершенно искренне сопереживаю я.

— Да не надо, скажи мне просто имена главных действующих лиц.

Сказала.

Больше с ее стороны за весь экзамен не прозвучало ни слова. Только листики шуршали, да ручка скрипела. Короче, написали, сдали.

Ну, а больше всего меня поразили результаты экзамена. В нашей группе по сочинению была единственная! пятерка.

Догадайтесь — у кого?

Запомнилось, что я ей посоветовала не в этот каземат поступать, а на журфак в МГУ.

— Ты это моему папе объясни. Экономист, да экономист. Ну не понимает!!! он, что я уже давно, лет с 12-ти под псевдонимом публикуюсь.

PS: а вспомнила я эту историю, когда на днях в инете натолкнулась на фото корреспондента, получающего международную какую-то супер-супер-пупер награду. Место ВТОРОЕ, а в глазах у теперь уже зрелой женщины огромное РАЗОЧАРОВАНИЕ, ну точь-в-точь, как у моей соседке по парте на экзамене в 1983 году.

Ну неужели не экономист?!

декольте решили сразу. Пару ребят пришли прямо с тренировки и у них была запасная форма. Выдали мне по моим габаритам (плюс – минус) куртку зеленую, а штаны белые. Соответственно, у Сашки остались зеленые штаны, а у Толика белая куртка.

Не было бы этой истории, если бы у Толика не было тогда бурного романа с Лелькой.

После утоления голода, жажды и прослушивания последних новостей, решили они уединиться в кустиках. Конец августа, почти ночь, так что особо не оголишься. Покувыркались они видать знатно, т. к. белая куртка Толика имела потом уже совсем не кипельный вид. Особенно локти.

Под утро на автопилоте разбрелись по домам. Моя хата была дальше всех, провожатых способных проводить даму до дому, а потом возвращаться обратно, почему-то не наблюдалось. Все решили, что ночевать я буду у Толика. Ну, у Толика, так у Толика. Кто бы спорил. Мы тогда вообще уже не особо разговорчивые были.

А далее в обед встречаемся на кухне у Тольки. Он в своем белом спортивном костюме. Мама его жарит котлетки и давит косяка на него.

Минут десять маялась, а потом спрашивает:

— Сына, я все понимаю. Ну, напились, ну любовь скорее всего была – дело-то молодое. Ну ты мне объясни, в КАКОЙ ПОЗЕ ты стоял?

Локти грязнющие, а коленки чистые. Не понимаю...