Самое популярное 18 декабря

как бы указывало на то, что никто не должен знать, чем занимается Николай.

Всё очень секретно и серьёзно.

Николай меня предупредил, что дело важное.

Утекли мои секретные данные.

Я за сердце схватилась — неужели сумма выкупа на Вайлдберриз??

Николай успокоил, что нет. Паспорт и прочие мои личные документы.

Это пожалуйста. Это хоть сто раз. Эти пускай утекают куда хотят.

Говорю Николаю, что готова сотрудничать.

Он тут же звонит. В телеграм, конечно же. Говорит все ваши деньги срочно нужно снять с карточек.

Я говорю ага, а с бонусами спасибо что делать?? У меня их аж 6300! Их мы как будем спасать?

Николай нервничает.

Говорит снимай срочно деньги и переводи на безопасный счет, иначе от мошенников не спастись.

А со мной если настоящий фсбшник сурово разговаривает, я всегда очень волнуюсь.

Особенно если настоящий фсбшник угрожает мошенниками.

Говорю ему — снимать только свои деньги или ещё мужа Игоря?

И мужа Игоря снимай, говорит фсбшник Николай. Чем, кстати, муж Игорь занимается?

Он айтишник, говорю.

Фсбшник Николай вообще возбудился и сказал, что данные мужа Игоря тоже утекли.

Я уточнила — все?

Говорит вообще все!

А мне эти данные как раз нужны. Я же хочу обратно его карту привязать к себе на Вайлдберриз.

Говорю Николаю — вы, мол, как фсбшник, можете мне по секрету данные человека-мужа Игоря сказать? Они же всё равно утекают, а тут хотя бы дотекут до жены.

Николай психанул. Николай сказал, что я овца. Николай долго матерился и положил трубку.

Короче есть подозрение, что никакой он на самом деле не фсбшник.

бухают и них[рена]шеньки работать не хотят. Ага, ага...

В нашем провинциальном городе есть кондитерская фабрика, которую в советское время мой дед строил, а отец и мать на ней работали. Отец — какое-то время, а мама — практически всю взрослую жизнь, недавно лишь ушла на пенсию совсем.

Чем-то сверхнеобычным ассортимент фабрики не поражал, но продукция (главным образом конфеты) спросом пользовалась стабильно.

В год приватизации коллектив грамотно вложился в своё же производство и не прогадал. Пусть без огромных доходов по акциям, но девяностые пережили спокойно, не потеряв предприятие и сохранив работу и заработок. В нулевых пошли даже на подъём благодаря пришедшим молодым и толковым технологам, внедрявшим что-то новое. Несколько предприятий-смежников были плотно завязаны на нашу фабрику и тоже жили, не тужили.

А потом, ближе к десятому году пришли москвичи... Нет, сначала они лишь вежливо приценились-поторговались, "щедро" предложив сумму, едва равную остаточной стоимости предприятия. То есть как за сумму металлолома. Получили вежливый, но твёрдый отказ. Вроде как "отвяли".

Но вскоре на фабрику со всех сторон посыпались проблемы. Неожиданные и резкие разрывы отношений смежниками, начались перебои поставок всего, даже воды. Все проверки-инспекции шли к нам нескончаемой чередой. Производство простаивало, контракты не выдерживались, долги Показать ещё росли, доходы падали. И как-то подозрительно не было возможности найти иные инвестиции, кроме как "руки помощи", протягиваемой всё от той же конторы москвичей. В общем, шло типичное целенаправленное удушение здорового предприятия с целью его либо ликвидации, либо выкупа.

Ну что... фабрика живёт. Технология, ассортимент и объёмы производства особо не изменились. Но главный офис теперь в столице. Туда же утекают и все финансы, возвращаясь лишь крохами на поддержание производства. Управляющие менеджеры теперь тоже столичные, работающие вахтовым методом. Любую самую мелкую фигню, связанную с финансовыми затратами, надо подолгу утрясать, согласовывать с "центром". Зарплаты у местных по минимуму. Хорошие специалисты, энтузиасты своего дела из таких условий давно свалили, работают лишь те, кому податься больше некуда. Сырьё идёт главным образом китайское, свои смежники успешно развалились. Качество стало неважное, далее своего региона и соседних областей ни одна конфетка не уходит, а уж до Москвы не доходит и подавно, такого дерьма там не хотят. Бабло лишь подавай.

Вуаля! Москва теперь реально о нас заботится, кормит!

пела моя дочура. Большую часть зрителей составляли родители, их друзья и родственники конкурсантов из десятков стран, многие, как мне показалось, уже были немного знакомы, видимо по промежуточным и предыдущим этапам. Этими отношениями во многой степени определялся градус поддержки конкурсантов, хотя всех встречали и провожали очень доброжелательно.

Для нас этот мир новый. Первый конкурс, первое выступление. Поэтому выход на сцену нашей Анечки сопровождали бурные аплодисменты в четыре пары ладоней (моих, супруги и ещё двух наших девочек) и вежливые, сдержанные аплодисменты зала. Провожал её зал уже другой реакцией, пожалуй, самой дружной и эмоциональной за весь конкурсный день. С этой минуты я понял, что она должна петь.

Теперь собственно история.

Лет тридцать назад, в конце 70-х, учился я в университете и жил с родителями в славном поволжском городе – Саратове. Как тогда жили, тем кто помнит, рассказывать не надо. Новые вещи в домах появлялись настолько редко, а теми что были, дорожили настолько, что где-что лежит на просторах 57м трехкомнатной "хрущевки" знали все члены семьи, а это помимо меня и родителей, ещё и старшая сестра с мужем (потом ещё несколько лет и племянник). И вот я, по какому уже и не помню поводу, лезу в родительский комод, и случайно нахожу нечто новое — некую папочку то ли из потертого кожзама, то ли из натурального крокодила, за возрастом и ветхостью не разберешь, и обнаруживаю там престранные вещи. Фотографию мужчины в военной форме царской армии с двумя Георгиевскими крестами на гимнастерке, фотографию какого-то семейства на фоне явно не советского пейзажа. Какие-то письма без марок и конвертов, но в штампах и с вымаранными строчками, пожелтевшую до ржавчины большую групповую фотографию, обрамленную в овал надписи "Выпуск Финансовой Академии 1938 год" на которой из порядка шестидесяти человек только 6 или 7 не отмечены маленьким крестиком и т. д. и т. д. и т. д… Трудно описать эмоции, которые бурлили во мне в тот момент. Мне кажется, именно в тот миг я повзрослел настолько, чтобы ощутить в каком упрощенном и оберегаемом до поры моими близкими мире я живу.

Конечно, каждый листок из обнаруженной мною папки хранил историю, касающуюся нашей семьи, а из таких историй, как из маленьких пазлов, складываются истории большие.

Сегодня я расскажу о маленькой открытке, которая в тот день особого моего внимания не привлекла из-за того, что адреса обратного не содержала, не была подписана, а текст был предельно лаконичен:

"Дорогая Асенька! Я очень верю, что эта ужасная война скоро закончится. Ни в коем случае, не бросай занятия музыкой и продолжай петь. Твой талант от Б-га и никакая война не должна ему помешать. У меня все хорошо, не переживай.

Сентябрь, 1941"

Напротив Саратова, на левом берегу Волги располагался город Покровск (или тогда уже Энгельс), столица Поволжской Немецкой республики. Многие жители Покровска работали в Саратове, и составляли значительную часть в профессорско-преподавательском составе местных ВУЗов, медицине, культуре.

Моя мама окончила школу в 1941(она 1923 гр.), выпускной у неё был соответственно 22 июня 1941. Она готовилась к поступлению в консерваторию. Но началась война, и она, как и почти весь её класс, пошла в военкомат. Практически никто из мальчиков её выпуска с войны не вернулся, а девочек направили на курсы медсестер, благо в Саратове был мединститут. А вскоре начали привозить первых раненых..

Какое-то время она ещё даже продолжала музыкальные занятия. Ещё верили в быструю победу, и оставался шанс поступления на следующий год.

А в конце августа жители Саратова, кто жил ближе к Волге, были разбужены жуткими звуками, доносившимися с той стороны. Это выли от ужаса животные, оставшиеся без людей.

За 24 часа ВСЕ поволжские немцы были депортированы. С собой разрешали взять только документы и минимум личных вещей. Отправляли людей в товарных вагонах максимально плотно, надо было уложиться в 24 часа, а вагонов и маневровых путей не хватало. Везли больше недели, много составов шло в сторону фронта. Какие-то составы высаживали в голой степи, люди чуть ли не руками, под конвоем, начинали рыть землянки и обносить эти поселения колючей проволокой.

Моя мама проработала санитаркой, а потом и медсестрой всю войну. Параллельно училась в медицинском и окончила его в 1948. В 1949 родилась моя старшая сестра, и ни о какой музыке уже не могло быть и речи.

Открытка была от педагога, которая занималась с мамой больше трех лет и до этого многих подготовила к поступлению в консерваторию. Чего ей, уже не молодой женщине, стоило отправить эту открытку, можно только гадать.

Два года назад мамы не стало, и мне уже не у кого узнать имя той женщины, которая деликатно не подписала открытку, чтобы этим не доставить неприятности адресату.

Скоро 9 Мая, День Победы. Эта открытка лишь микроскопическая часть на той чаше весов, которая меряет цену, которой далась Победа. А моя Анька поёт, за мою маму, за свою бабушку.

кавказского вида. Примечание: российские войска из Северной Осетии на тот момент еще не вывели.

Полковник с водителем заезжают на служебной машине на вышеупомянутый рынок. Арбуза им захотелось купить или еще какой картошки, неизвестно. Надо сказать, полковник из машины не выходил, покупал все водитель в гражданской одежде. Короче, закупились и поехали дальше по своим военным делам. Но вот незадача, случайно на выезде зацепили своим транспортным средством лоток торговца, сына гор. Ничего не рассыпали даже, слегка ориентацию лотка откорректировали. Ну пустяк, короче, разверни лоток и дальше работай. Но горячая кавказская кровь (или может не кровь) ударила в мозг нашего бравого джигита. Силой вытаскивая студента-очкарика из машины и не замечая о@#$вающего от всего происходящего полковника, джигит делает спешные расчеты суммы задолженности, так неожиданно возникшей у водителя-ротозея. Подтянувшиеся кунаки настаивали на немедленном погашении задолженности наличными средствами на месте в наикратчайшие сроки, а также дополнительно компенсировать той же наличкой поруганную честь своего брата:

— Будэм гибдд визыват или сами разберомса, да? Наэхат на мена решил, да? Ми тиби уважаем а ти на нас пилиюош, да? Ти кито такой тогда, пасматры на себя, да? Зачем обидел мой народ, да? Денги на машину хватило на совэст не хватыло, да?

И вот наступает многозначительный гоголевский финал этого безобразия. Из машины с заднего сиденья медленно, не спеша, выбирается полковник. Взглядом стрелка-снайпера обводит джигитов, задает только один вопрос:

— Грузины?

— Ми не знаэм гиде гирузия, ми другу памоч пришлы тваю машину починить, да?

Результат операции: лоток силами горцев сдвинут на 0.5 метра, расширяя проезд до безопасной ширины и зкреплен на месте штырями, чтобы случайно не сдвинулся. Никогда.

на балконе, выбив окна. Но это все лирика. Для меня лично главным достижением Эдика было минное поле для тараканов. То были тараканьи времена! Тараканы были везде, и не было с ними сладу. Эдик делал какой-то чрезвычайно чувствительный взрывчатый состав (одним из компонентов был кристаллический йод, вторым, кажется, нашатырный спирт — но не уверен).

Пироман наносил его мелкими капельками на ватман, ватман клал на стол в кухне, сыпал приманку — хлебные крошки, сахар и т. д. , после чего мы шли пить водку в комнату. По мере высыхания состав становился взрывоопасен — и после третей рюмки на кухне раздавались щелчки. Мины убивали тараканов насмерть далеко не всегда — часто просто контузили. Контуженных не добивали — Эдик помечал их крохотной капелькой гуаши, аккуратно сметал на бумажку и ссыпал за плиту — чтоб не задавить ненароком. Самый заслуженный таракан имел три отметки. Это был крупный, плечистый экземпляр темного окраса. У него осталось 4 ноги из 6-ти, но он упрямо снова и снова лез на минное поле.

Очередной взрыв убил ветерана. Эдик был искренне огорчен, и следующую рюмку мы пили не чокаясь...

Каждую неделю он покупал лотерейный билет и в пятницу во время обеденного перерыва смотрел результаты розыгрыша по телевизору, надеясь сорвать джек-пот. Обычно он ничего не выигрывал, иногда выигрывал маленькие призы, но упорно продолжал покупать билеты, веря, что рано или поздно ему должно повезти.

Зная его привычку, сослуживцы решили его разыграть. Одну неделю, когда он уехал в отпуск, они записали результаты розыгрыша лотереи на DVD. На следующей неделе, когда он вернулся, они купили билет с выигрышными номерами предыдущего розыгрыша и незаметно подсунули его китайцу вместо его билета. Чтобы было не так подозрительно, один номер они поменяли, так что "выиграть" он должен был не джек-пот, а всего тысяч 300 долларов. В пятницу в обеденный перерыв они запустили DVD.

Когда китаец увидел, сколько он выиграл, он ошалел от радости.

Пробежавшись по компании и сообщив всем о своей удаче, он вышел на улицу и исчез.

Коллеги не знали, что делать. Они планировали рассказать ему о подмене к концу дня и не ожидали, что он просто уйдет. Попытки достать его по сотовому телефону были безуспешны.

Китаец тем временем прямиком поехал в свой банк. Положив "выигрышный" билет в сейфовую ячейку, он снял со счета все свои сбережения (тысяч

15-20) и покатил в Лас-Вегас. Там он снял шикарный номер в лучшем казино и пошел играть в блэкджек по высоким ставкам. После такого выигрыша в лотерею он знал, что удача была на его стороне. И даже если бы он проиграл, по сравнению с 300 тысяч такая сумма его не сильно беспокоила.

И ему действительно везло. Периодически повышая ставки по мере выигрыша, к концу выходных он выиграл примерно 800 тысяч долларов.

Хотя он любил азартные игры, китаец не был лудоманом, поэтому он разумно решил, что таких денег, плюс 300 тысяч от лотереи, ему на жизнь вполне хватит. В понедельник он отвез деньги в местное отделение своего банка и поехал назад домой.

Приехав в Калифорнию, он забрал лотерейный билет из банка и поехал получать выигрыш. Тут-то и обнаружилась подмена. Будучи не глупым, китаец быстро сообразил, в чем дело, когда ему сказали, что эти цифры выпали на неделю раньше. В силу своего китайского воспитания терять лицо, признаваясь в том, как его разыграли, он никак не хотел. Поэтому он вернулся в банк и переложил 300 тысяч долларов на отдельный счет. На следующий день он поехал увольняться с работы.

С чувством вины и сожаления его коллеги смотрели, как китаец, одетый в роскошный новый костюм, выходит из лимузина, доставившего его к месту работы. На вопрос о том, пробовал ли он получить деньги по своему билету, он ответил: "Да, конечно, никаких проблем не было, всю сумму сразу выдали". Поскольку коллеги точно знали, что это никак не могло произойти, они продолжили свои расспросы. В ответ китаец направился к находящемуся рядом банкомату и в их присутствии распечатал баланс своего счета.

Уволившись с работы, китаец сел в лимузин и поехал домой. Его бывшие коллеги, озадаченно переглядываясь, смотрели за удаляющимся лимузином.