Медицинские истории

как я осталась жива, хотя шансов казалось бы не было:

Я родилась в 1999 году в городе Магнитогорске. Я была вторым ребёнком в семье, поэтому никто не ожидал никаких возможных проблем. Однако, я родилась с исключительно тяжёлой аномалией строения сердца и абсолютно минимальными шансами на выживание. Врачи не давали мне больше трёх возможных месяцев, единственным возможным вариантом для спасения на тот момент была операция в Германии за 100. 000 долларов. Конечно же, моей семье это было недоступно. Врачи умоляли отказаться от меня, и родственники семьи тоже. Родители и не думали об этом варианте, поэтому сразу же из роддома меня перевели в городскую больницу. Мое сердце не разгоняло кровь, и из-за этого она застаивалась в нём, оно увеличивалось в размере и давило на легкие. В 3 месяца я была в весе новорождённого ребёнка. Каждый день мог стать последним. Однако, я оказалась слишком живучей, и никто не понимал, каким образом. Одна медицина Челябинской области могла лишь поддерживать мое более-менее возможное «нормально» состояние, но не вылечить.

Спустя время мои родители узнали о клинике в Ереване и фонде «Норк-Мараш». Это детский кардиологический центр, который делал сложнейшие операции в области кардиологии за счет фонда и моя семья схватилась за этот шанс. Напомню, что на дворе 1999 год. Связаться с клиникой из Челябинской области невозможно практически никак. И моя мама решает написать письмо «Почтой России». Как вы понимаете, если бы она отправила его именно почтой, то дошло бы оно скорее всего только сейчас. Моя мама на почте в очереди была в ужаснейшем состоянии. Понятно почему. И в этот момент к ней подошел пожилой мужчина и спросил, что произошло. Она рассказала и тогда услышала: мой племенник завтра летит в Ереван. Он сможет письмо отвезти - и мама на доверии отдала ему это письмо. Это одна из первых случайностей в последующей цепочке тех, в которые сложно поверить, но которые в итоге спасли мне жизнь. Уже через день письмо было в клинике и привезли его в день конференции врачей.

Письмо зачитывал главный хирург, Грааер Саакович, который в будущем трижды оперировал меня. Врачи сразу после прочтения письма приняли решение браться за мой случай, как сказал главный хирург: Счёт идет не на дни, а на часы - однако, на тот момент деньги фонда уже были потрачены. За тот год прооперировали порядка 20 детей. Денег уже не было. И весь персонал клиники отказался от своих зарплат и содержания, чтобы спонсировать операцию. Сразу, без каких-либо сомнений. Однако, появилась другая проблема - связаться с моей семьей и оперативно доставить меня в Ереван.

И вот снова по счастливой случайности у одного из врачей клиники в Челябинске жил брат, и он в тот же день позвонил ему и попросил найти мою семью. Человека, которого попросили меня найти зовут Артём, сейчас он мой крестный отец. Он в ту же ночь занялся поиском моей семьи по телефонным справочниками Челябинской области. И нашёл. На звонок дома ответил отец и сказал, что мы с мамой находимся уже в Челябинске. Он сразу же поехал в больницу. Нашёл нас и сказал, что нас берутся оперировать. Через чуть больше суток я уже была в Армении. Однако, оставалась другая проблема. Оплата операции и реабилитации была решена, но необходимы были, как их называл мой хирург, «винтики-шпунтики» из США стоимостью 15. 000 долларов. Жена Артёма, моя крёстная, Таня на тот момент была известной телеведущей (она кстати брала интервью на первой инаугурации Путина) и во всех газетах разместила информацию о счёте для сбора средств. Конечно, ничего с помощью этого способа не смогли собрать. Пара поступлений и всё. Казалось, что теперь всё - жизнь дала шанс и сразу же его отняла. Но, как говорится, х[рен], потому что в этот момент появляется «хороший человек», который с условием, что его имя никогда не будет озвучено переводит одну сумму всем платежом. Моя семья так и не знает, кто это был. Он был другом моего крёстного. По факту именно он дал мне шанс. И меня прооперировали. В полгода была моя первая операция длительностью около 8 часов. В дальнейшем будущем у меня было ещё две операции. В 5 и в 12 лет. Самая сложная была в 5: кома, клинические смерти, атрофия мышц, переучивание говорить и очень долгая реабилитация.

Эту историю я сейчас рассказала вам лишь с одной целью: даже когда кажется, что шанса нет, когда буквально в любую минуту может случиться катастрофа и пути назад нет - всё может стать хорошо и именно благодаря людям. В такие времена только вместе можно спастись. Один незнакомый человек с добрым сердцем может спасти вашу жизнь. Одна случайная встреча. Один звонок, один разговор. Я очень прошу вас не терять надежду и верить, что однажды все станет лучше. Что вы сможете вздохнуть так же, как и я, полной грудью, хотя месяц назад ваше сердце разрывало само себя и вы не могли дышать. Сейчас уже всё хорошо, я здорова в пределах своей нормы, и особо это всё не мешает мне жить.

молоденькую будущую мамашу посимпатичней, сказал ей лечь на топчан и задрал рубашку. Посмотрев на пунцового меня (хотя я и был уже женат, но ни интернета, ни ceкса у нас в СССР тогда не было) он предложил закрыть кое-что на женщине пелёнкой. Но я мужественно ответил, что не надо, поставил датчики и показал как бьётся сердечко будущего малыша и т. п.

Закончив все измерения, опустил гражданку и стал закрывать прибор, прислушиваясь к крикам из родильного зала, порой довольно тревожным для непривычного человека. В этот момент дверь в комнату открыбается, входит женщина в белом халате и радостно говорит: "О, мужчина, вас-то мне и надо, пойдемте поможете тащить! ". Находясь в несколько возбужденном состоянии (см. выше) я только промямлил, что я мол, не по этой части и вдруг чего-нибудь оторву. Но акушерка только сказала, чтоб я не морочил ей голову и поторпился.

И вот из последних сил я иду за ней через родзал, стараясь не смотреть по сторонам и думая, что-же там за такие тяжелые роды, что сами вытащить не могут. Акушерка подходит к какой-то двери, открывает её и говорит:

- Вот этот топчан надо вытащить в коридор.

людей. Некоторыми историями он делился со своей семьёй.

В 1962м году произошла страшная авария в которую попал знаменитый физик, Лев Давидович Ландау. Его привезли в ЦИТО и там многие месяцы шла борьба за его жизнь. Привозили аппаратуру, лекарства, и приезжали врачи со всего мира, и в конце жизнь победила смерть. Дядя также (одним из очень многих разумеется) посильно участовал в этом событии в качестве хирурга-ортопеда. И вот когда опасность уже миновала, и Ландау явно пошёл на поправку через несколько месяцев после аварии, и произошла эта история.

Естественно, у Ландау была и отдельная палата, и кнопка вызова, и очень регулярный надзор, но когда опасность для жизни миновала, ночью было достаточно периодического обхода дежурным врачом. И вот в одну ночь этим дежурным врачом оказался Дядя.

Он зашёл к нему в палату и застал довольно тяжкую сцену. Ландау стонал, дергался, и причитал "Забыл, забыл, совсем забыл. Не помню... Совсем забыл. " "Что вы забыли, Лев Давыдович? " Ландау ответил "Формулу. Я физику забыл... Не помню совсем. Как будут мои ученики. Кому я теперь нужен. Забыл. Совсем забыл. Ничего не помню. " Было ясно видно что у Ландау происходил нервный срыв, что в прочем наверное не удивительно после такой аварии (я не врач, но мне кажется что забытая формула вызвала какой-то кризис).

Дядя даже растерялся. Как фронтовой хирург прошедший войну от звонка до звонка он видел сотни, а может и тысячи смертей. Да и после через него прошли сотни пациентов в разных состояниях. Но тут ему безумно стало больно за этого человека, тем более что он ему не мог никак помочь. Он же не психотерапевт, а хирург-ортопед. А Ландау явно становилось хуже.

И тут он сделал то что не делал никогда ни до, ни после. Он посмотрел на Ландау и заговорил с ним... на идиш. Ландау вдруг притих, глаза стали иными, и он ответил... тоже на маме лошн. И они стали говорить на идиш с трудом подбирая слова, ибо наверняка в повседневной жизни использовали его очень редко (Дядя на нём практически не общался с 30х годов, только если надо было сказать что-то секретное жене и братьям/сестрам). Говорили о каких то пустяках, но Ландау становилось лучше. Потом умолкли.

И Дядя сказал, уже на русском. "Вот видите Лев Давидович, язык то Вы помните, значит и физика от Вас никуда не денется. Всё будет хорошо, вот увидите. Поспите. " Ландау, посмотрел, удивлённо улыбнулся и ответил на русском "Да... язык я помню. Наверное Вы правы. Спасибо. " И он облегчённо закрыл глаза. И когда Дядя выходил из палаты, Ландау что-то прошептал, тоже на идиш. Дядя не расслышал, обернулся переспросить, но Ландау уже спал.

Потом они ещё не раз виделись в ЦИТО, но на идиш больше не говорили никогда. И вообще эту ночь не вспоминали.

Вот уже почти 50 лет как нету Ландау. И Дяди тоже нет лет 10. А мне всё не даёт покоя, что же прошептал Ландау. Может он поделился доказательством своей "теории счастья"?

Доброго здоровья и хорошей недели.

этаж. Неопрятная квартира, худощавая женщина, вытянувшаяся под одеялом, масса неприятных запахов, и выражение лица вызвавшей, словно под носом ей мазнули скипидаром.

- Вы какой именно врач?

- Я не врач, - не стал обманывать я. - Я фельдшер.

- Фельдшер?! - сказано было так, что я на миг устыдился этого звания. - Тогда какое право вы вообще имеете меня осматривать?

Пожимаю плечами:

- Дипломом государственного образца и многолетней работой данное. А что?

- Вы знаете, что у меня очень серьезное кардиологическое заболевание?! Вам слово "экстрасистолы" что-то говорит? Какую помощь вы мне можете оказать? Вы даже давление мне не померили!

- Да я, вообще-то, только вошел...

- Что это за безобразие такое? У вас там что, издеваются надо мной? Мне нужна кардиологическая бригада!

- А ее уже год как нет, - радую я подробностями онемевшую от такой наглости больную. - Расформировали.

- Тогда почему мне не прислали врача?

- А где их взять? Думаете, на "Скорую" толпы ломятся?

Дальше пошел долгий разговор ни о чем, который и закончился ничем - т. е. кардиограммой, тонометрией, феназепамом в мягкое место и долгими невнятными угрозами нашей службе за подобную неорганизованность.

Поразительно, честное слово. Милая женщина, откуда же взяться врачам? Тем паче - профильным специалистам, готовым, свесив язык, кинуться кивать в пять утра всем вашим капризам и по поводу каждого чиха устраивать консилиум? Они бегут из медицины, и со "Скорой" - в частности. Возьмите пример дикого Запада - там считается порочной практика доставки врача к пациенту. Врач - это первый после Бога, его голова должна быть забита лишь новыми методиками диагностики и терапии, новейшими разработками и схемами применения новейших же лекарственных средств, глубоким анализом каждого отдельного заболевания у каждого отдельно взятого больного. Но уж никак не должен этот человек, к интеллекту и умственному труду которого предъявляются такие высокие требования, бегать по пятым этажам, таскать носилки, выковыривать бомжей из канав и консультировать истеричек с вечно больными "сердцами" и "головами". Высокий умственный труд предполагает отсутствие низменного труда физического. Говорят, в Древнем Китае врач одной пальпацией пульса занимался несколько часов, вникая в нюансы его наполнения, напряжения, ритма, частоты... Откуда же вы возьмете специалиста, который то же самое вам предоставит, вкалывая при сем, как [мав]р на плантации? А если еще врач гораздо сильнее, чем вашим здоровьем, озабочен мыслями, где бы перезанять, чтобы переотдать, чтобы не протянуть ноги...

Вы не сберегли поколение хороших врачей, люди. Вам его подарило время, как компенсацию за ошибки социалистического прошлого, одно из немного ценного, что вы могли иметь даром. Вы сгноили этот подарок - жалобами, кляузами, оскорблениями, недовольством, молчанием, равнодушием, ненавистью к тем, кто из последних сил, за нищенскую зарплату, имея огромные обязанности и не имея никаких прав, пытался бороться за ваше здоровье. А теперь это поколение, воспитанное в духе альтруизма, гуманизма и бессеребреничества, благополучно вымерло. Остались лишь крохи. Новые врачи уже не будут такими - они растут в другой эпохе, где в порядке вещей то, что человек человеку волк, что без денег нет работы, что если не ты - то тебя. И, как дети своей эпохи, они не смогут вести себя как то, уходящее во тьму поколение, которое вы добиваете.

Вы молчали, когда врачи жили на нищенскую зарплату.

Вы хором осуждали, когда врач, спасший тысячу, не спасал одного.

Вы доносили, когда врач, дошедший до нервного срыва, ругал вас за необоснованный вызов.

Вы не обращали внимания, что люди, спасающие ваши жизни, живут без социальных льгот, без привилегий, без достойного уважения к своему труду.

Вы предали врачей, люди.

Куда уходят врачи? Подальше от вас, верьте слову. Умирая в нищете, от инфарктов, инсультов и онкологии, забытые всеми спасенными и исцеленными, они уходят в лучший мир, где не будет таких, как вы.

как у Чехова) чемайдан на витрину, достал ампулы, пакетики, высыпал белый порошочек, поделил, подмешал, снова поделил.

Я говорю:

-Еееее, Серый, ты шо ж творишь?!!! Прямо на торговом зале. Люди ж ходют... Ща как обратится хтонить сознательный "куданада".

Поржали...

Он мне:

-Таааа, это х[ер]ня...

Вот однажды... Дальше его рассказ от первого лица.

Такой же клиент, как ты, попросил подогнать прививочку пьесику. Добазарились про стрелу. Пришел. Жду. Звонок.

- Серж, извини, не успеваю, ща кентуха мой подъедет на черном оутлендере, отдай ему

- ОК!

Оп-п-а, вот и "кентуха". Открываю двери, сажусь, протягиваю клешню:

-Прювет!

-Здарова!

(Чет он примороченый маленько... )

Достаю из чемайдана прививку(баян наполовину наполненный желтоватой жидкостью).

-Держи. Это передашь Мишане. А за бабки мы потом разберемся. Ну усе, счастливо!

Берет. Аккуратно держа двумя пальцами, заикаясь, бешенно хлопая ох[рен]евшими глазами:

-К. к. к. акому Мишане?..

-Ну ты ж от Мишки Вознюка?

-Ннне... Я за женой приехал...

-А, тада звиняй.

Вырываю шприц из онемевших пальцев чудилы и на карачках, давясь от смеха, вываливаюсь из машины.

О, вон еще один черный "оутлендер" подкатил...

сторон, дышать в таком положении невозможно, а двинуться не могу. Продуло спину. При каждом, даже не движении, а попытке движения, боль такая как будто в позвоночник втыкают несколько вязальных спиц. Даже больнее. Мне вязальных спиц реально не втыкали, но ногу себе распарывал хорошо, так вот та боль даже рядом не стоит, самая сильная зубная боль, кажется ерундой по сравнению с этой. Это какая то боль высшей 999 пробы, очищенный экстракт. Плывут круги перед глазами и тело отказывается подчинятся. Я раньше думал, что это только такое литературное выражение, мол "тело отказывалось ему подчинятся", нет, реально тело отказывается и сознание ничего с ним поделать не может. Кричать тоже не могу по этой же причине. Получается только жалобное мычание. Жена рядом, но спит и мое томное мычание в подушку расслышать не может. Вобщем помычал я и вымычал весь оставшийся воздух, всё дышать нечем. Тут начали перед глазами чёрные мухи мелькать, вот тут я и по настоящему испугался. Мухи эти я знаю. Когда то в годы туманной юности я занимался дзюдо. Тогда ещё Главного дзюдоиста никто не знал, а в клубе были две секции - вольной борьбы и дзюдо. А так как в дзюдо кимоно и все дела, то проблемы выбора не стояло. Я делал кое какие успехи, ездил по соревнованиям и вот как то попался мне соперник, выше меня на голову, в прямом и переносном смысле. Т. е. явно парниша был не моей весовой категории. Тогда широкой практики подкупа не было, как сейчас когда против 14 летних мальчишек выставляют 22 летних детей гор, но на местах случалось. Видимо и был тот случай. Подёргался я немного, но всё таки взял он меня на удушающий. В таких случаях, когда чувствуешь, что не вырваться нужно стучать по татами и твоему сопернику присуждают чистую победу - иппон. Но так как русские не сдаются, да я ещё не терял надежды вырваться, то не стучал и старался вырваться. потом как то резко вдруг руки отяжелели, перед глазами стали мелькать чёрные мухи. Потом этих мух стало больше, потом стало как в старом телевизоре при выключенном сигнале - сплошное мельтешение и только я начал думать в стиле, что мол сильному сопернику и сдаться вобщем то можно и ничего в этом постыдного нет, как открываю глаза от того что мужик в белом халате суёт мне под нос какую то вонючую гадость. Вокруг меня человек 300, все короче и спортсмены и тренеры и зрители, ну интересно же, парня придушили. Состояние такое, похмелья я тогда не знал, но если представить, что вы с жуткого бодуна, когда вас через пять минут выворачивает и перед этим вас два раза переехал каток, примерно будете иметь представление. Потом мне тренер рассказывал, что бывали случаи, когда два примерно одинаковых по силе спортсмена берут друг друга на удушающий и не отпускают друг друга, так и засыпают оба.

Вобщем замелькали передо мной эти мухи и я понимаю, что через несколько секунд, максимум через 10 - 20 я выключусь и задохнусь. Ужас накатил волной, но при этом что удивительно, какая часть сознания, абсолютно спокойно со стороны так иронично комментируют, что мол ты явно будешь кандидатом на премию Дарвина. Задохнуться в собственной подушке, в собственной постели, рядом с собственной женой, в собственном доме, будучи практически здоровым и не старым это реальная заявка на победу. И ещё подумал, что жена утром очень удивится. Вобщем спасла она меня. Жена моя. Видимо женская интуиция вкупе с практичностью сделали своё дело. Я ведь единственный кормилец в семье. Вырвала она подушку. А я всё равно полной грудью вздохнуть не могу. Рот открываю как рыба а нормально дышать не выходит. Жена на спину навалилась, что то нажала, что то хрустнуло и я смог дышать. Упал на пол, прополз на кухню, там пол бутылки водки стояло, всё выдул. Полегчало. Рассказал жене, посмеялись. Но смех смехом, а с этих пор я сплю без подушки. Берегите своё здоровье : ).